хочешь победы полагай что
6 фактов из истории борьбы за господство на Черном море
8 августа 1790 года эскадра русского адмирала Фёдора Ушакова у мыса Тендра разбила турецкий флот. Эта победа на долгие десятилетия обеспечила господство России в Чёрном море. Мечта императора Петра Первого осуществилась в царствие Екатерины Второй.
В этом сражении турки заметно превосходили россиян по числу орудий. У первых их было 1360, у вторых — 836. Некоторый перевес османский капудан-паша Гуссейн имел и в судах: 14 турецких линейных кораблей, 8 фрегатов и 14 мелких судов против 5 российских линейных кораблей, 11 фрегатов и 20 мелких судов. Что ничуть не смущало Ушакова. Он с молодых лет исповедовал принцип: «хочешь победы — полагай, что противник втрое сильнее, вчетверо».
В 15 часов, подойдя к противнику на дистанцию картечного выстрела, Ушаков принудил его к бою. А уже к 17 часам вся турецкая линия была разбита. Неприятель обратился в бегство.
На счету Федора Федоровича Ушакова, причисленного несколько лет назад, уже в новейшей истории России, к лику святых, 53 кампании. В 46 из них он сам командовал кораблями и эскадрами. Побывал в походах на Балтийском, Северном, Азовском, Чёрном и Средиземном морях, в Атлантическом океане. Каждая из этих кампаний в эпоху парусного флота продолжалась не менее шести месяцев. Получается, прославленный флотоводец более четверти века провёл на корабле. Рекорд, который за все годы существования Российского флота не удалось превзойти никому из российских адмиралов. Никто не смог сравниться с Ушаковым и по числу одержанных побед в морских баталиях.
Его черноморская победа 1790 года стала судьбоносной для России. Но борьба мировых держав за право свободно плавать по водам Понта Эвксинского (от греческого — гостеприимное море) на этом не закончилась. Собственно, и началась она задолго до Ушакова. Вот несколько любопытных фактов, связанных с «освоением» вод Черного моря мировыми державами.
1. Русские гидрографические работы в Чёрном море были начаты при Петре Первом. Соответствующее задание в 1696 году дал команде корабля «Крепость», отправлявшегося из Азова в Константинополь, молодой русский царь. В итоге был составлен «прямой чертеж Чёрного моря от Керчи до Царя Града», проведены замеры глубин. Ну, а одними из первых, кто «присвоил» себе это море, были греки.
2. Началось все с легендарного «Арго». Вслед за ним к берегам Северного Кавказа зачастили рыбаки, скупщики металлов, торговцы, а также охотники за рабами и работорговцы из разных городов Эллады. В VI в. до нашей эры выходцы из Ионии выстроили города в Крыму, затем на Таманском полуострове и на Черноморском побережье Кавказа. Наиболее крупными греческими полисами у берегов Черного моря были: на южном побережье — Гераклея Понтийская и Синопа; на западном — Аполлония и Истрия; на северном — Феодосия, Пантикапей, Фанагория; на восточном — Диоскуриада и Фасис. Обретая со временем самостоятельность, они затем объединялись с местными племенами, в частности, в Крыму со скифами, и объявляли войну «крестной матери» — Элладе, выживая её из акватории. Пришлось повоевать Греции в Причерноморье и с персидскими сатрапами.
3. Сведения о первых плаваниях по Чёрному морю южных славян относятся к VI-VII векам. С возникновением Киевской Руси морские экспедиции наших предков стали делом обыденным. В походах на Константинополь «вещего» Олега (в 907 году), в Болгарию Святослава Игоревича (в 968−971 гг.) участвовали, согласно летописям, сотни, если не тысячи судов. В XVI-XVII веках воды Черного моря активно осваивали донские и запорожские казаки, неоднократно ходившие на Трапезунд, Синоп, Константинополь. Но не дремали и турки.
4. Как раз с турками вела в основном борьбу за господство на Черном море Российская империя. Та, в которой блестящую победу одержал адмирал Ушаков, была не первой и, увы, не последней. Растянулись русско-турецкие войны с небольшими перерывами почти на три столетия — с ХУ11 по Х1Х включительно. Начались же ещё в ХУ веке, вскоре после завоевания Османской империей Крыма. Тогда поводом «к началу отношений» были притеснения, которым подвергались от турок в Азове и Кафе русские купцы.
