Миф испытание сном 4 класс
Екатерина Хасанова
Испытание сном
Это началось холодным майским вечером. Мы с моей подругой Мариной и её сестрой Юлей ехали на машине отдыхать в пансионат. Я так и не поняла, было ли это пансионатом или лагерем, но туда можно было заселится бесплатно. Только приходи, если захочешь. Об этом месте случайно узнала Юля, и сейчас она вела машину к нашему новому месту пребывания. Она лихо и уверенно припарковала машину возле пансионата, и мы, забрав чемоданы, пошли заселяться. Не знаю, зачем я решила ехать с ними непонятно куда, возможно мне необходимо было развеяться и сменить обстановку, да и с подругами хотелось пообщаться.
Нас разместили в номерах на втором этаже здания. У каждой из нас был свой отдельный номер, больше похожий на больничную палату. Закравшиеся было сомнения развеяла Марина – она сказала, что раз это оздоровительный пансионат, к тому же с бесплатным пребыванием, то зачем удивляться такой обстановке. Поздним вечером, в Юлином номере, мы распили бутылку вина на троих, тем самым отметив приезд. Роскошный ужин, состоящий из разнообразных блюд на выбор, подвозили прямо к палатам, пардон, к номерам на этаже. Одним из условий бесплатного пребывания в пансионате было то, что нельзя за всё нахождение здесь покидать свой этаж. На этаже и в номерах не было окон.
Ближе к полуночи мы с Мариной решили разойтись по своим комнатам. Выходя от Юли, мы заметили странную картину: практически все постояльцы вышли в общий коридор этажа и повернулись в одну сторону. Они смотрели в самый дальний конец коридора. Люди смотрели на дверь. Меня поразили некоторые постояльцы с бледной кожей, особенно запомнился худой, долговязый, седовласый мужчина. На нём был засаленный старый полосатый халат. Мужчина повернулся ко мне, почувствовав мой взгляд, и я застыла под его выцветшими, полными ужаса серыми глазами. Затем он вновь посмотрел в сторону двери.
«Наверное, это один из самых тяжёлых пациентов», – подумала я. Это место всё больше напоминало мне больницу. Только где же врачи?
– Почему они все так стоят? – взволнованно спросила Юля.
– А ты не знаешь? Ты случайно не читала брошюрку с распорядком дня? – ответила сестре вопросом на вопрос Марина.
Вдруг дверь в конце коридора распахнулась как будто от сквозняка, и у меня получилось разглядеть сумеречный свет, льющийся из невидимого окна. Хотя какой свет? Ведь уже была полночь. Вся комната была какой-то серой. Невольно поддавшись вперёд, я услышала звуки сквозняка из двери. Любопытство взяло верх над страхом, и я прошла немного вперёд коридора, чтобы рассмотреть поближе странную комнату. Подруги шли за мной по пятам. Обернувшись назад, я увидела, как Юля крепко прижалась к Марине, которая обнимала её за плечи. Также я увидела, как мужчина с выцветшими глазами быстро вернулся в свою палату. Мы с подругами заметили, что некоторые люди тоже подходят к двери. Там были незнакомые нам молодые парни, которые дурачились и пытались вытолкнуть одного из своих друзей за дверь страшной комнаты, пока кто-то из пациентов постарше не сделал им замечание. Мы видели, как примерно шесть человек подошли ближе к двери, один из них взялся за ручку серой двери, которая вела в комнату, слабо освещённую как в пасмурный вечер. Все замерли.
Мужчина стоял будто бы собираясь с духом, затем, не оглядываясь, он переступил порог комнаты. Я готова была поклясться, что дверь сама аккуратно закрылась за ним!
Он что, ушёл на какие-то процедуры? Мы с Мариной и Юлей были в каком-то ступоре и очнулись от него, когда люди на этаже стали расходится по своим комнатам, наполняя коридор звуками шагов и приглушёнными разговорами.
– Так, девочки, давайте пока по койкам, а завтра на трезвую голову обсудим. – предложила я, прервав молчание.
– Не думаю, что после увиденного нам стоит спать по отдельности. – – засомневалась Марина.
– Но кровати рассчитаны именно на одного человека. Вы поместитесь вместе? Тем более правила здесь гласят, что за каждым человеком закреплён отдельный номер.
