кому молятся мусульмане какому богу

Христиане и мусульмане поклоняются не одному и тому же Богу

Э то правда, что три основные монотеистические религии – Иудаизм, Христианство и Ислам, — все верят в вечного Бога-Творца, которому однажды каждый человек даст отчёт. Но это же очевидно, что мусульмане и христиане не верят в одного и того же Бога.

Во-первых, Бог – небесный Отец христиан, но Аллах – не отец для мусульман.

Это одно из самых фундаментальных откровений Библии, как и Иисус учил Своих последователей ежедневно молиться «Отче наш» (Матфея 6:9-13). Новый Завет ведет еще дальше, говоря, что Бог вложил в наши сердца дух сыновства, что мы можем называть Бога «Абба», как Иисус называл Своего Отца «Абба» (Римлянам 8:15, Галатам 4:6).

Но Аллах не представлен как небесный отец в исламе, не говоря уже об «Абба» и более ласковых именах. Вот почему в теологии ислама «Отец» не входит в 99 имён Аллаха.

Во-вторых, через Иисуса мы можем иметь близкие отношения, даже дружбу с Богом. Для мусульман такой подход – немыслимый, по причине их понимания трансцендентности Бога.

Уже в Ветхом Завете Бог относился к Аврааму как к Своему другу (Исайя 41:8), но в Новом Завете Иисус пошёл дальше, говоря Своим ученикам: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Иоанна 15:13-14).

Мусульманин не может даже думать об Аллахе в таких категориях.

Для мусульман, Бог (Аллах) — слишком трансцендентный и «другой», чтобы быть нашим другом. Они поклоняются, восхищаются и повинуются Аллаху, так же как мы нашему Небесному Отцу, но они не имеют близкого общения с Богом, которое имеют христиане (2 Кор. 13:13).

В исламе, человеческие существа не могут наслаждаться такой личной близостью с Творцом.

Разница между христианской и мусульманской концепцией Бога отчетливо видна в аспекте молитвы. Глубина общения, которой мы наслаждаемся с Богом, хорошо выражена в словах известного гимна, написанного Фанни Кросби:

«О, чистая радость отделенного часа,
Который пред троном Твоим я провёл,
Склонив колени, с Тобой я общался, мой Бог
Как друг общается с другом его!»

В исламе, мусульмане должны следовать предписанным молитвам на арабском языке, даже если они его не понимают. Не так уж и много дружбы с божественным. Одно лишь это уже подчеркивает глубокий контраст между двумя религиями касательно того, как рассматривается Бог.

В-третьих, христиане верят, что Иисус – полнота проявления Бога, в то время как мусульмане видят Иисуса просто как человека, пророка, совсем не как уникальное представление образа Божьего.

Иисус сказал Своим последователям: «кто видел Его – видел Отца, и что Он в Отце и Отец в Нём, и Он и Отец одно» (Иоанна 14:9-11, 10:30).

Все эти понятия абсолютно чужды исламу.

Для мусульман, Иисус — просто еще одно творение Аллаха. Для христиан, Иисус – это Тот, через которого Отец сотворил вселенную.

В-четвертых, христианская «святая Троица» — проклятое богохульство для мусульман.

На протяжении 200 лет христиане поют классический гимн «Святый, святый, святый», который повествует о «Боге триедином, благословенной Троице», ясно выражая то, чему учит Церковь на протяжении веков.

Слова этого гимна ужасно оскорбительны для мусульман, так как утверждения Корана, которые мусульмане провозглашают пять раз в день в молитве (Сура 112), подчеркивают, что Аллах «не родил и не был рожден, и нет никого равного Ему».

Эта Сура в оригинале была направлена к политеистическим слушателям Мухаммеда, но затем была применена также и к христианам. Это значит, что пять раз в день мусульмане осуждают одни из самых фундаментальных доктрин христианской веры.

В-пятых, истинные христиане лучше погибнут, чем отвергнут Иисуса как Господа; истинные мусульмане скорее умрут, чем исповедуют Иисуса Господом. Это основа основ, и невозможно представить посвященного христианина или мусульманина, которые бы поспорили с этим утверждением.

Новый Завет учит, что необходимая часть спасения – исповедание Иисуса Господом (Римлянам 10:9-10). В абсолютном контрасте, Коран говорит, обращаясь к тем, кто верит, что Иисус – Сын Божий: «Да поразит за это их Аллах! Как же они отвращены от Истины Его!» (Сура 9:30).

Могут ли еще иметь место серьезные обсуждения на тему, верят ли христиане и мусульмане в одного и того же Бога?

Кто-то может возразить, якобы обе веры показывают, что человек пытается угодить и повиноваться своему Создателю, но то, что эти религии говорят о Творце, взаимно противоположно.

Мы не поклоняемся одному и тому же Богу, — вот почему мусульмане стремятся обратить христиан в ислам, а христиане стараются обратить мусульман к вере в Иисуса.

Хорошие же новости заключаются в том, что Иисус действительно есть Бог, и что однажды, добровольно или нет, каждое колено преклонится пред Ним, и каждый язык исповедует, что «Иисус есть Бог» — дабы прославить Бога Отца (Филипийцам 2:9-11).

Автор — Майкл Браун / charismanews.com
Перевод — Мария Землянская для ieshua.org

Последнее: 06.11. Спасибо!

