Мне снится сон безумный и прекрасный тэффи
Мне снится сон безумный и прекрасный тэффи
Ваш черный карлик целовал Вам ножки,
Он с Вами был так ласков и так мил.
Все Ваши кольца, Ваши серьги, брошки
Он собирал и в сундуке хранил…
Но в страшный миг печали и тревоги
Ваш карлик вдруг поднялся и подрос
Теперь ему Вы целовали ноги,
А он ушел и сундучок унес…
Сегодня я хочу напомнить некоторые стихи Тэффи, поэтессы, писательницы, которая уже в зрелом возрасте стремительно вошла в литературу как мастер юмористики,прозаической и стихотворной. Тэффи (Лохвицкая) Надежда Александровна родилась в 1872 году в дворянской семье.
Мне сегодня как будто одиннадцать лет —
Так мне просто, так пусто, так весело!
На руке у меня из стекляшек браслет,
Я к нему два колечка привесила.
Вы звените, звените, колечки мои,
Тешьте сердце веселой забавою.
Я колечком одним обручилась любви,
А другим повенчалась со славою.
Засмеюсь, разобью свой стеклянный браслет,
Станут кольца мои расколдованы,
И раскатятся прочь,
И пусть сгинет их след —
Оттого, что душе моей имени нет
И что губы мои не целованы!
Вышла замуж за юриста поляка Владислава Бучинского, который своей галантностью и остроумием обворожил юную девушку. Но семейная жизнь после рождения троих детей стала трещать по швам. Тэффи не видела себя примерной женой и образцовой домохозяйкой. Ей хотелась писать, творить, общаться с себе подобными неординарными людьми. Выбор был сделан и в 1900 году она ущла от мужа.
Marell Caracciolo Agnelli
Я синеглаза, светлокудра
Я знаю — ты не для меня…
И я пройду смиренномудро,
Молчанье гордое храня.
И знаю я — есть жизнь другая,
Где я легка, тонка, смугла,
Где от любви изнемогая,
Сама у ног твоих легла…
И, замерев от сладкой муки,
Какой не знали соловьи,
Ты гладишь тоненькие руки
И, здесь не внемлющий моленьям,
Как кроткий раб, ты служишь там
Моим несознанным хотеньям,
Моим несказанным словам.
И в жизни той живу, не зная,
Где правда, где моя мечта,
Какая жизнь моя, родная,—
Не знаю — эта, или та…
Она полностью окуналась в творчество. “Мне снился сон..” – это первое опубликованное стихотворение появилось в 1901 году в журнале “Север” и принесло ей известность.
Мне снился сон безумный и прекрасный,
Как будто я поверила тебе,
И жизнь звала настойчиво и страстно
Меня к труду, к свободе и к борьбе.
Проснулась я… Сомненье навевая,
Осенний день глядел в мое окно,
И дождь шумел по крыше, напевая,
Что жизнь прошла и что мечтать смешно.
В своих рассказах она умела сочетать печальное и смешное, она владела «тайной смеющихся слов», наконец, у нее был великолепный русский язык.
На острове моих воспоминаний
В окне цветы герани,
Ведут три каменных ступени на крыльцо…
В тяжелой двери медное кольцо.
Над дверью барельеф — меч и головка лани,
А рядом шнур, ведущий к фонарю…
На острове моих воспоминаний
я никогда ту дверь не отворю!
В Париже она много печатается, ведет активный образ жизни. Благодаря своему остроумию, умению легко и непринужденно вести себя в обществе, она желанный гость на всех светских мероприятиях. В послеоктябрьском изгнании творческий диапозон Тэффи расширился. Каждую неделю ее рассказы появлялись в русской периодике. Ее любили благодаря позитивным эмоциям и улыбкам, которые вызывали ее статьи. Но все чаще и чаще звучат ностальгические ноты, все грустнее ее стихи и рассказы. «Я не здешняя, я издалека…»
Я не здешняя, я издалека,
Я от северных синих озер…
Я умею глубоко-глубоко
Затаить свой потупленный взор.