Марина твёрдо ответила мне: «Мне всё равно, что там за правила! Я буду со своей сестрой».
А я не любила нарушать правила, какими бы глупыми они мне не казались. Во мне жил страх возможных укоров от окружающих за нарушение установленных порядков, что сильно мешало мне по жизни, и только мой муж помог понять мне это. В принципе, иногда у меня получалось давать отпор, но себя и свои чувства я так и не полюбила по-настоящему.
Но здесь, в пансионате, я была без мужа и без его наставлений, поэтому опять подчинилась правилам в ущерб себе. Мне очень хотелось ночевать вместе с подругами, но я снова испугалась неодобрения посторонних мне людей.
Ночь прошла беспокойно. На следующее утро, забирая завтрак у женщины, которая развозила нам еду, я попыталась узнать у неё о странной комнате:
– Мне запрещено говорить на эту тему. Но могу сказать, что каждый заходит в неё в своё время, рано или поздно.
Забирая у неё яичницу с жареным беконом, я всё же решила продолжить разговор:
Миф испытание сном 4 класс
12. Испытание сном.
Задача яги не уснуть очень часто связана с поручением достать гусли-самогуды. «Пожалуй, подарю тебе (гусли), только с одним уговором: как стану я гусли настраивать, чтоб никто не спал» (Аф. 216). «Ты теперь сиди и не дремли, а то не получишь гусли-самогуды» (См. 310).
с мотивом яги. Очень подробную разработку этою запрета мы имеем в долганском фольклоре. Здесь герой играет с ягой в карты, и на него нападает неодолимый сон. Он дважды ее обманывает, говоря, что он не засыпает, а задумался. Но в третий раз он признает, что он уснул, и ведьма хочет его пожрать (Долганский фольклор 144-145).
Расшифровку этого мотива мы начнем с указания на американский материал. В работе Гайтона, посвященной сюжету мужа, отправляющегося искать умершую жену (Gayton), видно, что пришелец не должен зевать и не должен спать, так как это выдает в нем живого. Сон здесь имеет такое же значение, как и запах. Живые узнаются потому, что они пахнут, зевают, спят и смеются. Мертвецы всего этого не делают. Естественно поэтому, что страж, охраняющий царство мертвых от живых, пытается по запаху, смеху и сну узнать природу пришельца, а этим самым определить его право на дальнейшее следование. Так, одна из записей этого сюжета пересказывается Гайтоном так: герой отправляется искать умершую жену, приходит к главарю другого мира и после трапезы высказывает ему свое желание. «Тот сказал, что он не думает, что он добудет свою жену, так как ему придется бодрствовать всю ночь. Он ему сказал, что он не получит обратно жену, если он уснет хотя бы на одно мгновение» (Gayton 258).
Что испытание сном отнюдь не случайное явление, видно еще по эпосу о Гильгамеше. Здесь герой Гильгамеш ищет ут-Напиштима, чтобы получить от него бессмертие (аналогия к живой воде нашей сказки). Ут-Напиштим – такой же испытатель и даритель, какой имеется в сказках. Он предлагает герою не спать шесть дней и семь ночей. Но Гильгамеш, усталый от далекого пути, засыпает. Однако жена Ут-Напиштима его жалеет и будит его в тот момент, когда он засыпает (Jensen 46). Грессман прибавляет: «Тогда ее муж предлагает ей испечь для Гильгамеша хлеба, вероятно, на дорогу. Следует довольно загадочная сцена печения хлеба, которому, как кажется, приписывалась какая-то магическая сила» (Gressmann 56). Мы уже знаем, какая сила приписывалась еде, вкушаемой у входа в царство мертвых. В основном же эти случаи показывают, что запрет сна прекрасно вяжется с образом яги и ее ролью.
В трудах, посвященных обряду посвящения, ничего не говорится о специальном запрете сна. Тем не менее отдельные случаи такого запрета засвидетельствованы. Так, у юго-восточных африканских народов, у которых мальчики подвергаются обрезанию в возрасте 14 лет, мальчикам запрещено спать, пока не заживет рана. У евреев ночь перед обрезанием называлась «ночью бодрствования», так как в эту ночь нельзя спать, потому что «шедим», злые духи, пытаются овладеть мальчиком до обрезания
12. Испытание сном
Задача яги не уснуть очень часто связана с поручением достать гусли-самогуды. «Пожалуй, подарю тебе (гусли), только с одним уговором: как стану я гусли настраивать, чтоб никто не спал» (Аф. 216). «Ты теперь сиди и не дремли, а то не получишь гусли-самогуды» (См. 310).