Источник

Одному ли Богу поклоняются христиане и мусульмане?

Мусульманское учение о Боге

Для ответа на этот вопрос естественнее всего рассмотреть по пунктам мусульманское учение о Боге. Конечно, некоторые представления будут совпадать в ряде моментов – это касается, например, всемогущества Бога, всеведения и проч. Однако даже схожие названия нередко таят в себе принципиальные отличия.

Например, взять хотя бы представления о Боге как о Творце. Когда мы слышим, что мусульмане называют Бога творцом, то автоматически подразумеваем, что они понимают это так же, как и христиане, то есть, что Бог единожды сотворил мир и законы, по которым он управляется, и, поддерживая его Своим Промыслом, после шести дней творения Он больше ничего нового не творит.

Однако мусульмане, начиная с IX века, следуя богослову аль-Ашари, считают, что Бог каждую секунду, каждое мгновение творит мир заново. Когда они говорят, что Бог – творец, то подразумевают, что Бог – творец каждого действия человека и действия каждого животного в мире.

Вдумайтесь: отвечает ли святоотеческому богомыслию идея о том, что Бог персонально творит блуд и убийства людей, испражнения животных и проч.?

Это кажется странным, но на самом деле это естественное проявление мусульманского учения, согласно которому Аллах есть равно источник и добра и зла.

Пусть каждый читатель сам сделает вывод, насколько вышеозначенные представления соответствуют христианскому учению о всеблагом Боге, Который “не искушается злом, и Сам не искушает никого” ( Иак 1: 13–14 ), у Которого “совершенны дела Его, и все пути Его праведны. Бог верен, и нет неправды в Нем” ( Втор 32: 4 ), Который говорит: “Не хочу смерти грешника, но чтобы обратился он от пути своего и жив был” ( Иез 33: 11 ), Который “хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины” ( 1Тим 2: 4 ), и у Которого “нет изменения и тени перемены” ( Иак 1: 17 ), ибо “Бог не человек, чтобы Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться” ( Числ 23: 19 ).

В Коране Аллах повелевает Мухаммеду: “Скажи: «Не постигнет нас никогда ничто, кроме того, что начертал нам Аллах»” (Коран 9: 51).

Некоторым Аллах предначертал верить в него: “не придется душе уверовать, иначе как с соизволения Аллаха” (Коран 10: 100), а других ему угодно делать неверующими: “Мы сотворили для геенны много джиннов и людей: у них сердца, которыми они не понимают, глаза, которыми они не видят, уши, которыми не слышат. Они – как скоты, даже более заблудшие” (Коран 9: 178), поэтому “того, кого сбил с пути Аллах, никто не направит на прямой путь” (Коран 39: 36), “для них – великое наказание!” (Коран 2: 6), “Аллах поиздевается над ними и усилит их заблуждение” (Коран 2: 14).

В достоверном хадисе из сборника Малика приводятся следующие слова Мухаммеда: “Господь сотворил Адама, затем двинул своей правой рукой у него за спиной и произвел одних потомков: мы сотворили их для Небес, и они будут делать дела, приличествующие для хороших людей. Затем он двинул левой рукой и произвел других потомков: мы сотворили их для ада, и они будут делать дела, приличествующие для ада”.

Не случайно святые отцы Православия осуждали учение о предопределении как ересь и богохульство, ведь Бог, согласно такому представлению, есть непосредственная причина всех поступков человека, но при этом Он же и наказывает человека за то, что Сам же заставил его сделать. Разве это справедливо? Разве это не абсурдно?

Но это еще далеко не все отличия. В мусульманском богословии в результате споров и дискуссий в средние века появилось учение об атрибутах Бога. В их перечне есть и очень оригинальные атрибуты, которые с христианским представлением никак не вяжутся. Например, с точки зрения мусульман у Бога есть атрибут перемещения в пространстве, что с точки зрения христиан абсурдно и отрицает вездесущие Божие.

Сравните эти представления со словами Библии: “может ли человек скрыться в тайное место, где Я не видел бы его? – говорит Господь. – Не наполняю ли Я небо и землю?” ( Иер 23: 24 ) Очевидно, что вездесущие только и подобает Творцу вселенной.

Другой своеобразный атрибут Аллаха – Коран. Он считается вечным словом Аллаха, неизменно существовавшим всегда. Соответственно получается, что и арабский язык существовал всегда, и Коран вечен и неизменен, как Бог, совечен Ему.

Нужно признать, что учение о том, что Бог имеет совечный и неизменный атрибут в виде книги на арабском языке, совершенно не сочетается с библейскими представлениями о Боге. Что, разве суры “Корова” или “Паук” есть атрибуты божества и существовали до творения мира? Равно как и отчаянная ругань на Абу Лахаба и его жену, личных врагов Мухаммеда?

Это учение встречало критику даже в среде самих мусульман. Так, в VIII-Х веках богословское течение мутазилитов восставало против догмата о несотворенности Корана, вполне логично указывая, что допущение извечности и несотворенности Корана равносильно наделению его свойствами Бога или, иначе, признанию наряду с Аллахом второго бога. Следовательно, ни о каком хваленом единобожии (таухиде) говорить не приходится. Мутазилиты исчезли под гнетом суннитских преследований, но аргументы их вполне резонны и по сей день. Ведь Коран не тождественен Богу (никто не назовет экземпляр книги Богом), и вряд ли при этом неразрывно с ним слит и обладает божественными свойствами.