5. Самой тяжелой стала Крымская война (1853−1855 гг.). Осенью 1853 года турецкий флот был разгромлен адмиралом Нахимовым в Синопском сражении. Англия и Франция будто только этого и ждали, сразу ввели свой военный флот в Черное море, начав войну с Россией. Формально они выступали как союзники Турции, на деле же задачей их было подчинить ее своему влиянию. Из уст в уста передавалась в Турции горькая шутка: союзники не могут захватить Севастополь, потому взамен захватили Стамбул.
6. Одиннадцати месячная оборона Севастополя в 1854/55 гг. стала одним из главных трагических событий Крымской войны. Для всех её участников. Зима в тот год была очень холодной, а большая часть британских войск, обосновавшихся в Балаклаве, близ Севастополя, не получила вовремя зимнего обмундирования, не имела жилья, испытывала проблемы с продуктами. Именно тогда и родился, к слову, популярный ныне у молодежи (в основном, воинствующей) головной убор, закрывающий голову, лоб и лицо, оставляя лишь небольшую прорезь для глаз, рта или для овала лица. В Балаклаве, что близ Севастополя, англичане так сильно мерзли, особенно во время дежурств, что, пытаясь хоть как-то согреться, до самых глаз обвязывали голову и лицо шерстяным шарфом, сверху «укрепляя» его шапкой. Получалось нечто вроде маски-чулка.
Иллюстрация в открытие статьи: картина художника Ивана Константиновича Айвазовского/»Синопский бой», 1853
Хочешь победы полагай что
ЭНЕРГИЯ ДРУЖБЫ запись закреплена
СПОРТИВНО-ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ «ДРУЖБА»
«Адмира́л Ушако́в» — советский художественный историко-биографический фильм, посвящённый жизни и деятельности адмирала Фёдора Фёдоровича Ушакова (1745—1817).
Первая часть кинодилогии, снятой в 1953 году режиссёром Михаилом Роммом с актёром Иваном Переверзевым в главной роли. Фильм посвящён становлению российского флота на Чёрном море. Продолжение — фильм «Корабли штурмуют бастионы».
«Корабли штурмуют бастионы» (СССР, 1953) — вторая часть историко-биографической кинодилогии Михаила Ромма, посвящённой русскому флотоводцу Фёдору Фёдоровичу Ушакову (1745—1817).
Фильм рассказывает о победах российского флота на Средиземном море. Франция начинает захватнические войны. Эскадра Ушакова в ходе Средиземноморского похода (1798—1800 гг.) совместно с войсками Суворова освобождает Италию от войск Наполеона.
+++++++++++
АДМИРАЛ УШАКОВ
Сюжет фильма
Действие фильма разворачивается в период правления императрицы Екатерины Великой.
1780 год. Капитан императорской яхты Фёдор Ушаков испрашивает у главнокомандующего Потёмкина направления на строящийся Черноморский флот. Для этого он готов отказаться от перспективы придворной карьеры.
1783 год. С небольшим отрядом матросов и мастеровых Ушаков прибывает в Херсон на корабельные верфи. В это время на южных рубежах России свирепствует эпидемия чумы, среди рабочих зреет бунт. Тихон Прокофьев, по кличке Рваное ухо, беглый крепостной из имения Ушакова и соратник Пугачева, по наущению английского шпиона Орфано подстрекает народ уходить на Дон. Ушаков с матросами останавливает бунтовщиков, организует тушение верфей, подожжённых тем же шпионом. Личным примером убеждает главного местного лекаря Ермолаева остаться, привлекает на свою сторону Тихона, вводит строгий карантинный режим и побеждает чуму. Сын лекаря Ермолаева Виктор просит у Ушакова зачислить его на корабль, однако тот отказывает — но только потому, что кораблей ещё нет.
1784 год. Одновременно со строительством флота начинается обучение экипажей кораблей. Во время учебных стрельб Ушакова отвлекает прибывший курьер — капитан Сенявин. Между ним и Ушаковым сразу возникает неприязнь. Между тем, Сенявин хотел сообщить, что на церемонию спуска кораблей на воду прибыл сам Потемкин. Глава вновь созданного Черноморского адмиралтейского правления граф Мордовцев также доносит Потемкину о нарушениях, допускаемых Ушаковым — обучение офицеров не по уставам, неортодоксальные тактические идеи… Несмотря на «неподобающее» поведение Ушакова, Потемкин благоволит ему, так как рассмотрел в нём потенциал талантливого флотоводца.
Во время церемонии спуска на воду линейного корабля «Святой Павел» Виктор Ермолаев, несмотря на протесты матери прорывается на корабль. К Орфано тем временем прибывает связной. Шпион находит Тихона и напоминает, что по-прежнему может выдать его.