Расшифровку этого мотива мы начнем с указания на американский материал. В работе Гайтона, посвященной сюжету мужа, отправляющегося искать умершую жену (Gayton), видно, что пришелец не должен зевать и не должен спать, так как это выдает в нем живого. Сон здесь имеет такое же значение, как и запах. Живые узнаются потому, что они пахнут, зевают, спят и смеются. Мертвецы всего этого не делают. Естественно поэтому, что страж, охраняющий царство мертвых от живых, пытается по запаху, смеху и сну узнать природу пришельца, а этим самым определить его право на дальнейшее следование. Так, одна из записей этого сюжета пересказывается Гайтоном так: герой отправляется искать умершую жену, приходит к главарю другого мира и после трапезы высказывает ему свое желание. «Тот сказал, что он не думает, что он добудет свою жену, так как ему придется бодрствовать всю ночь. Он ему сказал, что он не получит обратно жену, если он уснет хотя бы на одно мгновение» (Gayton 258).
Что испытание сном отнюдь не случайное явление, видно еще по эпосу о Гильгамеше. Здесь герой Гильгамеш ищет ут-Напиштима, чтобы получить от него бессмертие (аналогия к живой воде нашей сказки). Ут-Напиштим — такой же испытатель и даритель, какой имеется в сказках. Он предлагает герою не спать шесть дней и семь ночей. Но Гильгамеш, усталый от далекого пути, засыпает. Однако жена Ут-Напиштима его жалеет и будит его в тот момент, когда он засыпает (Jensen 46). Грессман прибавляет: «Тогда ее муж предлагает ей испечь для Гильгамеша хлеба, вероятно, на дорогу. Следует довольно загадочная сцена печения хлеба, которому, как кажется, приписывалась какая-то магическая сила» (Gressmann 56). Мы уже знаем, какая сила приписывалась еде, вкушаемой у входа в царство мертвых. В основном же эти случаи показывают, что запрет сна прекрасно вяжется с образом яги и ее ролью.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
ИСПЫТАНИЕ
ИСПЫТАНИЕ В печах, где не смолкает клокотанье, Железо закаляется огнем. Затем металл проходит испытанье На твердость, на разрыв и на излом… В любви и в гневе, в счастье и страданье И на чужбине, и в краю родном — И
АНАТОЛИЙ БЕЛОЗЕРЦЕВ ИСПЫТАНИЕ НА ЗРЕЛОСТЬ
АНАТОЛИЙ БЕЛОЗЕРЦЕВ ИСПЫТАНИЕ НА ЗРЕЛОСТЬ «Среди фронтовиков 1922-го, 23-го и 24-го годов рождения в живых осталось только три процента. Это значит, что из каждой сотни мальчишек домой вернулись лишь трое… Но война (освободительная война!) — это не только кровь, страдания и
ИСПЫТАНИЕ ПРАВДОЙ
ИСПЫТАНИЕ ПРАВДОЙ «…Мы оказались соседями по времени, в котором досталось жить. А время всех ставит рядом: больших, маленьких, посредственных, ничтожных — всех, всех, всех». Ю. Трифонов В «Калине красной» лизоблюд-шестерка распахивал перед гуляющим во всю ширь души
14. Испытание баней
14. Испытание баней Большой популярностью пользуется задача просидеть в горячей бане. «Та баня топилась три месяца, и так накалена была, что за пять верст нельзя было подойти к ней» (Аф. 137). Герой теряется. «Что вы, с ума сошли? Да я сгорю там!». Но тут он вспоминает о своих
15. Испытание едой
15. Испытание едой Испытание горячей баней очень часто связано с испытанием едой. «Ну, коли ты такой хитрый, так покажи свое удальство: Съешь со своими товарищами за один раз двенадцать быков жареных да двенадцать кулей печеного хлеба» (Аф. 144). «Царь приказал большой обед
Испытание сном
Задача яги не уснуть очень часто связана с поручением достать гусли-самогуды. «Пожалуй, подарю тебе (гусли), только с одним уговором: как стану я гусли настраивать, чтоб никто не спал» (Аф. 216). «Ты теперь сиди и не дремли, а то не получишь гусли-самогуды» (См. 310).