Только в миг незакатно единый
Мне почудился шорох крыла —
Мне послышался клик лебединый,
И я руки свои подняла…
Я умею глубоко-глубоко
Затаить свой потупленный взор,
Чтоб не знали, как плачет далеко
Лебедь северных синих озер…
Он ночью приплывет на черных парусах,
Серебряный корабль с пурпурною каймою,
Но люди не поймут, что он пришел за мною,
И скажут: “Вот луна играет на волнах!”
Как черный серафим три парные крыла,
Он вскинет паруса над звездной тишиною,
Но люди не поймут, что он уплыл со мною,
И скажут: “Вот она сегодня умерла”…
8 октября в Париже в 1952 году на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа это стихотворение над открытой могилой Тэффи прочитал ее друг Григорий Алексинский. Я сердцем кроткая была,
Мне снится сон безумный и прекрасный тэффи
Я знаю, что значит, когда люди, смеясь, говорят о большом горе. Это значит, что они плачут.
Мой первый Толстой
Я помню.
Мне тринадцать лет.
Каждый вечер в ущерб заданным урокам я читаю и перечитываю все одну и ту же книгу — «Война и мир».
Я влюблена в князя Андрея Болконского. Я ненавижу Наташу, во-первых, оттого, что ревную, во-вторых, оттого, что она ему изменила.
— Знаешь, — говорю я сестре, — Толстой, по-моему, неправильно про нее написал. Не могла она никому нравиться. Посуди сама — коса у нее была «негустая и недлинная», губы распухшие. Нет, по-моему, она совсем не могла нравиться. А жениться он на…
… показать весь текст …
Зашла я как-то к добрым старым знакомым на огонек. Застала всю семью за столом, очевидно, только что позавтракали. (Употребила здесь выражение «на огонек», потому что давно поняла, что это значит просто без приглашения, и «на огонек» можно зайти и в десять часов утра, и ночью, когда все лампы погашены.) Все были в сборе. Мать, замужняя дочь, сын с женой, дочь-девица, влюбленный студент, внучкина бонна, гимназист и дачный знакомый.
Никогда не видела я это спокойное буржуазное семейство в таком…
… показать весь текст …
Большинство Мужчин получает от зеркала очень приятные ВПЕЧАТЛЕНИЯ… Женщина…та всегда чем-то МУЧАЕТСЯ… на что-то ропщет, что-то поправляет… То падавай ей длинные ресницы… то зачем у неё рот не пуговкой… то надо волосы ПОЗОЛОТИТЬ.
Побледнел мой камень драгоценный,
Мой любимый темный аметист.
Этот знак, от многих сокровенный,
Понимает тот, кто сердцем чист.
Робких душ немые властелины,
Сатанинской дерзкою игрой
Жгут мечту кровавые рубины,
Соблазняют грешной красотой!
Мой рубин! Мой пламень вдохновенный!
Ты могуч, ты ярок и лучист…
Но люблю я камень драгоценный —
Побледневший чистый аметист!
* * *
Засветила я свою лампаду,
Опустила занавес окна.
Одиноких тайную усладу
Для меня открыла тишина.
Я не внемлю шуму городскому,
Стонам жизни, вскрикам суеты,
Я по шелку бледно-голубому
Вышиваю белые цветы.
Шью ли я для брачного алькова
Мой волшебный, радостный узор?
Или он надгробного покрова
Изукрасит траурный убор…
Иль жрецу грядущей новой веры
… показать весь текст …
О женщинах-эдельвейсах
Фрагмент из «Воспоминаний» Надежды Александровны Лохвицкой (Тэффи) о днях, проведенных ею в Новороссийске в 1919 году.
Какое очарование души увидеть среди голых скал, среди вечных снегов у края холодного мертвого глетчера крошечный бархатистый цветок — эдельвейс. Он один живет в этом царстве ледяной смерти. Он говорит: «Не верь этому страшному, что окружает нас с тобой. Смотри — я живу».