Далее следует рассмотреть вопрос, как ислам относится к христианскому представлению о Боге. В 112-й суре Корана об Аллахе говорится: “Не рождал он и не был рожден”. Разве это можно соотнести с православным учением о Боге Отце, Сыне и Святом Духе, Троице единосущной и нераздельной? Коран за то, что христиане сказали “Христос – Сын Аллаха” (то есть Бога), так характеризует их: “Эти слова в их устах похожи на слова тех, которые не веровали раньше. Пусть поразит их Аллах! До чего они отвращены!” (Коран 9: 30, 32). Согласно исламу, Христос – обычный человек, а не Сын Божий, мусульмане принципиально отвергают даже мысль, что у Бога есть предвечно рождающийся Сын, тогда как Писание говорит нам: “Всякий, отвергающий Сына, не имеет и Отца” ( 1Ин 2: 23 ).

Христиане верят в Божественную Троицу и знают о Боговоплощении, мусульмане же последовательно отвергают и то, и другое – эти два главнейших догмата христианского учения о Боге.

Сказанного достаточно, чтобы ответить на вопрос: Один и Тот же ли Бог Евангелия и Аллах Корана.

Святоотеческие отзывы о мусульманском представлении Бога

О том же свидетельствуют и святые отцы, писавшие об исламе.

Как полезно было бы вспоминать иногда о святоотеческом слове некоторым “православным” писателям, которые даже доходят до таких утверждений, что-де промысел Божий действовал через Мухаммеда на арабов таким образом, что якобы только в такой несовершенной форме, как ислам, можно было преподать им знание единобожия. И хотя лживость данного мнения вполне очевидна (ибо не может быть народа, для которого по природе закрыта возможность усвоения проповеди Христовой, к тому же мы имеем среди почитаемых Церковью святых – арабов V-VI вв., например преподобных Юлиана Слепца, Илии Араба, 3000 мучеников Наджранских) и из предыдущей главы видно, что учение о Боге в исламе не просто несовершенное, но диаметрально противоположное, хочется привести слова святых отцов, относящиеся непосредственно к этому тезису.

Когда халиф сказал братьям-мученикам Константину и Давиду: “Как вы осмеливаетесь произносить хульные слова на великого Мухаммеда… и порицаете его по безумию вашему? Ведь он всю Персию и Аравию обратил от поклонения огню и привел к единобожию”, святой Давид Аргветский ответил: “Хотя Мухаммед и отвратил вас от служения огню, но не привел к истинному богопознанию, и поэтому не мог дать вам спасения. Он подобен кораблю, который, хотя и не потонул в середине моря, однако вблизи берега погрузился в волны морские. Какая польза в корабле, который не смог достичь берега? Что случилось с ним, то сделается и с вами”.

Мнение, которое мы упоминали, встречалось и прежде, в Византии, среди секулярных, светских кругов, больше озабоченных политикой, нежели вопросами веры. Этому заблуждению посвящена специальная глава в “Опровержении Корана” Никиты Византийского, крупнейшего полемиста, друга святителя Фотия Константинопольского. Приведем краткое изложение 102-й главы, названной “Доказательство того, что пребывают в заблуждении считающие, будто мусульмане сохраняют веру в Бога Отца”.

Господь Иисус Христос, Который является Истиной, сказал: “Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца” ( Ин 5: 23 ), и все патриархи и пророки знали о Сыне Божием, как сказано: “Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался” ( Ин 8: 56 ). Как же можно сказать, что нечестивый народ, отвергающий Сына, имеет Отца? Разве может принять их Отец, видя, как они поносят Его Сына? “Никто не знает Отца, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть” ( Мф 11: 27 ). Как же они могут Его знать, если отрицают Сына? Следовательно, мусульмане не поклоняются Богу Авраама и Моисея, Отцу нашего Господа Иисуса, так как отвергают знание о единородном Сыне Божием, хотя даже Ветхий Завет говорит об этом ( Пс 109: 3; 44: 8 ).

Одновременно с Никитой это мнение опровергает и Еводий Монах в записи “Мученичество 42-х мучеников Аморейских”. Один из мучеников говорит мусульманам: “Ваше мнение о Боге ошибочно, так как вы, признавая имя Божие и Его величие, клевещете все-таки на Него, почитая Его виновником зла и добра, истины и лжи”.

Уместно напомнить здесь замечательные по своей трезвости слова святителя Игнатия (Брянчанинова): “Напрасно ж ошибочно вы думаете и говорите, что добрые люди между… магометанами спасутся, то есть вступят в общение с Богом! Напрасно вы смотрите на противную тому мысль, как бы на новизну, как бы на вкравшееся заблуждение! Нет! Таково постоянное учение истинной Церкви: признающий возможность спасения без веры во Христа отрицается Христа и, может быть не ведая, впадает в тяжкий грех богохульства”.

