Глубинный народ что это
Эдакая «темная материя» социума, не поддающаяся контролю, статистическому анализу и политической агитации, но имеющая непреодолимую силу «культурной гравитации, которая соединяет нацию и притягивает (придавливает) к земле (к родной земле) элиту, время от времени пытающуюся космополитически воспарить».
Всякие попытки сделать социальный портрет представителя этого «глубинного народа» обречены на провал. Как справедливо заметил в своей статье один из критиков: «…«глубинный народ» Суркова локализовать невозможно. Это не описание какой-то определенной социальной группы, у него нет никаких профессиональных, демографических или локальных характеристик».
Разумеется, ни в таком, ни в каком-либо другом образе глубинный народ найти нельзя. Но то, что в России есть люди, составляющие эту «культурную гравитационную массу», нет сомнений.
В тюркском языке есть такое понятие как «импрам». Оно означает «простой народ». Лишь самые великие ханы и цари удостаивались уважения импрама. Чувство глубинной связи с простым народом, с его надеждами и чаяниями, с его незатейливой, но великой природой – вот что отличает истинного царя. Такая связь, если она есть и ощущается царем и народом, не нуждается в политическом оформлении. Она основана на взаимном доверии, прежде всего, на осознании внутреннего органичного единства.
И в такой схеме нет места для партий, дебатов, политических интриг. Именно это и вызвало столь бурную болезненную реакцию у всех политиков, аналитиков, оппозиционеров, привыкших считать себя главными выразителями народных чаяний. Сурков показал, что вся эта свора народу абсолютно не нужна. А значит, все их надежды подбить народ на бунт становятся напрасными, лишая их шанса дорваться до власти этим путем.
Так вот, вернемся к понятию глубинный народ. Кто это конкретно? Как они выглядят? Чем занимаются? Что их отличает?
Никаких внешних отличительных признаков импрама нет. Это не обязательно крестьянин или рабочий, не обязательно бедный, не обязательно демонстративно религиозный. Я вполне допускаю, что это может быть и ученый, и педагог, и управленец, да кто угодно! Главные отличия – внутри.
Это, прежде всего, внутренняя цельность и самодостаточность, придающая человеку свободный, независимый взгляд, чувство собственного достоинства, независимо от социального уровня, рода деятельности или каких-то внешних регалий. Простота в общении с людьми, ненавязчивость, способность к нормальному, конструктивному диалогу. Способность понимать других людей, видеть за внешними признаками их индивидуальную природную суть.
«Глубинный народ» Владислава Суркова
Сурков в среде нашей властной «верхушки» считается интеллектуалом. Статьи его приятно читать. В последней своей статье он выступает не только как политолог, но и как политический философ (вводя понятие «глубинный народ»), даже как политический философ. Начинает Владислав Юрьевич с того, что в русской истории выделяет 4 периода, связанные с формами государственного управления. Бердяев в русской истории, например, выделял 5 периодов: киевский, ордынский, московский, перебуржский и советский, и надеялся, что будет еще и шестой, новый период. Вот какие периоды выделяет Сурков: 1) период Ивана Третьего (XV–XVII века), 2) период Петра Великого (XVIII–XIX века), 3) период Ленина(ХХ век) и 4) период Путина (XXI век). В каждом из этих периодов государственные модели управления, по Суркову, «сменяя друг друга, ремонтируясь и адаптируясь на ходу, век за веком обеспечивали русскому миру упорное движение вверх».
И это важно осмыслить. Поэтому Сурков и пишет: «Необходимо осознание, осмысление и описание путинской системы властвования и вообще всего комплекса идей и измерений путинизма как идеологии будущего». Описание этого нового периода в русской истории, пишет Сурков, « должно быть исполнено не в стиле двух пропаганд, нашей и не нашей, а на языке, который и российский официоз, и антироссийский официоз воспринимали бы как умеренно еретический». Но для создания такого языка нужен политический мыслитель, умеренно еретический и в то же время умеренно официозный.
Может ли выступить в роли такого политического мыслителя Сурков? Кто знает. В какое-то время на эту роль, кажется, претендовал А.Г. Дугин, но он, видимо, оказался все-таки еретическим более, чем требовалось.