Какое очарование души, когда на незнакомой улице чужого города к вам, бесприютной и усталой, подойдет неизвестная вам дама и скажет уютным киево-одесским (а может быть, и харьковским) говорком:
— Здравствуйте! Ну! Что вы скаже…
… показать весь текст …
Тэффи о блинах
Это было давно. Это было месяца четыре назад.
Сидели мы в душистую южную ночь на берегу Арно.
То есть сидели-то мы не на берегу, — где же там сидеть: сыро и грязно, да и неприлично, — а сидели мы на балконе отеля, но уж так принято говорить для поэтичности.
Компания была смешанная — русско-итальянская.
Так как между нами не было ни чересчур близких друзей, ни родственников, то говорили мы друг другу вещи исключительно приятные.
В особенности в смысле международных отношений.
Мы, русские, в…
… показать весь текст …
Надежда Тэффи
Ещё до революции Надежда Тэффи (урожденная Лохвицкая) стала всеобщей любимицей. Её называли «королевой русского юмора», однако она никогда не была сторонницей смеха ради смеха, но всегда соединяла юмор с грустью и остроумными наблюдениями над жизнью. Воскресные газеты с её фельетонами зачитывались до дыр. Анекдоты «от Тэффи» были столь же популярны, как и духи, названные в её честь. Сегодня на «Избранном» небольшой рассказ Надежды Тэффи.
Было уже пять часов утра, когда Александр Ив…
… показать весь текст …
Есть у сирени темное счастье —
Темное счастье в пять лепестков!
В грезах безумья, в снах сладострастья,
Нам открывает тайну богов.
Много, о много, нежных и скучных
В мире печальном вянет цветов,
Двухлепестковых, четносозвучных…
Счастье сирени — в пять лепестков!
Кто понимает ложь единений,
Горечь слияний, тщетность оков,
Тот разгадает счастье сирени —
Темное счастье в пять лепестков!
Мой чёрный карлик целовал мне ножки,
Он был всегда так ловок и так мил.
Мои браслетки, кольца, серьги, брошки
Он убирал и в сундучке хранил.
Но в чёрный день печали и тревоги
Мой карлик вдруг поднялся и подрос…
Вотще ему я целовала ноги —
И сам ушёл, и сундучок унёс!
Знаете, есть люди, которые с удовольствием едят устриц. Про людей этих говорят, что они устриц любят. И правильно. В понятие « любить» всегда привключается понятие « сожрать»
Никто так много и упорно не советует, как дурак.
— Мисс Дункан! К чему босячить,
Раз придумано трико?
Голой пяткой озадачить
Нашу публику легко!
— Резкий тон вы не смягчите ль,
Коль скажу вам a mon tour:
Танцевальный мой учитель
Шопенгауэр был Артур.
— Мисс Дункан! За вас обидно!
Говорю вам не в укор —
… показать весь текст …
Майский жук
В сторону Нотр-Дам пейзаж был сизо-голубой. По другую сторону моста, туда, к закату, — дымно-розовый. Костя подумал:
— Хорошо розовое, чудесно голубое. Милый Костенька, выбирай любое. Можно сигануть и туда, и сюда. Жил серенько, а умер весь в розовом. Шик. А на этом мосту, между прочим, всегда нищие. Вот бы и мне встать тут и заныть: messieurs, dames, подайте молодому инвалиду, контуженному на полях Врангеля… А вот сегодня есть уже и не хочется. Третьего дня хотелось, а теперь, значит, организм…
… показать весь текст …
Мне снился сон безумный и прекрасный
Нежность — самый кроткий, робкий, божественный лик любви
«Из Фиолетовой тетради
Вот и новый год!
Положим, не наш, а стиль нуво.