Нельзя здесь обойти вниманием Константинопольский Собор 1180 года, который был специально посвящен тому же вопросу. Как мы помним, в византийском чине оглашения приходящих от ислама стояла “анафема богу Мухаммеда, о котором он говорит, что он есть бог ολόσφυρος ”. Анафема была направлена на мусульманское представление о Боге и включала в себя 112-ю суру Корана из византийского перевода.

Император Мануил I пришел в негодование относительно сомнительной формулировки, поскольку, по его мнению, таким образом подвергался анафеме сам истинный Бог. Император был убежден, что, расходясь во многих принципиальных вопросах, христиане и мусульмане, как монотеисты, веруют в одного Бога, и потому требование произнести на Него анафему казалось кощунственным.

Он созвал Собор и передал свое мнение, ожидая получить от архиереев и патриарха Феодосия одобрение на изъятие формулировки из огласительных книг Святой Софии – главного храма Константинополя – и вообще из всех церквей. Однако Собор встретил предложение императора резко отрицательно. Архиереи были убеждены, что бог мусульман – это не тот истинный Бог, которому поклоняются христиане, разность в представлениях о Боге в христианстве и исламе принципиальна. Мусульмане под именем Бога поклоняются мысленному идолу, “жалкому измышлению жалкого ума Мухаммеда”, как передает речи заседавших Никита Хониат. Как пишет Никита, отцы Собора “не хотели даже и слышать о его предложении, как не ведущем ни к чему доброму и удаляющем от истинного понятия о Боге.

Не согласный с мнением архиереев император с помощью секретарей составил собственный томос, в котором обосновал свою точку зрения, утверждая, что анафема на бога Мухаммедова относится к истинному Богу. Однако Церковь подвергла осуждению указанное сочинение. Никита свидетельствует, что патриарх Феодосий “не только сам не согласился с этим сочинением, как опасным и вводящим новые догматы, но и других убеждал остерегаться его, как яда. Царь оскорбился этим, как будто бы получил жестокую обиду, осыпал архиереев бранью и называл их всесветными дураками”.

Наконец в результате прений с представителями императора был составлен соборный томос, который постановлял не просто изъять анафематизм, но заменить его новой анафемой против Мухаммеда и его учения. Так Церкви, несмотря на давление официальной власти, удалось отстоять свою точку зрения. Это хорошо видно из текста соборного томоса. Требование императора об удалении 22-го анафематизма удовлетворяется, но подчеркивается, что это делается из соображений икономии, для устранения препятствий перед желающими креститься мусульманами, но не из-за догматического убеждения, что христиане и мусульмане поклоняются одному и тому же Богу, как того требовал Мануил Комнин.

Более того, в томосе прямо сказано, что “сам Мухаммед объявил неверное понимание Бога”, а выражение анафематизма лишь “кажущееся кощунственным”, а не кощунственное, как утверждал в своих томосах император. И, наконец, в новом варианте анафематизма, содержится, хоть и в более завуалированном виде, и отвержение мусульманского богопочитания, и осуждение позиции, выраженной императором: провозглашается анафема учению Мухаммеда, в котором он исповедует, что Господь, Бог и Спаситель наш Иисус Христос не является Сыном Божиим. Это тот самый аргумент, который приводил Никита Византийский и который звучал на первом заседании собора: отвергая Троицу и Христа как Сына Божия, мусульмане не могут считаться почитающими истинного Бога. При этом формальное требование императора было удовлетворено.

Впрочем, не удивительно, что Церковь не озаботилась выполнить даже это формальное требование, когда престарелый император скончался спустя полгода после Собора. Первоначальная формулировка 22-го анафематизма сохранилась в последующем тексте чина отречения и в том же виде попала в славянский перевод чина, в “Кормчую” святителя Саввы Сербского, перешедшую позднее и на Русь.

Огромное значение томоса Собора 1180 года состоит в свидетельстве о том, что мнение о принципиальной разности богопочитания в христианстве и исламе было засвидетельствовано Церковью соборно, притом двукратно, и засвидетельствовано, несмотря на угрозы и давление со стороны официальной власти.

Приведенного выше материала вполне достаточно, чтобы любой непредвзятый читатель грамотно ответил на тот вопрос, который вынесен в заглавие нашей статьи.

Мухаммад ибн Сулейман ат-Тамими.Книга единобожия. М., 2000. С. 159.

Источник

Расшифровка Во что верят мусульмане

Символ веры мусульман, пять столпов ислама, а также пророки, ангелы, джинны, рай и ад, грехи, добродетели, покаяние и мусульманские святые

Главной формулой, в которой форму­лируется вероисповедное кредо мусуль­манина, является следующее высказы­вание: «Нет никакого божества, кроме Аллаха, и Мухаммад — посланник Алла­ха!» Эта формула называется шахада, «свидетель­ство». И произнесе­ние этой формулы с убеждением в сердце являет собой акт перехода человека в ислам. То есть для того, чтобы стать мусульма­нином, необхо­димо, уверовав в истин­ность этого высказывания, публично об этом объявить, произнеся это перед свидетелями-мусульманами. Эта фраза состоит из двух частей: в первой из них утверждается строгое единобожие, отрицание допустимости и возможно­сти поклонения кому бы то ни было, кроме Аллаха. А во второй части утверждается вера в пророче­скую миссию Мухаммада, основателя ислама, в то, что он является посланником Аллаха.