Еще несколько цитат из статьи:
«Глубинного государства в России нет, оно все на виду, зато есть глубинный народ»; «На глянцевой поверхности блистает элита, век за веком активно (надо отдать ей должное) вовлекающая народ в некоторые свои мероприятия – партийные cобрания, войны, выборы, экономические эксперименты. Народ в мероприятиях участвует, но несколько отстраненно, на поверхности не показывается, живя в собственной глубине совсем другой жизнью. Две национальные жизни, поверхностная и глубокая, иногда проживаются в противоположных направлениях, иногда в совпадающих, но никогда не сливаются в одну», «Глубинный народ всегда себе на уме, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз и других способов прямого изучения и воздействия. Понимание, кто он, что думает и чего хочет, часто приходит внезапно и поздно, и не к тем, кто может что-то сделать»
Достоинство «путинизма»: «Умение слышать и понимать народ, видеть его насквозь, на всю глубину и действовать сообразно – уникальное и главное достоинство государства Путина. Оно адекватно народу, попутно ему, а значит, не подвержено разрушительным перегрузкам от встречных течений истории. Следовательно, оно эффективно и долговечно»; «Современная модель русского государства начинается с доверия и на доверии держится. В этом ее коренное отличие от модели западной, культивирующей недоверие и критику. И в этом ее сила»
ИЛЛ: Илья Глазунов, «Новодевичий монастырь», Холст, масло. 118,5×199. 1999 год.
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»
Русская идея: «глубинный народ» и «явный народ»
Недавно явившийся манифест Константина Богомолова, – да, всколыхнул, возмутил общественное внимание. Однако содержательно – вещь все же довольно вторичная. Если сравнивать с тезисами о «суверенной демократии» и «глубинном народе» у такого мастера в жанре «русской идеи», как Владислав Сурков. Но вот в чем безусловное достоинство манифеста, так это в привлечении взгляда к вопросу, для российского сознания всегда важнейшему: о народной идентичности, которая, по сути, есть вместе с тем идентичность и культурная, и политическая.
Интересно, что вопрос такой поднимается у нас теперь исключительно представителями «властного сектора». По факту. Как-будто оппозиция, и либералы, и левые, – все они о народе уже давно все поняли. А между тем вопрос так вопросом и остается. И ходят вокруг него русские и не только русские умы вот уже сколько столетий. В сущности, вопрос этот и есть магмовое ядро того, что зовется у нас «русской идеей». И в каких-бы универсальных понятиях мы на мир не смотрели, а эта «русская идея» все равно откуда-нибудь да возникнет, – хотя бы и из какой-нибудь подворотни. И всей нашей универсальной стройности представлений конец положит.
Это как в «Записках из подполья» у Достоевского: посреди возведенных идеальных и благоразумных конструкций появится вдруг некий персонаж «с ретроградной и насмешливой физиономией» и предложит: а не столкнуть ли нам, господа, все это благоразумие – к черту? И непременно же сыщутся ему сторонники.
Так получается, что не обойти «русскую идею» стороной никак. Разочароваться в ней можно, разозлиться на нее, – легко; но вот обойти, – это, пожалуй, не выйдет. А если так, – то и стоит ли отдавать ее в полную аренду «государевым людям»? Но вот посмотреть, каким образом они «русскую идею» пристроили, – это пожалуй, стоит.