1786 год. Во время первого учебного плавания Ушаков теоретически прорабатывает свои идеи в области тактики морских сражений, при этом удивляя офицеров тем, что ставит свои силы в проигрышные условия — руководствуясь принципом «хочешь победы — полагай, что противник втрое сильнее, вчетверо».
1787 год. Екатерина II совершает путешествие в Крым. Потемкин прорабатывает сценарий мероприятий по этому поводу. Ушаков заявляет ему, что может похвастаться только усиленной выучкой личного состава. Потемкин, несмотря на внешнее возмущение, принимает решение удивить императрицу и послов европейских держав не помпезностью, а мощью. Во время встречи императрицы, Потемкин сначала «жалуется» на недостаток сил, действия турецких пиратов, использующих английское и французское вооружение. Послы Англии и Франции игнорируют заявления. Однако затем Потемкин демонстрирует собравшимся эскадру черноморского флота на севастопольском рейде. По сигналу Ушакова корабли начинают показательные стрельбы. Однако Ушаков, забывшись, выкрикивает «Молодец Васильев (старпом „Святого Павла“) — всем по чарке водки!». Несмотря на это, императрица производит командующего эскадрой графа Войновича в контр-адмиралы, а Ушакова — в бригадиры.
Орфано сообщает графу Мордовцеву, что Ушаков укрывает беглого каторжника. Мордовцев является на бал, который дает Потемкин — с целью доложить об этом. Потемкин, тем временем, обсуждает с Ушаковым его идеи. Мордовцев собирается доложить о Тихоне, однако появившийся Сенявин докладывает, что Турция объявила России войну.
1788 год. Бежавшая половина разгромленного под Очаковым турецкого флота и впервые вышедшая в бой Севастопольская эскадра встречаются у острова Фидониси. Турки имеют явное преимущество в силах — 17 линейных кораблей против 2 российских. Однако, командующий авангардом (линейный корабль «Святой Павел», фрегаты «Берислав» и «Стрела») бригадир Ушаков уверен, что сможет добиться победы. Он убеждает командующего эскадрой Войновича разрешить ему действовать по собственному усмотрению. Контр-адмирал разрешает и отбывает на флагман. На просьбу Сенявина позволить ему остаться на корабле, Ушаков отвечает отказом. Перед боем Тихон сознается Ушакову, что воевал с Пугачевым и является беглым каторжником, однако Ушаков закрывает на это глаза и приказывает ему занять свой пост.
Сенявин прибывает в ставку с докладом для Потемкина, которого, однако, разбил приступ хандры. Пользуясь этим, Мордовцев пытается подложить ему донос на Ушакова — якобы тот распускает о Потемкине порочащие слухи. Потемкин безразлично относится к «обвинениям» в злоупотреблении положением, однако обвинение в зависти к славе графа Суворова приводит его в бешенство. Однако Сенявин снова невольно спасает Ушакова, докладывая Потемкину об успехе при Фидониси, отчего тот «прощает» все обвинения, заявляя, что ему нужен флотоводец, а не ябедники и фискалы. Вместо доноса, он заставляет Мордовцева написать приказ о присвоении Ушакову звания контр-адмирала и о назначении его командующим Севастопольской эскадрой. Войновича же он назначает новым начальником Черноморского адмиралтейского правления, а Мордовцева отправляет в продолжительный отпуск, якобы по болезни.
Ушаков, принимая командование эскадрой, испрашивает у Войновича разрешения применить ещё одно своё нововведение – резерв. Войнович отказывается, однако заявляет, что верным решением будет обратиться к Потемкину. Ушаков по совету Войновича заявляет Потемкину, что придумал эту идею, якобы следуя его наставлениям. Потемкин понимает, что идея принадлежит именно Ушакову и спрашивает, зачем тот так поступил — ведь создателем этой идеи провозгласят Потемкина, а не его. Ушаков отвечает, что ему нужна не слава, а возможность бить противника. После ухода Ушакова Потёмкин произносит: «Умница.»
1790 год. В сражении при Тендре Ушаков разбивает турецкий флот и захватывает корабль «Мелеки-Бахри». Находившиеся на турецких кораблях в качестве «наблюдателей» британские офицеры сообщают в адмиралтейство о тактике Ушакова. Молодые офицеры Эдвард Фут и Горацио Нельсон анализируют сражение при Тендре. Фут, как и большая часть британских офицеров, видят в нарушении Ушаковым правил лишь варварство и дикость, однако Нельсон разгадывает в «варварстве» новаторскую морскую тактику. Однако вмешавшийся адмирал напоминает Нельсону, на случай если тот когда-нибудь будет командовать эскадрой, о судьбе адмирала Бинга, расстрелянного за нарушение уставов адмиралтейства (и, стоит заметить, за поражение от французов при Менорке).