Аллах — так мусульмане называют еди­ного и единствен­ного Бога, понимая это таким образом, что Бог, которому покло­няются мусульмане, — это тот же самый Бог, который являл свои откро­ве­ния пророкам библейской традиции, а также некоторым другим упомянутым в Коране пророкам, про которых Библия не знает. Но в любом случае это тот же самый Бог, что и Бог иудеев и христиан. Не специальное отдельное арабское божество, которое решили провозгласить единственным, а именно Бог авраамической традиции. И Коран постоянно настаивает на том, что из одного и того же источника ниспосылались откровения всем проро­кам, начиная с первого человека, Адама, и кончая Мухаммадом, и все эти пророки проповедо­вали одну веру, которую впоследствии люди искажали и создавали исторические религии.

Аллах — от арабского ал-илах, Бог с определенным артиклем. Этот же корень для обозначения Бога известен и в других семитских языках, в том числе его можно встретить и в древне­еврей­ской Библии.

Признание кого бы то ни было наряду с Богом обозначается термином ширк — и это важная категория для мусульман­ской богословской мысли. Когда первая часть свидетельства утверждает, что нет никакого другого Бога, кроме Аллаха, то есть кроме Бога с большой буквы, она тем самым настаи­вает на недопусти­мости никаких форм ширка. То есть признание соучастника в Божественном промысле. А когда такое допускается, то это рассматривается как шаг в сторону многобожия и язычества. И вот класси­че­ским примером такого искажения изначального единобожия является, например, для мусуль­ман христианский догмат о Троице и о Боговоплощении в целом.

В противоположность этому христиан­скому представлению Коран выдвигает принцип строгого единобожия, утверждает, что Бог не был рожден и не родил. Во второй части свиде­тельства утверждается, что Мухам­мад — посланник Аллаха. Мухаммад действительно считается в исламе последним посланником, после которого больше пророков не будет — до Судного дня. Однако до него пророки были. Первым пророком считается первый человек Адам, затем при­знаются все библейские пророки, а также ряд библейских героев, считающихся пророками, как, напри­мер, царь Соломон — Сулейман в Коране.

Все эти пророки с точки зрения ислама равны, в одинаковой степени полу­чили Откровение от Бога. Среди пророков выделяются посланники, которые, поми­мо Откровения, получили еще и определенную миссию, связанную с введением того или иного закона. Таких наиболее крупных посланников выделяются шесть. Это Адам — первый человек; это Нох — библейский Ной, основополож­ник послепотопного человече­ства; это библейский Авраам — Ибрахим в Кора­не, первый монотеист, первый единобожник и прародитель арабов и евреев (с ним еще отдельно мусульманское предание связывает строи­тельство Каабы, главной ислам­ской святыни в Мекке); затем это Моисей, Муса в Коране; это Иисус Христос —Иса ибн Марьям аль-Масих (Иисус Христос — сын Марии), которого Коран считает также пророком, а не Богом или Сыном Божьим, при­знает его непорочное зачатие, но не признает факта распятия. Говорится, что Иисуса не распяли, но он был забран живым на Небо и вернется в конце вре­мен, перед Судным днем. То есть в любом случае признается его функция как Мессии. Ну и наконец, последний пророк — Мухаммад.

Задача пророков состоит в том, чтобы увещевать человечество, указывать пра­вильный путь, отделять запретное от дозволен­ного (и наоборот — грехи от пра­ведных деяний). И считается, что на протяжении всей истории челове­чества хотя бы один пророк был ниспослан каждому народу — таким образом, Откро­вение, приходящее от Бога через пророков, носит в исламе универсаль­ный характер. Оно не обра­щено к избранному народу, а предназна­чено всему человечеству в целом. И это касается и Мухаммада. Мухаммад был ниспослан не только для арабов, а ниспослан он был, как гово­рится в Коране, в качестве «милости для всех миров». Через пророков ниспосылаются священ­ные писания, которые все так же являются вариан­тами глав­ной священной книги, которая содержится на так называемой Хранимой Скрижали у престола Божьего и ниспосылается с каждым из пророков в разных формах.

Таким образом, ислам признает Тору — Пятикнижие, ниспослан­ную Моисею в качестве Священного писания; признает Евангелие, ниспосланное Иисусу (именно как ниспосланное писание, а не как биографию, состав­ленную апосто­лами и евангелистами); признает ряд других священных писаний, ниспослан­ных библейским пророкам. Так, Давиду (Дауду) был ниспослан Псалтырь — Забур, который также относится у них к категории священных писаний. Ну и, наконец, Мухаммаду был ниспослан Коран — как последнее священ­ное писа­ние, которое, в отличие от всех предыдущих, не будет искажено людьми и сохра­нится в неизменном виде до Судного дня.

По поводу Корана в мусульман­ском богословии шли споры о его сотворен­ности и несотворенности, его предвеч­ности или существовании во времени — это отдельная тема мусульманских богословских дискуссий. Но в целом надо ска­зать, что священные писания считаются с точки зрения ислама Боже­ствен­ным словом в прямом смысле слова, а не написанными людьми боговдохно­венными книгами.

Мусульмане верят в ангелов, а также в противоположных ангелам джиннов. Ангелы — малаика, или маляк в един­ствен­ном числе, — это особые существа, созданные из света и яв­ляющиеся проводниками боже­ственных повелений, не обладаю­щие собствен­ной свободой воли и свободой выборов, они неспособны к соверше­нию греха.