Но мы, русские, — народ сговорчивый. Мы и стиль нуво отпразднуем, и своего не забудем. Даже жалеем, что мало новых годов. Мы бы и наш, и ваш, и ихний, и евоный, и ейный. Мы покладистые. А к тому же, надо признаться, изрядно сбились с толку. А кто виноват? Виноваты наши культурные центры, русские рестораны. Под Пасху вдруг объявление:
«Пасхальный ревельон, блины всю ночь».
Чувствуешь, что что-то здесь неладно, но д…
… показать весь текст …
Мы тайнобрачные цветы…
Никто не знал, что мы любили,
Что аромат любовной пыли
Вдохнули вместе я и ты!
Там, в глубине подземной тьмы,
Корнями мы сплелись случайно,
И как свершилась наша тайна —
Не знали мы!
В снегах безгрешной высоты
Застынем — близкие, — чужие…
Мы — непорочно голубые,
Мы — тайнобрачные цветы!
Мне снится сон безумный и прекрасный тэффи
В ночь скорбей три девы трех народов
До рассвета не смыкали вежды —
Для своих, для павших в ратном поле,
Шили девы белые одежды.
Первая со смехом ликовала:
«Та одежда пленным пригодится!
Шью ее отравленной иглою,
Чтобы их страданьем насладиться!»
А вторая дева говорила:
«Для тебя я шью, о мой любимый.
Пусть весь мир погибнет лютой смертью,
Только б ты был Господом хранимый!»
И шептала тихо третья дева:
«Шью для всех, будь друг он, или ворог.
Если кто, страдая умирает —
Не равно ль он близок нам и дорог!»
Усмехнулась в небе Матерь Божья,
Те слова пред Сыном повторила,
Третьей девы белую одежду
На Христовы раны положила:
«Радуйся, воистину Воскресший,
Скорбь твоих страданий утолится,
Ныне сшита кроткими руками
Чистая Христова плащаница».
Мои глаза,
Фирюза-бирюза,
Цветок счастья
Взгляни. Пойми
Хочешь? Сними
С ног запястья.
Кто знает толк,
Тот желтый шелк
Свивает с синим
Ай, и мы вдвоем
Хочешь?— совьем
И скинем.
Душна чадра!
У шатра до утра
В мушкале росистой
Поцелуй твой ждала
Как мушкала,
Ай, душистый.
Придет черед,
Вот солнце зайдет
За Тах-горою,
Свои глаза
Фирюза-бирюза,
Хочешь?— закрою.
Есть у сирени темное счастье.
Звенела и пела шарманка во сне.
Смеялись кудрявые детки.
Пестря отраженьем в зеркальной стене,
Кружилися мы, марьонетки.
Наряды, улыбки и тонкость манер,-
Пружины так крепки и прямы!-
Направо картонный глядел кавалер,
Налево склонялися дамы.
И был мой танцор чернобров и румян,
Блестели стеклянные глазки;
Два винтика цепко сжимали мой стан,
Кружили в размеренной пляске.
«О если бы мог на меня ты взглянуть,
Зажечь в себе душу живую!
Я наш бесконечный, наш проклятый путь
Любовью своей расколдую!
Мы скреплены темной, жестокой судьбой,-
Мы путники вечного круга.
Мне страшно. Мне больно. Мы близки с тобой,
Не видя, не зная друг друга. »
Но пела, звенела шарманка во сне,
Кружилися мы, марьонетки,
Мелькая попарно в зеркальной стене.
Смеялись кудрявые детки.
На кривеньких ножках заморыши-детки!
Вялый одуванчик у пыльного пня!
И старая птица, ослепшая в клетке!
Я скажу! Я знаю! Слушайте меня!
В сафировой башне златого чертога
Королевна Гульда, потупивши взор,
К подножью престола для Господа Бога
Вышивает счастья рубинный узор.
Ей служат покорно семь черных оленей,
Изумрудным оком поводят, храпят,
Бьют оземь копытом и ждут повелений,
Ждут, куда укажет потупленный взгляд.
Я синеглаза, светлокудра.
Я синеглаза, светлокудра
Я знаю — ты не для меня.
И я пройду смиренномудро,
Молчанье гордое храня.