Турецкий султан и его приближенные обсуждают ситуацию. Турецкий флот разбит, несмотря на клятвы советников и обещания британцев. Султан спрашивает своих советников, чего ждать дальше – не того ли, что «Ушак-паша» откроет с Босфора огонь по его дворцу. Но прибывший из Алжира адмирал Сеид-Али обнадеживает султана. Со Средиземного моря прибыли новые корабли – быстрее и мощнее русских. В бухте Калиакрии не видно воды от множества судов. Сеид-Али клянется султану привезти Ушакова в клетке.
Несмотря на уверенность своих офицеров, Ушаков серьёзно готовится к предстоящему сражению.
1791 год. В сражение при Калиакрии, пройдя под огнём береговых батарей, эскадра в походном ордере трех колонн обрушивается на турецкий флот. В ходе боя флагман Ушакова сближается с флагманом Сеида-Али. Ушаков замечает турецкого адмирала и, зная о клятве, кричит ему: «Эй, Сеид-али, бездельник! Я отучу тебя, сукин сын, давать обещания султану!» Бой продолжается до глубокой ночи и заканчивается разгромом турецкого флота. Вскоре заканчивается и война.
1792 год. После смерти Потемкина Мордовцев снова становится главой Черноморского адмиралтейского правления Граф исполнен решимости навести на флоте свои порядки: «У офицера есть голос. У боцмана дудка. А матрос – только предмет для исполнения команд». Ушаков же, не вступая в спор, у него на глазах обнимает своего матроса Ховрина и удаляется заниматься мирным делом – достраивать Севастопольский порт. Население Севастополя приветствует его как героя.
++++++++
Корабли штурмуют бастионы
Сюжет фильма
Действие фильма происходит на Средиземном море. Эскадра Ушакова в ходе Средиземноморского похода (1798—1800 гг.) совместно с войсками Суворова освобождает Италию от войск Наполеона.
1798 год. Военные успехи Франции побуждают Россию, Турцию и Великобританию к созданию Антифранцузской коалиции.
Вызванный в Санкт-Петербург вице-адмирал Ушаков встречается с опальным фельдмаршалом Суворовым. Выясняется, что Ушакова вызвал в столицу его старый недруг граф Мордовцев, намереваясь обвинить перед императором в ремонте флота без санкции адмиралтейства и подаче жалобы на адмиралтейство, к которой прилагался кулек ржавых гвоздей — намек на выделение для флота некачественных материалов, а также в укрывательстве беглого каторжника Тихона Прокофьева. Однако посол Великобритании убеждает императора Павла I выступить против Франции. Кроме того, Турция согласилась пропустить российский флот через Босфор и усилить его своей эскадрой, но при условии, что им будет командовать адмирал, прозванный в Турции «Ушак-паша».
Мордовцев нехотя зачитывает Ушакову приказ, сообщая, что ему предстоит действовать совместно с Нельсоном и советуя тщательно изучить британские морские инновации — отказ от линейной тактики, расчленение сил противника и резерв. Вмешавшийся Суворов напоминает Мордовцеву, что некий адмирал прославился теми же приёмами на десять лет раньше. На недоуменный вопрос того, кто это был, Суворов отвечает, что это был турецкий адмирал Ушак-паша. Суворов и Ушаков поочередно вопрошают Мордовцева, почему в России не ценят своих заслуг, преклоняясь перед всем иностранным, однако тот не в состоянии ответить.
Адмирал Нельсон обсуждает ситуацию с послом Британии в Неаполе лордом Гамильтоном. Из-за политики Гамильтона британский флот занят блокадой Мальты, в то время как стратегически важные Ионические острова занимают российские силы. Гамильтон отмахивается от претензий Нельсона, одновременно намекая своей жене Эмме организовать покушение на Ушакова. Нельсону же он намекает, что снабжение российской эскадры осуществляют подконтрольные Британии турки. Находящимся на корабле королю Фердинанду и королеве Каролине Гамильтон сообщает, что британский силы не могут вернуть им Неаполь из-за Ушакова, который, якобы пренебрегая указами императора занялся Ионическими островами.