Среди ангелов выделяются несколько приближенных. Таковы, например, ангел Ридван, охраняющий рай, и ангел Малик, охраняющий ад. Таков ангел Джи­бриль, соответствующий Гавриилу иудеохристианской традиции; через Джи­бриля передаются откровения от Бога пророкам: в частности, Джибриль пере­давал откровения Корана Мухаммаду. К ним же относится ангел Азраиль — ангел смерти, изымаю­щий души людей в момент, когда они умирают; Исра­фил — ангел небесной трубы, чей трубный глас возвестит о наступлении конца света, а потом второй раз — о воскрешении из мерт­вых. Микаль, соответствую­щий иудеохристианскому Михаилу, пекущийся о пропитании всех тварей.

Кроме того, в Коране упомина­ются еще ангелы Мункар и Накир, которые допра­­шивают умерших в могиле, благодаря чему пребывание человека в моги­ле, между смертью и Судным днем, становится аналогом чистилища. И если человек пройдет эти испытания, ему легче будет пройти Судный день. Если он не выдержит, то, значит, он не выдержит и в Судный день. Еще также упоминаются ангелы Харут и Марут, которые в Вавилоне обучали лю­дей колдовству, но, однако, предупреждали их, что это знание является иску­шением, не может никому принести вреда, иначе как с попущения Все­вышне­го. Таким образом, получа­ется, что ислам отрицает изначальность зла, проти­востоящего Божественной благости, и зло оказывается лишь резуль­татом искажения добра, отклоне­ния от истины и прямого пути. На противопо­ложном от ангелов полюсе находятся джинны. Некоторые из которых называются еще также шайтанами. Представле­ния о джиннах были еще у доисламских арабов, которые видели в них стихийных духов природы, во многом напоминав­ших чело­века, но многократно превосходя­щих его своими возможностями и физи­че­скими данными: ростом, силой. Считалось, что они обладают способностью перемещаться в простран­стве — в короткое время на дальние расстояния.

Принципиальное отличие джиннов от ангелов, сближаю­щее джиннов с чело­веком, состоит в том, что у джиннов есть физическая природа и свобода воли. Они могут сознательно делать добро или зло. В отличие от ангелов, созданных из света, джинны созданы из чистого огня. Некоторые из них приняли ислам, другие же остались неверными. Причем не только язычниками: среди джиннов есть иудеи и христиане.

Судный день, согласно представлениям мусульман, последует сразу за концом света, время наступления которого есть тайна, известная одному только Богу. Вместе с тем предания — хадисы — указывают на различ­ные знамения, кото­рые предшествуют наступлению Судного дня, или часа, как его чаще называют в мусульманских источниках.

Есть знамения малые и есть большие. К первым обычно относят упадок веры и нрав­ствен­ности у людей. Среди больших знамений называют, напри­мер, приход лже-Мессии (ал-Масиха ад-Даджжаля, мусульманского Антихри­ста); затем последует второе прише­ствие Христа, которого, согласно представле­ниям мусульман, не распяли, а живым взяли на Небо, и вот в Судный день он вернется для того, чтобы победить Даджжаля. Ну а также физические странные явления, такие как раскол Луны, восход Солнца с запада и другие. Затем о наступлении последнего часа возвестит трубный глас ангела Исрафила: при первом его звуке мир уничтожится, а после второго все живое воскреснет и соберется на суд Божий. На этом суде каждый в отдель­ности будет спрошен о его деяниях, которые будут взвешены на весах, и после этого люди пройдут по пере­бро­шенному над адской пропастью мосту Сират, который тоньше волоса и острей меча. Грешники не удержатся на этом мосту и низвергнутся в адскую пропасть, наполненную огнем, а праведники же перейдут и отпра­вятся в сады рая.

В аду, который называется словом джаханнам, или нар (огонь), наказан­ные, отверженные грешники пребы­вают, скованные цепями, окутанные одеждой из смолы или из самого огня, или находятся внутри огня; пищей им будут плоды дерева заккум, отврати­тельного на вкус, горячие, как огонь, словно змеиные головы, питьем — кипяток.

В противоположность им обитатели райского сада, джаннат, наслаждаются всеми желанными благами, изыскан­ными яствами, включая запрещенное в земной жизни для мусульман вино, от кото­рого, правда, в раю не пьянеют, и обществом собственных жен и райских чернооких дев — так называ­емых гурий. Несмотря на то что эти удовольствия описыва­ются как телес­ные, смысл их, как правило, рассматри­вается как духовный, и высшим наслажде­нием рая является созерцание лика Божьего.

Ад и рай вечны, но пребывание человека в аду может быть не вечным по мило­сти Бога. И, скажем, если из верую­щих попадет в ад за грехи, то потом благодаря вере он может быть из этого ада освобожден, прощен и оказаться в раю.

Самым главным грехом для мусуль­манина считается неверие или вера во мно­гих богов, приравниваемая к неверию. Это единственный грех, который Бог не прощает, в то время как все остальное — меньшее, чем это, — Бог простить может и, более того, обещает прощение грехов, говоря неоднократно в Коране, что Он — прощающий, милосердный, приемлю­щий покаяние; Его милость превосхо­дит Его суровость в наказании и так далее. Тем не менее неверие, согласно мнению всех богословов, не прощается никогда — вне зависимости от коли­чества благих дел, которые совершил человек.