Как всем известно, в сегодняшней России власть и ее партии представляют себя, а вместе с тем и страну, – как «суверенную демократию». Это такое «интуитивное» единство власти и народа. Особый, уникальный вариант единства, не разменивающийся на подражание международным демократическим стандартам. Концепция «суверенной демократии» в ее отечественном варианте была разработана влиятельным российским идеологом, Владиславом Сурковым в 2005 году. Незадолго до стратегически-определяющего доклада президента Владимира Путина в Мюнхене (2007 г.), когда была озвучена инициатива по расхождению политических путей России и Запада. Позже, в 2019 году, из «суверенной демократии» появляется, как логичное ее продолжение, – концепт «глубинного народа». Авторство так же принадлежит В. Суркову. Этот «глубинный народ» принципиально отличен от народов классических демократий, важнейшие гражданские свойства которых: свободно избирать свою власть, внимательно и критически присматривать за ней и – переизбирать ее. Для «глубинного народа» основная черта – не контролировать, а напротив, всецело доверяться власти. Периодически позволяя вовлекать себя во властные инициативы: партсобрания, войны, голосования или экономические реформы. Но и это вовлечение по сути поверхностно. «Глубинный народ» отстранен от активных исторических ролей в свою внутреннюю, недосягаемую для изучения жизнь, – он всегда «себе на уме» и не желает выходить наружу. Быть деятельным субъектом истории ему не свойственно и не интересно, он доверяет эту роль всецело, – верховному правителю. И здесь раскрывается главная задача, высший сакральный смысл государства «суверенной демократии»: «… содействовать доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами» – как пишет мастер Владислав Сурков.
Сложно не заметить, что установка на «доверительность» народа и власти сопровождается очевидной прогрессией полицейско-силовых практик государства «суверенной демократии». Но возможно, это и есть имманентное свойство «суверенности»? А «государев слуга» в своей бронированной униформе, – возможно, это и есть главный персонаж «глубинного народа», его герой и собирательный образ? Ибо кто еще так безостаточно вверяет власти свою судьбу, да и судьбу всей страны, – как не он?
Если слышишь, как говорят: «глубинный народ», – то самым естественным образом взгляд начинает искать нечто соответствующее понятию «глубины», нечто архаичное, с корнями, с историей. Нечто такое, что напрочь не схоже с окружающим пост-индустриальным пейзажем. И по меньшей мере пара подобных интересных явлений недавно встретилась.
Вот январь 2021 года, город Новосибирск. Метро, как символ мегаполисной цивилизации. Люди приезжают, выходят на нужной станции, – собираются на гражданский митинг. Реализовать свое естественное конституционное право. Но вдруг, перекрывая доступы к выходу из метро наружу, на главный городской проспект, – самая настоящая «стена щитов». Большие прямоугольные металлические щиты, как у древнеримских солдат времен расцвета Империи. Их держат «люди в черном», – шлемы с забралами. Как будто иллюстрация из другой эпохи, странным случаем вброшенная в наш мир. Неспешно идущие, спокойные горожане, киоски с кофе и фаст-фудом, мобильный интернет в смартфонах, и, – стена щитов. Вопрос: кем ощущают себя в этот момент «государевы слуги»? Может быть, действительно легионерами, последним оплотом императора и сената? Или наемными викингами-варягами на службе у византийского басилевса? Или же боевыми спартанцами в несокрушимой фаланге?
Еще картина, – в тех же примерно обстоятельствах. Новосибирск, мирный митинг, люди идут в сторону городского центра по небольшой улочке, – центральный проспект перекрыт «людьми в черном». Но в какой-то момент движение народа замедляется, а потом, разбившись на небольшие потоки, – все начинают поворачивать во дворы ближайших домов, обходя возникшее на пути препятствие. Это препятствие – самая настоящая баррикада-засека, ощетинившаяся ветками и обрубками стволов. Сделана из свежесрубленных по краям улочки кленов и тополей. И полностью улочку преграждает. Выглядит очень добротно, подлинно, по-славянски аутентично. А ведь скорее всего, именно таким вот способом наши древние предки, племена каких-нибудь угличей или кривичей, – тоже ставили на лесных дорогах заслоны от заезжих отрядов хазар, печенегов и прочих лихих людей. Что 2021 год – не вопрос. Наследие предков – это всегда святое.
Так вот являет себя «глубинность». Стены щитов, баррикады-засеки, – в общем, нормальная реконструкция «Повести временных лет». Так значит ли это, что «люди в черном», – это и есть те самые настоящие «глубинные люди»? А вот здесь надо вспомнить слова мастера Владислава Суркова: подлинный «глубинный народ» не выходит наружу, не являет себя вовне, – пусть даже и в самом исконно-державном формате. Главнейшее свойство этого народа – быть «себе на уме», в дольний мир не высовываться. И еще, как уместно добавляет в манифесте своем К. Богомолов, – обладать совершенным терпением. А терпение нужно – для ожидания. Ибо некогда сойдет и на всех нас, россиян, – исцеляющая терапия.