Леди Гамильтон обсуждает со своим подручным Орфано планируемые диверсионные мероприятия против эскадры Ушакова, включая бунт на турецком корабле и «шальную пулю» для самого адмирала. Один из членов «диверсионной группы» недоумевает, почему должен выполнять её приказы. Орфано объясняет ему, что «знает эту бабу двадцать лет. Она начинала в Лондоне, в матросских кабаках. А теперь её депеши читают лорды, и при этом держат руки по швам».
Ушаков тем временем ведёт подготовку к штурму Корфу. Следуя Суворовскому принципу «лучше пот, чем кровь», он проводит изнурительные учения десанта. К проблемам прибавилось некачественное турецкое продовольствие, вынудившее Ушакова использовать личные средства на приобретение продуктов у местного населения. К Ушакову прибывает посол Неаполитанского короля Фердинанда, который пытается убедить того оставить Корфу и идти на помощь Неаполю. Однако Ушаков понимает, что стоит за такой «искренней просьбой» и решительно отказывается.
В Египте Наполеон обсуждает со своими генералами обстановку на море, приходя к выводу, что Корфу неприступна. В это же время Ушаков проводит последнее совещание перед штурмом. Корфу неприступна при отсутствии у атакующих наземной артиллерии. Однако новаторская идея Ушакова состоит в том, чтобы сначала захватить остров Видо, прикрывающий Корфу с моря десантом при поддержке корабельной артиллерии и затем, опять же при поддержке корабельной артиллерии захватить саму крепость.
После совещания Ушаков просит задержаться своих офицеров — Сенявина, Васильева, Метаксу и Белли и рассказывает им о решении России создать на Ионических островах республику. Конституция будущей страны написана им же, «согласно местным традициям». Метакса — офицер греческого происхождения — наиболее поражается этой идее, напоминая об опасности республиканских идей передачи власти в руки «черни». Ушаков пристыжает его тем, что он не чтит традиций своей же страны и напоминает, что Ионические острова нужны и России в качестве базы на Средиземном море. После того, как офицеры расходятся, Ушаков просит задержаться Сенявина и сообщает, что несмотря на их взаимную неприязнь, не видит лучшего себе преемника и вручает приказ — в случае своей гибели принять командование флотом.
На следующее утро начинается штурм острова Видо. После часовой артиллерийской подготовки российские корабли высаживают десант. Однако вскоре огнём береговых батарей перебивает якорный канат линкора «Богоявление». Из-за ошибочных действий капитана Шапилова корабль разворачивается под ветер и теряе
Хочешь победы полагай что
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
— Так ты понял все расположение войск? — перебил его князь Андрей.
— Да, то есть как? — сказал Пьер. — Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все-таки понял общее расположение.
— А! — сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. — Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? — сказал он.
— Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, — сказал князь Андрей.
— Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве Бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
— Спроси вот у них, — сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
— Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейшей поступил, — робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
— Отчего же так? — спросил Пьер.
— Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? — обратился он к своему князю, — а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали.
— Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
— А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, — злобно-насмешливо сказал князь Андрей. — Это очень основательно: нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, — вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, — но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого-то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать. Ну, у отца твоего немец-лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности, нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец.
— Однако, говорят, он искусный полководец, — сказал Пьер.
— Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, — с насмешкой сказал князь Андрей.
— Искусный полководец, — сказал Пьер, — ну, тот, который предвидел все случайности. ну, угадал мысли противника.
— Да это невозможно, — сказал князь Андрей как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
— Однако, — сказал он, — ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
— Да, — сказал князь Андрей, — только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, а на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, — сказал он, — что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку, вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них. Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
— От того чувства, которое есть во мне, в нем, — он указал на Тимохина, — в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
— Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, — и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли — ну так бежать!» — мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, Бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, — продолжал он, — все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, — все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
— В такую минуту? — укоризненно сказал Пьер.
— В такую минуту, — повторил князь Андрей, — для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
— Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, — проговорил Тимохин. — Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят. — Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
— Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? — сказал Пьер.
— Да, да, — рассеянно сказал князь Андрей. — Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, — начал он опять, — я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
— Да, да, — проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, — я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но глаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
— О нет! — отвечал Пьер, испуганно-соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
— Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, — повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. — Прощай, ступай, — прокричал он. — Увидимся ли, нет. — И он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! — решил сам собой Пьер, — и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», — несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, — она чувствовала, что не выходило то страстно-поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу. и такие добрые у него. нет, я не умею рассказать», — говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, — думал князь Андрей. — Не только понимал, но эту-то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту-то душу ее, которую как будто связывало тело, эту-то душу я и любил в ней. так сильно, так счастливо любил. » И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которою он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто-нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.