Также — лишение имущества, воровство, грабеж, насильствен­ный отъем. Также к большим грехам относится прелюбодея­ние. К ним же относится нару­шение тех запретов, которые непосредственно высказаны в Божественном откровении, но это запреты, в основном связанные с невыполнением обяза­тельств. Если предписано человеку совершать молитву или соблюдать пост, то, не делая этого, он совершает грех, который относится к категории больших грехов. Если ему предписано не употреблять опьяняющие напитки, а он их употребляет — это тоже скорее большой грех, чем малый. Закрытого списка больших грехов нет, в богослов­ской литературе иногда этот список расши­рялся, включая в себя и треть­естепенные вещи, поэтому здесь окончатель­ной концепции нет. Это предмет дискуссий — таких же, какими они были в раннем мусульман­ском богословии. Но тем не менее некое общее представ­ле­ние о том, что грехи могут быть большие и малые и что удержание себя от больших грехов снимает малые грехи и обеспечивает их прощение, тоже существует.

Равно как существует и пред­ставление о покаянии. Но мусуль­манская концеп­ция покаяния основывается на том, что принять это покаяние может только Бог и это вопрос личных взаимоотношений между человеком и его Cоздателем. То есть никакой институции типа церковной, которая могла бы данной ей вла­стью отпускать эти грехи, в исламе нету. Это тайна между чело­веком и Богом. Поэтому, кстати, еще в мусульманской этике не привет­ствуется человеку говорить о своих грехах: если совершил грех — молчи, это твое частное дело, молись Богу, Бог захочет — простит, не захочет — накажет.

Обязанности мусульманина также можно разделить на обязанности ритуаль­ного характера и этического. Ритуальные обязанности образуют так называе­мые пять столпов ислама, в которые, помимо исповедания веры — первого столпа, признания единобожия и пророчества Мухаммада, — входит еще четы­ре практических. Это соверше­ние ежедневной пятикратной молитвы по уста­новлен­ному ритуалу, это соблюдение поста в месяц Рамадан, это паломниче­ство в Мекку (хадж) раз в год, при наличии для этого возможно­сти, и это благотвори­тельный налог, закят, который состоятельные мусуль­мане платят в пользу неимущих и кото­рый расходуется общиной на благотво­ритель­ные цели.

Кроме этого, есть этические обяза­тельства, которые налага­ются на мусуль­ма­нина. Это, например, почтение к роди­телям. Об этом отдельно говорится в Коране — что к родителям необходимо проявлять почтительность, не гру­бить, не дерзить им, не повышать на них голос. Одно­временно вот как дети должны относиться к родителям, жена должна относиться к мужу. Но и муж, в свою очередь, должен соблюдать права жены, не унижать ее достоинство, не прибегать к жесткому и грубому обращению. И хотя говорится, что непо­слушных жен можно ударять, тем не менее большинство богосло­вов трактуют это символически. То есть разрешение ударить непослушную жену трактуется чаще всего как легкий подзатыль­ник, но ни в коем случае не серьезные насиль­ственные действия. Кроме того, в Коране много раз говорится о том, что необ­ходимо быть честным в делах; крайне греховным и преступным является обман, обвешивание, продажа некачественного товара, умышленное соверше­ние подлога и недобросо­вестно­сти. Вообще образ правильных весов, справедливой и честной торговли сквоз­ной для Корана, и в этих образах часто описывается и посмертная судьба человека. Там о грешни­ках, получаю­щих в Судный день адское наказание, говорится, например, что «плоха была их тор­говля» — и вот они просчи­тались. А, наоборот, о праведниках, вознагра­жден­ных раем, говорится, что торговля их прибыльна. То есть торговая метафо­ра была очень понятна слушателям Мухаммада, обитателям крупнейшего торго­вого города — Мекки. И поэтому в исламской этике честность при сдел­ках является важным отдельным и детально разработанным аспектом.

В этой деловой сфере ислам, например, наряду с нечестно­стью в торговле и в финансах запрещает ростовщи­че­ство, то есть взимание ссудного процен­та за задолженность. Это важный аспект, он связан исторически с торгово-эко­номической этикой доисламской и раннеисламской Аравии, где ростовщи­чество было серьезно распространено, но и при этом было такой очень суще­ственной обузой.

Зачастую проценты по долгам доходили до 300–400, то есть долг взимался в кратном размере. И поэтому бремя вот этих долгов для большинства людей бедных и среднего достатка было совершенно невыносимым, и иногда могли возникать ситуации, когда человек полностью лишался своего имуще­ства и чуть ли не продавал себя в долговое рабство. Поэтому был введен этот запрет. Однако наряду с ним всегда в исламе существовали практики креди­та — без процента, но с при­былью. То есть деньги или имуще­ство даются в долг не под про­цент от суммы, а, например, под процент от прибыли, если эта сумма кредитуется на дело. То есть кредитор становится как бы компань­оном должника и делит с ним как дивиденды, в случае если они будут, так и риски. То есть принципиаль­ное отличие этой схемы состоит в том, что ростовщик в любом случае потребует от тебя долг с процентами, не важно, выгорело у тебя или прогорело, а тот, кто оказывает такое беспроцентное кредитование на основе процента от прибыли, тот в случае отсутствия прибы­ли будет делить с тобой и убыт­ки. То есть, таким образом, это важная часть доктрины экономической справедливости, которая развивается в исламе с са­мых ранних времен и сегодня не умирает: в мире суще­ствуют исламские банки, которые оказывают финансовые услуги на осно­ве такого рода принципов (или по крайней мере так в теории декларируется).