И знаю я — есть жизнь другая,
Где я легка, тонка, смугла,
Где от любви изнемогая,
Сама у ног твоих легла.
И, замерев от сладкой муки,
Какой не знали соловьи,
Ты гладишь тоненькие руки
И косы черные мои.
И, здесь не внемлющий моленьям,
Как кроткий раб, ты служишь там
Моим несознанным хотеньям,
Моим несказанным словам.
И в жизни той живу, не зная,
Где правда, где моя мечта,
Какая жизнь моя, родная,—
Не знаю — эта, или та.
Мне снился сон безумный и прекрасный.
Мне снился сон безумный и прекрасный,
Как будто я поверила тебе,
И жизнь звала настойчиво и страстно
Меня к труду, к свободе и к борьбе.
Проснулась я. Сомненье навевая,
Осенний день глядел в мое окно,
И дождь шумел по крыше, напевая,
Что жизнь прошла и что мечтать смешно.
(первое опубликованное стихотворение, навеянное Тэффи творчеством Чехова)
Каждый день чрез мост Аничков,
Поперек реки Фонтанки,
Шагом медленным проходит
Дева, служащая в банке.
Деве томно, деве странно,
Деве сладостно сугубо:
Снится ей его фигура
И гороховая шуба.
А весной, когда пробилась
В скверах зелень первой травки,
Дева вдруг остановилась
На углу, у книжной лавки.
Отвечал он: «Недосуг мне.
Я агент. Служу в охранке
И поставлен от начальства,
Чтоб дежурить на Фонтанке».
Еще гудят колокола,
Но в келье тишина.
Пусть там горячая зола,
Там, где была она.
Я свечи черные зажгла,
Я жду! Я так должна!
Вот кто-то тихо стукнул в дверь,
Скользнул через порог.
Вот черный, мягкий, гибкий зверь
К ногам моим прилег.
— Скажи, ты мне принес теперь
Горячий уголек?
Звенят, грозят колокола,
Гудит глухая медь.
О, если б, если б я могла,
Сгорая, умереть!
Огнистым вихрем взвейся, мгла!
Гореть хочу! Гореть!
Как темно сегодня в море.
Песня о трех пажах
Три юных пажа покидали
Навеки свой берег родной.
В глазах у них слезы блистали,
И горек был ветер морской.
— Люблю белокурые косы!-
Так первый, рыдая, сказал.-
Уйду в глубину под утесы,
Где блещет бушующий вал,
Забыть белокурые косы!-
Так первый, рыдая, сказал.
Но третий любил королеву
И молча пошел умирать.
Не мог он ни ласке, ни гневу
Любимое имя предать.
Кто любит свою королеву,
Тот молча идет умирать!
Засветила я свою лампаду.
Нас окружила мгла могильными стенами.
Недвижна эта ночь. Как факел погребальный
Кровавая луна пылает в небесах.
Из песен я плету себе венок венчальный,
И голос мой звенит, тревожный и печальный,
Рыдает в нем тоска, трепещет чуткий страх.
LiveInternetLiveInternet
—Музыка
—Метки
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
Мне снится сон безумный и прекрасный.
Тэффи и ее стихи
Ваш черный карлик целовал Вам ножки,
Он с Вами был так ласков и так мил.
Все Ваши кольца, Ваши серьги, брошки
Он собирал и в сундуке хранил…
Но в страшный миг печали и тревоги
Ваш карлик вдруг поднялся и подрос
Теперь ему Вы целовали ноги,
А он ушел и сундучок унес…
Сегодня я хочу напомнить некоторые стихи Тэффи, поэтессы, писательницы, которая уже в зрелом возрасте стремительно вошла в литературу как мастер юмористики,прозаической и стихотворной. Тэффи (Лохвицкая) Надежда Александровна родилась в 1872 году в дворянской семье.
Мне сегодня как будто одиннадцать лет —
Так мне просто, так пусто, так весело!