В общем, настоящие «глубинные люди» те, которых меньше всего заметно. Это самые не-явные люди. Они не выходят на митинги и не пишут длинных постов в соцсетях, – хотя комментировать они любят очень. Они не придают значения выборам и своим голосам. Некоторые из них говорят: зачем ходить выбирать, если от нас ничего не зависит? Но это не главный мотив их не-явности. А главное в том, что они искренне не понимают, зачем нужно вообще что-то выбирать, держать позицию, убеждение? Все это для них – лишь поверхность. И она изменчива. Так стоит ли усилий? В них, в «глубинных людях», – будто нашла воплощение известная мудрость Экклезиаста: «и это пройдет». Они будто лишены своей внутренней формы, а потому довольно безразличны и к тому, в каких формах будет пребывать мир окружающий. И очень благодарны всем тем, кто избавляет их от этих странных вопросов, наподобие: в какой форме общества вы хотели бы жить? И особенно благодарны тем властям, которые таких вопросов не задают в принципе. Без приязни они посмотрят на всякого, кто станет их всерьез о чем-то расспрашивать. Ибо длинные ответы они не любят.
И еще: глубинные люди» чрезвычайно скользки для определений. У них почти всегда есть указание на так называемое «второе дно». Первое свое дно они практически всегда готовы небрежно демонстрировать. На первом дне совершенно ничего стоящего и интересного нет, — но это их и не смущает. Ибо они будто намекает тем самым: это все несущественно, неважно; а вот там, дальше, глубже, – там-то и запрятан клад с кощеевой иглой. Но если у кого-то хватает терпения добраться и до этого второго дна, – то там тоже ничего стоящего не обнаруживается. Второе дно есть, а на нем – ничего. И под ним ничего. А «глубинные люди», – они только посмеиваются.
Высшая степень неопределимости, – когда не существует самого предмета, который определяем.
Если мы соглашаемся с тем, как представлена «русская идея» через бренд мастера В. Суркова, – то мы прямо здесь же «русскую идею» и теряем. «Глубинный народ», виртуозно дополненный образом «отцепленного вагона» из манифеста К. Богомолова, – это рассказ про отсутствие. Нет, «глубинные люди», конечно же, существуют, – и они хорошо нам знакомы. Можно сказать, они и создают ту весьма узнаваемую атмосферу, которой заполнена большая часть нашего повседневного, привычного мира. И ощущение от нее действительно очень напоминает то, как если бы мы уже попали в «отцепленный вагон». Но только вот нет за этим никакой идеи. Ни русской, ни какой-то еще.
Если же ищем идею, то обращаться стоит не к народу «глубинному», а, напротив, – к народу «явному». К тем, кто имеет дело с мыслеформами, императивами и образами. Ведь что есть «идея» в прямом своем значении, как не образ, который еще не воплотился в реальность? Обращаться стоит к тем, кто видит смысл в проявлении футурологических гипотез российского бытия; кто требует этих проявлений и задает неудобные вопросы. «Свобода* политзаключенным», «свобода выборов», «справедливый суд», «уважение гражданских прав», – что это для россиян, как не гипотетическая футурология?
Так получается, что все сколько-нибудь заметные российские народные проявления, – они прямо оппозиционны действующему порядку вещей. Так же, как идеальный конструкт оппозиционен привычному реализму. Митинги никогда не собираются за существующую власть, но всегда – против той или иной инициативы власти. «Явный народ» – это народ очевидной оппозиции.
В свое время философ Николай Бердяев создал один из своих главных трудов, – «Русскую идею». А содержанием сделал именно историю протестов, говоря о мятежных раскольниках, Чаадаеве и декабристах, об опальных литераторах, разночинцах-народниках и русских марксистах. Если где и находил философ жизнь «русской идеи», то как раз в оппозиции внутренних образов будущего, – к фактической данности настоящего. За первыми – многоликость народного русского креатива, за второй – государева власть.
В общем, получается довольно парадоксально: «явные люди» живут идеями, которых в реальности еще нет, а «глубинные», «скрытые» люди существуют в реальности, где идеи отсутствуют. Впрочем, так наверное всегда в нашей русской жизни.