Таким образом, целый ряд запретов, касающихся взаимоотношений между людьми, характера сделок, характера взаимоотношений между соседями, родственни­ками, деловыми партне­рами, формирует определенную модель исламского образа жизни. Которая на практике для многих мусульман оказы­вается не менее важной, а иногда и более, чем содержание того, во что мусуль­мане верят.

То есть в обычной бытовой ситуации мусульманин чаще всего определяется по тому, как он действует, что он соблю­дает, что он не соблюдает, и только во вторую очередь начинают задумываться о том, к какой бого­словской школе он прина­дле­жит, каковы тонкости его догматических взглядов и так далее. Нормы ислама — запреты, предписания, обязанности мусульманина — берутся из нескольких источников. О прямо сказано в Коране, и тогда это при­ни­мается безусловно. А о нормах мы узнаем из преданий о тех или иных словах и поступках пророка. Таких предписаний гораздо больше, и в основ­ном они касаются не самых главных вещей, а вещей менее главных. То есть, например, из Корана мы узнаем, что предписана молитва — а уже из хадисов (преданий, составля­ю­щих сунну про­рока, то есть представления об обычаях пророка) мы узнаем, что молитв должно быть пять, что они должны совершаться по определен­ному порядку.

То есть обширный корпус пророческих преданий выступает как первый круг интерпретаций коранического открове­ния, Священного писания. Можно даже сказать, что с точки зрения исламской нормативной культуры Коран не суще­ствует вне интерпретации. Очень редко можно непосредственно и исключи­тель­но из текста Корана в деталях понять, что требуется от мусуль­манина делать в тех или иных обстоятельствах. полное пред­ставление об этом можно составить, только сопоставив соответствующие места Корана с разъясняющими их хадисами.

Но часто оказывается и так, что и Корана с хадисами в совокупности также быва­ет недостаточно для понимания деталей. И тогда включается богословская интерпрета­торская традиция. Та самая, которая сформирова­лась в результате многочис­ленных расколов — как религиозно-политических, так и религиозно-богословских, так и религиозно-правовых — в первые века исла­ма. Все эти школы более или менее согласны в основных поло­жениях: пять столпов ислама никто не подвергает сомнению, пока он остается мусуль­манином. Но в частных трактовках школы эти могут отличаться. В этой интер­претаторской традиции большая роль и авторитет принадлежит сподвижникам пророка и членам его семьи. То есть те предания, которые восходят к наиболее приближенным сподвижникам и родственникам пророка, считаются наиболее достойными доверия. И в этой связи такие сподвижники и такие родствен­ники, скажем жены пророка, в мусульманской традиции почитаются если не как святые, то по крайней мере заслуживаю­щие почитания и обладаю­щие высоким авторитетом. Вообще три первых поколения мусуль­ман, живших в «эпоху счастья», при первых праведных халифах и несколь­ко позднее, они представ­ляются более поздним мусульманам благочестивыми предками, с деяниями и поступками которых они сверяют свое сегодняшнее поведение.

Кроме того, уже позднее в исламе возник отдельный «культ святых», как его иногда называют, похожий по форме на почитание святых в христианстве, и, видимо, он возник в исламе по тем же сходным причинам, что и во всех других религиях, где подобного рода вещи есть. К этим святым относятся как сподвижники пророка, так и члены его семьи. Но к ним могут относиться и многие другие люди, которые просто в то или иное время, в том или ином месте пользовались духовным, моральным, религиозным авторитетом при жизни и продолжали пользоваться этим авторитетом и почитанием и после смерти.

В частности, особая роль в структуре этого культа святых принадлежит почитанию суфийских шейхов. Считается, что они и места их захороне­ния продолжают сохранять особую благодать после их смерти. И, соответ­ственно, люди посещают их могилы для того, чтобы приобщиться к этой благодати или призвать этих святых выступить заступником и в известной степени посред­ником между грешным рабом Божьим и Всевышним.

Богословы книжной, классической традиции, как правило, к этому культу, почитанию святых относятся как минимум настороженно — зачастую и откры­то его критикуют, видя в этом размывание строгого единобожия. Тем не менее потребности такой народной, повседневной религиозности, видимо, всегда оказывались на протяжении истории сильнее, и поэтому изжить этот культ святых не удалось.

Тем не менее в отличие, например, от христианства, этот культ не носит кано­нического характера. Не существу­ет института причисления к лику свя­тых, не существует критериев, по кото­рым можно было бы считать человека святым или приписывать ему ту или иную степень святости. Это все склады­вается стихийно. И таких людей назы­ва­ют вали — приближенный, или «друг Божий» в буквальном переводе. То есть речь идет о том, что человек достиг некоторой степени близости к Богу и это признано окружающими.

Источник