с мотивом яги. Очень подробную разработку этою запрета мы имеем в долганском фольклоре. Здесь герой играет с ягой в карты, и на него нападает неодолимый сон. Он дважды ее обманывает, говоря, что он не засыпает, а задумался. Но в третий раз он признает, что он уснул, и ведьма хочет его пожрать (Долганский фольклор 144-145).
Расшифровку этого мотива мы начнем с указания на американский материал. В работе Гайтона, посвященной сюжету мужа, отправляющегося искать умершую жену (Gayton), видно, что пришелец не должен зевать и не должен спать, так как это выдает в нем живого. Сон здесь имеет такое же значение, как и запах. Живые узнаются потому, что они пахнут, зевают, спят и смеются. Мертвецы всего этого не делают. Естественно поэтому, что страж, охраняющий царство мертвых от живых, пытается по запаху, смеху и сну узнать природу пришельца, а этим самым определить его право на дальнейшее следование. Так, одна из записей этого сюжета пересказывается Гайтоном так: герой отправляется искать умершую жену, приходит к главарю другого мира и после трапезы высказывает ему свое желание. «Тот сказал, что он не думает, что он добудет свою жену, так как ему придется бодрствовать всю ночь. Он ему сказал, что он не получит обратно жену, если он уснет хотя бы на одно мгновение» (Gayton 258).
В трудах, посвященных обряду посвящения, ничего не говорится о специальном запрете сна. Тем не менее отдельные случаи такого запрета засвидетельствованы. Так, у юго-восточных африканских народов, у которых мальчики подвергаются обрезанию в возрасте 14 лет, мальчикам запрещено спать, пока не заживет рана. У евреев ночь перед обрезанием называлась «ночью бодрствования», так как в эту ночь нельзя спать, потому что «шедим», злые духи, пытаются овладеть мальчиком до обрезания
Наиболее распространенные красочные мифы народов, населяющих разные географические зоны Африканского континента, увлекательно изложены Элис Вернер, профессором Кембриджского и Оксфордского университетов. Признанный знаток языков суахили, банту и африкаанс, автор множества книг по африканской мифологии введет вас в мир древней культуры.
Мифы народов Африки читать онлайн бесплатно
Мифы народов Африки
Большинство читателей, наверное, полагает, что в Африке с ее неразвитой письменностью и примитивными религиозными представлениями вряд ли может существовать то, что можно назвать мифологией, или же усомнится в том, что материала на эту тему хватит на целую книгу.
Должна признаться, что до того, как приступить к работе над этой книгой, я и представления не имела об огромном объеме материала, доступного для изучения. Большая его часть содержится в немецких периодических изданиях, которые подчас трудно раздобыть. Нехватка времени и ограниченные человеческие возможности помешали мне в полной мере использовать этот материал. Можно лишь надеяться, что если мне самой и не удалось в достаточной степени развить тему, то другие исследователи обнаружат в моей работе полезную информацию, которая поможет им сделать это. Впрочем, при благоприятном стечении обстоятельств я намереваюсь более углубленно изучить некоторые темы, которые в этой книге обрисованы лишь в общих чертах, – например, распространение в Африке мифа о Хамелеоне, историй об оборотнях, о пожирателе (например, о Холумолумо у басуто и различные его вариации) и другие.
Я не стремилась выдвинуть какие-либо теории или проводить какие-то параллели с фольклором других континентов, хотя очевидные сравнения напрашиваются сами собой. Прошу считать любые намеки на теоретизирование – вроде рассуждений о том, что сходство не обязательно предполагает заимствование, – ненамеренными.
Уже написав главу «Мифы о происхождении Смерти», я обнаружила среди своих бумаг рассказ племени дурума о Хамелеоне. История эта показалась мне весьма любопытной. Дурума – одно из так называемых племен ньика, живущих на некотором удалении от Момбасы, по соседству с племенем рабаи на востоке и диго на юго-западе. И сейчас еще племена эти в достаточной степени не изучены. История о Хамелеоне звучит так.