5 совершенно реальных коротких историй про глубинный народ (+ кое-что про маркетинг)
В последние пару месяцев у меня вышел целый ряд статей и постов про так называемый глубинный народ, выражаясь языком Владислава Юрьевича Суркова (он же Асланбек Дудаев – умнейший человек и в недавнем прошлом помощник Пу по особым поручениям). Чего-то меня понесло в последнее время на данную тему… Однако это не праздная графомания – ни в коем случае! Необходимость более глубокого раскрытия этой самой темы я осознал после очередных митингов в поддержку господина Навального. На первый из этих митингов, если верить официальным данным, вышло тысяч 40 человек. Вроде бы – уух! Не три калеки! Но ведь в России обитают более 140 миллионов человек! И хочется задать всем креаклам, шумящим про массовость митингов, вот такой вопрос: а вы, дорогие, вообще понимаете, что 40 тыс. из 140 млн – это О малое, как говорят математики? На уровне статистической погрешности. Это один маааасенький моногород. И даже если бы поорать за Леху вышли 100 тыс. человек, то ничего бы не поменялось: в масштабах страны что 40, что 100 тыс. – это один хрен. А еще хочется спросить: оставшиеся 140 млн минус 40 тыс. вышедших – это кто? Ну ок, еще миллионов 40 живут в крупных городах – начиная столицами и заканчивая областными центрами, где есть какие-никакие, но правительства, думы, госорганы… А остальные 100 млн, или 70% всего населения? ЧТО это за люди? Каковы их чаяния? Каков смысл их жизни? Чем они вообще живут и как?
Так вот. Если вы хотите больше понять про глубинный народ, то прочитайте, скажем, этот мой пост про Навального и Суркова, прочитайте вот эту статью про исповедь директора завода из самой что ни на есть жопской глубинки, а также вот этот материал про якобы проданных на органы младенцев из Дагестана. Многое поймете – обещаю!
Однако прочитайте и то, что написано ниже. Один из моих коллег, ознакомившись с перечисленными выше статьями, сказал, что в его жизненной копилке тоже есть пачка историй про глубинный народ. Не счел возможным сдерживать коллегу – и он изложил эти истории в виде статьи. Коллега, если что, из самой глухой провинции, и он вырос как раз среди глубинного народа. В некогда крупном советском промышленном центре, куда со всего Союза съезжались передовые специалисты. И который после развала Союза превратился в депрессивную дыру. Дыру, где, тем не менее, живет полмиллиона людей.
Еще раз: ниже – текст коллеги и его истории; я только облек их в литературную форму, но сути не менял.
[вместо вступления] Есть такой фильм режиссера Сергея Лозницы – «Счастье мое». Он как раз про тот самый глубинный народ. И пробирает эта лента куда сильнее, чем очередной картонный америкосский ужастик. Во всяком случае, лично меня – пробрала. Настолько, что даже как-то пусто внутри стало. Какой-нибудь «Груз-200» в сравнении со «Счастьем» – что-то сродни мультикам про кота Леопольда.
Вот как раз те, кто обитает «вдали от Тверской». И окружающее их пространство соткано из совершенно других материй – как физически, так и ментально. Взглянем же на эти материи.
Ну а самое милое заключается в том, что ни Петр, ни Николай венерических итогов своих похождений ни разу не стеснялись. Более того – даже гордились ими и не упускали случая прихвастнуть перед пацанвой помладше и даже сверстниками. «Вот, помнится, лечил я в 2010-м трипак, и шел тогда по телеку сериальчик-на. », – вот так, например, любил говаривать Петян во время дружеских посиделок, намереваясь удариться в пространные рассуждения о кинематографе. Теперь, кстати, Петр в полиции сержантом служит. А Николай подался в частные предприниматели – втюхивает БАДы старушкам со своего раёнчика.
Жил-был мужик лет 55 – нормальный, с высшим образованием, с небольшим бизнесом, с хорошей дружной семьей. Ну и был у него друг детства – из мелких. ну даже не бандитов, а из примазавшихся к ним. И вот однажды вечером этот друг заявляется домой к коммерсанту. Пойдем, говорит, дело есть. Нормальным тоном, в неплохом настроении, ничто не предвещало неожиданностей.