На руке у меня из стекляшек браслет,
Я к нему два колечка привесила.
Вы звените, звените, колечки мои,
Тешьте сердце веселой забавою.
Я колечком одним обручилась любви,
А другим повенчалась со славою.
Засмеюсь, разобью свой стеклянный браслет,
Станут кольца мои расколдованы,
И раскатятся прочь,
И пусть сгинет их след —
Оттого, что душе моей имени нет
И что губы мои не целованы!
Вышла замуж за юриста поляка Владислава Бучинского, который своей галантностью и остроумием обворожил юную девушку. Но семейная жизнь после рождения троих детей стала трещать по швам. Тэффи не видела себя примерной женой и образцовой домохозяйкой. Ей хотелась писать, творить, общаться с себе подобными неординарными людьми. Выбор был сделан и в 1900 году она ущла от мужа.
Marell Caracciolo Agnelli
Я синеглаза, светлокудра
Я знаю — ты не для меня…
И я пройду смиренномудро,
Молчанье гордое храня.
И знаю я — есть жизнь другая,
Где я легка, тонка, смугла,
Где от любви изнемогая,
Сама у ног твоих легла…
И, замерев от сладкой муки,
Какой не знали соловьи,
Ты гладишь тоненькие руки
И, здесь не внемлющий моленьям,
Как кроткий раб, ты служишь там
Моим несознанным хотеньям,
Моим несказанным словам.
И в жизни той живу, не зная,
Где правда, где моя мечта,
Какая жизнь моя, родная,—
Не знаю — эта, или та…
Она полностью окуналась в творчество. “Мне снился сон..” – это первое опубликованное стихотворение появилось в 1901 году в журнале “Север” и принесло ей известность.
Мне снился сон безумный и прекрасный,
Как будто я поверила тебе,
И жизнь звала настойчиво и страстно
Меня к труду, к свободе и к борьбе.
Проснулась я… Сомненье навевая,
Осенний день глядел в мое окно,
И дождь шумел по крыше, напевая,
Что жизнь прошла и что мечтать смешно.
В своих рассказах она умела сочетать печальное и смешное, она владела «тайной смеющихся слов», наконец, у нее был великолепный русский язык.
На острове моих воспоминаний
В окне цветы герани,
Ведут три каменных ступени на крыльцо…
В тяжелой двери медное кольцо.
Над дверью барельеф — меч и головка лани,
А рядом шнур, ведущий к фонарю…
На острове моих воспоминаний
я никогда ту дверь не отворю!
В Париже она много печатается, ведет активный образ жизни. Благодаря своему остроумию, умению легко и непринужденно вести себя в обществе, она желанный гость на всех светских мероприятиях. В послеоктябрьском изгнании творческий диапозон Тэффи расширился. Каждую неделю ее рассказы появлялись в русской периодике. Ее любили благодаря позитивным эмоциям и улыбкам, которые вызывали ее статьи. Но все чаще и чаще звучат ностальгические ноты, все грустнее ее стихи и рассказы. «Я не здешняя, я издалека…»
Я не здешняя, я издалека,
Я от северных синих озер…
Я умею глубоко-глубоко
Затаить свой потупленный взор.
Только в миг незакатно единый
Мне почудился шорох крыла —
Мне послышался клик лебединый,
И я руки свои подняла…
Я умею глубоко-глубоко
Затаить свой потупленный взор,
Чтоб не знали, как плачет далеко
Лебедь северных синих озер…
Он ночью приплывет на черных парусах,
Серебряный корабль с пурпурною каймою,
Но люди не поймут, что он пришел за мною,
И скажут: “Вот луна играет на волнах!”
Как черный серафим три парные крыла,
Он вскинет паруса над звездной тишиною,
Но люди не поймут, что он уплыл со мною,
И скажут: “Вот она сегодня умерла”…
8 октября в Париже в 1952 году на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа это стихотворение над открытой могилой Тэффи прочитал ее друг Григорий Алексинский. Я сердцем кроткая была,