После сотворения человека Хамелеона и Ящерицу спросили, какая, по их мнению, участь должна его ожидать. Хамелеон ответил: «Я хотел бы, чтобы люди жили вечно», а Ящерица сказала: «Удел людей – смерть». Чтобы разрешить спор, Хамелеон и Ящерица должны были бежать наперегонки до стула (чити). Исполниться должно было желание победителя. Как и можно было предвидеть, победила Ящерица. С тех пор Хамелеон передвигается медленно, словно грустя о том, что не смог спасти людей от смерти. В данном случае любопытно отметить упоминание о стуле, поскольку этот незатейливый предмет присутствует и в историях о Хамелеоне, встречающихся в фольклоре Восточной и Западной Африки. Впрочем, до сих пор, насколько мне известно, фольклористы не уделяли этому моменту должного внимания. Приведенная выше история может являться самобытной вариацией легенды о состязании между Псом и Черепахой, где победа присуждалась тому, кто первым добежит до стула вождя. Пес уже мнит себя победителем, но хитрая Черепаха приходит первой: она хватается за хвост Пса и в последний момент спрыгивает с него.
Автор хотел бы выразить искреннюю признательность всем, кто внес свой вклад в создание этой книги.
Изучение мифологии целого континента – задача не из легких, но в случае с Африкой она несколько упрощается. Редкий автор не упоминает об однородности континента. В самом деле, если мы сравним его безбрежные равнины и плоскогорья с территорией Европы или Азии, то не сможем представить себе Африку разделенной на страны, населенные разными народами. Это ощущение усилится, если мы ограничим наше исследование Африки югом Сахары, что мы практически и вынуждены сделать на страницах этой книги. Таким образом, из поля нашего зрения выпадает Египет и (за исключением нескольких упоминаний) мусульманская культура некоторых африканских государств. Весь интересующий нас район (территория, простирающаяся от Кабо-Верде до мыса Гвардафуй) населен черной расой. Поскольку для обычного европейца все африканцы на одно лицо, то он полагает, будто и характеры у них схожи. Однако белый человек, долгое время проживший среди «черных» людей (впрочем, в буквальном смысле этого слова действительно «черных» сравнительно немного), легко различает личность и тип [1]. В любом случае обитатели африканского континента разнятся между собой. Здесь проживают не только чернокожие африканцы, но и высокие, светлокожие народы галла, сомали и фульбе с их хамитскими языками; готтентоты (предположение Моффата о родстве готтентотов с хамитами полностью подтвердилось), а также низкорослые светлолицые бушмены, возможно оказавшие большое влияние на готтентотов, и многие другие. Кроме того, существует явное различие между языками африканцев – стоит сравнить моносиллабические, грамматически неизменяемые языки Золотого Берега [2] и верховьев Нила и симметрично развитую грамматическую структуру языков банту. Если же внимательно взглянуть на сами языки банту, можно обнаружить, что и они, в свою очередь, распадаются на подгруппы. Эли Шаглен, говоря о специалисте, который не слишком продвинулся в своих изысканиях, отмечал: «Материал, над которым он трудился, состоял из нескольких томов об южноафриканских племенах, и автор попал в ловушку распространенного заблуждения: он считал, будто все, что ему стало известно о нескольких южноафриканских племенах, справедливо будет распространить не только на все народы банту, но и вообще на всех африканцев. Именно этому стремлению к необоснованным обобщениям мы обязаны теми неточностями и противоречивыми гипотезами, которыми полны книги и статьи, посвященные Африке».