Сын нашего местного олигарха – назовем его Иванушкой – подавал большие надежды. В какой-то момент, годам к 22, стал успешным менеджером в папиной фирме: торговал грузовичками-полуторками и сельхозтехникой. А потом однажды – бббац! – и исчез. Нашли его пустую грязную машину на стокилометровой трассе между двумя городами, а самого его. самого его тоже нашли, но только через месяц, всего заросшего и с осоловевшими глазами. В расположенной в лесу общине мормонов-буддистов. Да, оказывается, такое тоже бывает. Мне лично кажется, что скрестить ежа с ужом проще, чем ебанутых христиан из штата Юта и возвышенных парней с тибетскими замашками. Но оказалось, что в России возможно ваще абсолютно все. И вот Иванушка угодил в такую милую компанию. Причем, как оказалось, к побегу он готовился долго, обстоятельно. Полгода примерно. Хорошо еще квартиру не успел на новых друзей переписать – а то и такие планы были.
А вот Машенька – одна из лучших в ПГТ специалисток по наращиванию ногтей. А еще – молодая мама. Папа у ребеночка тоже есть, правда, он с Машенькой и дочкой не живет. Просто как-то так случайно оказалось, что залетела Мария. от своего родного дяди, который старше ее лет на 30. Залетела, родила не совсем здоровую дочку (сказалось кровосмешение + Машины женские болячки из-за бурной молодости), и теперь вот ноготки наращивает.
Или вот еще одна история про молодую яжмать. Однажды менты, патрулируя в 4 часа утра окраину города, видят посреди улицы ни много ни мало 4-летнюю девочку. Да еще и темнокожую. Дополняет и без того охуительную историю тот факт, что дело было не летом, не весной, а в начале января. Девочку забирают в отделение и начинают разбираться. Оказывается, что ее мамаше лет 20, и родила она дочурку от негра, который приехал в этот город учиться в университете. Негр, правда, тихо сзади подошел, ловко сунул и. даже не пошел, а ушел. Растворился, так сказать, в мраке ночном – только его и видели.
Однако девушке. очень понравилось иметь дело с мужчинами с Черного континента! То ли из-за цвета кожи, то ли из-за размеров достоинств. И она, сбагрив дочку своей мамаше, находилась в перманентном туре по окрестным городам и весям – в поисках нового мужика, причем обязательно негра. В ту ночь, когда малышку обнаружили на улице, ее ебанутая на всю голову мать тусовалась в паре сотен километров от своей квартиры – тестировала в ночном клубе соседнего населенного пункта очередного темнокожего бойфренда. При этом бабушка, которая и следила за девочкой, уснула, забыв закрыть дверь. Девочка и ушла – видимо, ей воздухом подышать захотелось. Ну или она просто устала от этого махрового пиздеца.
Ну а теперь давайте отпустим моего коллегу дальше писать гениальные копирайты для клиентов – и передадим слово мне, Мише Фадееву. Благо мне есть что добавить к вышеизложенному. Начну я тоже с экскурса в авторский кинематограф. Есть такой фильм «Левиафан» режиссера Андрея Звягинцева. Фильм этот про провинциальную глубинную Россию – ту самую, депрессивную, мрачную и перекосоебленную. Ту, которой эта статья и посвящена. Фильм получился действительно очень сильным, и снят он рукой мастера, это факт. И, как обычно и бывает с такими вот матерыми философскими кинолентами, у зрителей возник целый ряд совершенно разномастных трактовок увиденного. Например, либеГально настроенная интеллигенция видит в «Левиафане» исключительно сказ о простом бедном народе, который страдает от коррупции и произвола под гнетом путинских ментов-чиновников-попов. Так сказать, типичную историю из жизни глубинной путинской России. И таки да, в фильме обычный русский мужик вроде как сталкивается с произволом даже не государства в целом, а развращенных вседозволенностью местных властей и примкнувших к ним местных бизнесовых и православных элит. Мужик вступает в бой с этими «силами зла» – и оказывается поверженным. Однако это, повторюсь, точка зрения либеГальной интеллигенции. У меня же сложилось совершенно другое мнение, наверное, нехарактерное для обеспеченного обитателя столицы (во всяком случае, моя точка зрения не совпадает с мнениями друзей-знакомых, близких мне по социальному статусу).