В то же время многолетнее изучение африканского фольклора породило убеждение в том, что обе группы африканского народа – бантуязычная и говорящая на суданских языках – имеют много сходных обычаев и верований. Некоторые из них развились независимо друг от друга [3], другие появились в результате заимствования, но я уверена, что большая часть фольклора – это плод оригинального племенного мышления. Об этом мы постоянно будем вспоминать при изучении мифологии. Но это далеко не все. Мы обнаружим, что негрские племена и банту имеют некоторые общие звенья с племенем галла, масаи и другими хамитскими или квазихамитскими народностями (я не говорю здесь об элементах, привнесенных арабами или европейцами в современный период истории Африки). Некоторые любопытные проблемы смешения культур связаны с легендами и сказками, созданными в Средиземноморье и распространившимися на юг континента через скотоводов-кочевников, которых Ван Рибеек встретил у мыса Доброй Надежды. Народ хауса, чьи лингвистические и расовые корни долгое время представляли загадку, очевидно, испытал влияние с двух сторон – со стороны чернокожих коренных племен, от которых хауса по большей части и произошли, и пришедших позже хамитских земледельческих племен. Здесь я хотела бы отметить, что использую слово «коренные» в абсолютно условном смысле и не собираюсь высказываться на этот счет. Точно так же я не пытаюсь обсуждать здесь наболевший расовый вопрос. Что именно подразумевается под словом «раса», мне совершенно неясно, специалисты также не могут прийти к единому мнению. Я очень сомневаюсь, что существуют какие-либо четкие различия между народами банту и другими (суданскими) африканцами [4], в любом случае решение этой проблемы не входит в мою задачу.
Предположим, что в Африке существует так называемый общий фонд исходных идей. Возьмем для примера зулусское слово инката и обозначаемый им предмет. Слово это встречается в языке ньянджа и звучит как нката, в суахили как кхата (с придыхательным «к»), в чвана – кхаре, а у гереро – онгата. Первоначальное значение этого слова – виток, петля; обычно оно означает скрученную из травы подушечку, используемую при переноске тяжелого груза на голове. Однако зулусское слово инката имеет и другое, менее распространенное значение. Инката эзве (свиток земли) или инката йомузи (свиток клана) означают «символ единства народа», а также талисман, призванный обеспечить это единство и личную безопасность вождя. Это свиток, или подушка из травы, в которой спрятаны могущественные «амулеты», изготовленные в соответствии с особыми ритуалами профессиональными знахарями (изинньянга). На этой подушке восседает вождь во время своей инаугурации. В остальное время подушку прячут в хижине супруги вождя. Мне неизвестно, везде ли инката имеет то же ритуальное значение. В ряде случаев специалистам не удалось зафиксировать употребление этого слова. Это может означать, что оно либо вышло из употребления, либо ускользнуло от внимания исследователей. Последнее представляется наиболее вероятным, поскольку слово это относится к самым сокровенным верованиям и обычаям народа. Однако в Уганде, например, инката означает не только головную подушку носильщика, но и сплетенные из травы кольца, которые помещались под крышу строящегося дома. При возведении дома для первой жены короля эти свитки следовало положить под кровлю с особыми церемониями. На Золотом Берегу головная подушка, называемая на языке тви экар, связана с преемственностью власти вождя, она также фигурирует в некоторых магических церемониях народа ибибио (Калабар), описанных Эймори Тальботом.
Тип – то, что привлекает внимание человека, оказавшегося среди другого народа. Так, чужак сразу улавливает семейное сходство между братьями и сестрами, которых их собственные родственники считают не похожими друг на друга. Моя школьная подруга из Уэльса однажды сказала мне, что, когда она только приехала в Англию, «все англичане были для нее на одно лицо». (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. авт.)
Золотой Берег – бывшая британская колония в Западной Африке, с 1957 года на ее территории образовано государство Гана. (Примеч. пер.)
Шатлен утверждает, и я согласна с его мнением, что «мифы и сказки негров Северной, Центральной и Южной Америки ведут свое происхождение от африканских прототипов». Однако далее он говорит: «Через афроамериканцев африканский фольклор оказал значительное влияние на фольклор американских индейцев». Это утверждение мне представляется спорным. Вряд ли оно применимо в отношении племен, живущих в бассейне Амазонки. Мне действительно удалось найти общие черты в приключениях Канчиля на полуострове Малакка и похождениях Братца Кролика, а также проследить параллели в гэльском фольклоре (неопубликованном, насколько мне известно), однако я все более и более склоняюсь к мнению, что похожие эпизоды могли возникать независимо друг от друга по всему миру и в каждом отдельном случае они отражают местный колорит. Но конечно, я не отрицаю возможность заимствования в ряде случаев.
«Полубанту», или «бантоидные», языки, о которых рассказывается в «Сравнительном изучении банту и бантоидных языков» Н.Н. Джонстона, изобилуют связующими звеньями, делающими лингвистическую границу еще менее отчетливой, чем мы предполагаем. О том же говорит теория Майнхофа и Вестерманна, касающаяся происхождения языков банту.