На мой взгляд, этот фильм гораздо проще, чем кажется. Без особенной глобальной философии – просто про то, как хорошему классному мужику из провинции. попалась дурная, истеричная, неудовлетворенная, с исковерканной психикой баба. Баба, которая в итоге и стала причиной окончательного финального пиздеца. Она не смогла обуздать свои животные инстинкты, наверняка ко всему прочему усиленные телевизором или там каким-нибудь инстаграмом, – и в итоге погубила все вокруг себя, выжгла все огнеметом своей истерично-неудовлетворенной натуры. Все, включая и своего мужика. Она неспособна быть благодарной за то, что у нее есть, и будучи морально неуравновешенной – разрушила и быт, и дружбу, и семью, и, что самое страшное, жизни.
Проблема глубинного народа не в том, что им плохо управляют, и не в произволе чиновников. Проблема глубинного народ в том, что такие люди очень близки к животным. Они живут не разумом, а инстинктами, шаблонами. Окружающая их пиздецовая провинциальная действительность сформировала эти шаблоны, телевизор-инстаграм полирнул получившееся – ну и имеем то, что имеем. И, собственно, «Левиафан» в моем понимании рассказывает о том, как одна представительница этого глубинного народа может разрушить жизни кучи людей вокруг себя. Просто с полпинка, как говорится. Рекомендую читателям посмотреть (ну или пересмотреть) этот фильм – и особое внимание обращать не на яркие характеры чиновников-ментов-попов, а именно на сероватого главного героя и его бабу. Что делает он и что вытворяет она. Задумайтесь: вот не было бы чиновников-ментов-попов, а ведь баба бы оставалась той же самой! С таким же говном в голове. И все равно оно рано или поздно вылилось бы. И фиг его знает – КАК бы оно вылилось. В кино главгерой оказывается живым в тюрьме, а в ином случае и топором бы мог от своей женушки получить. Не ровен час.
Ну и вывод тоже будет от меня, от Фадеева. Коротенький. Вывод этот примерно такой же, как в статье про ненастоящих младенцев из Дагестана. Короче: вы понимаете, кто вообще населяет Россию? Вот такие люди и населяют! Нет, вовсе не каждый из россиян страшный упырь, но какие-то нездоровые скелеты в шкафу есть практически у каждого. И ооочень нередко эти скелеты являются для представителей глубинного народа жизнеопределяющими, формирующими окружающее пространство, принципы, повадки. Поэтому вы, дорогие московские маркетологи, сидящие в смузи-офисах, перечитайте еще раз все эти истории и подумайте, кто и как будет покупать ваш продукт. Покупать его будут вот эти люди – причем в основном они, потому что их 100 лямов из 140! 70% всего населения нашей необъятной страны! Они готовы тратить деньги на говно-наушники, на говно-смартфоны, на какие-то кетчупы, на консервированные овощи, на детскую одежду, да на любые товары! И рассказывать об этих товарах необходимо на том языке, который эти представители глубинного народа по-ни-ма-ют. Им не до мАськовького гламура, им не до изящной словесности, на «Жизель» в ГАБТ они не ходят. Они варятся вот в этом треше, обильно разлитом в окружающем их пространстве, – и будут вариться всегда. Вариться и покупать, покупать, покупать, покупать, покупать. Вот и задумайтесь: а сможете ли вы им что-то продать? Я вот, Миша Фадеев, точно смогу. Достаточно взглянуть, например, на этот мой кейс про миллион проданных совершенно дикими методами говно-смартфонов.
Ой ли! Эта Россия ментально до сих пор в начале 19 века живёт, во времена крепостного права. Даже коммунисты за 70 лет адового пиздеца не смогли поменять её психологии. А уж мАсковский мажорный мальчик Лёша тем более не сможет. Даже если не станет воровать, а к его услугам будут все ресурсы огромной страны.