чаша забвения что это
Ириней Лионский
книга вторая
Глава XXXIII.
Нелепость учения о переселении душ.
1. Учение их о переселении (душ) из тела в тело мы можем опровергнуть тем, что души ничего не помнят того, что прежде было с ними. Ибо, если бы они были произведены для того, чтоб испытать всякий род деятельности, им надлежало бы помнить то, что было прежде сделано, чтобы восполнить недостающее и чтобы не заниматься непрерывно все одним и тем же и не нести жалкого труда, — ибо соединение с телом не могло бы совершенно уничтожить память и ясное представление прежде бывшего, особенно когда для этого пришли (в сей мир). Как теперь душа спящего человека во время покоя тела многое из того, что она видит сама собою и делает в сновидении, вспоминает и сообщает телу, даже иногда по прошествии многого времени: иной наяву рассказывает, что он видел во сне, — так она должна помнить и то, что она делала прежде прибытия в это тело. Ибо, если то, что в короткое время было во сне видно или представлено в воображении и притом одною только душою, она, по соединении с телом и распространении своем во всяком члене, вспоминает, тем более она должна бы помнить то, чем занималась долгое время и в течение целого периода протекшей жизни.
2. В виду этого Платон, тот древний афинянин, который первый ввел это мнение, когда не мог защитить его, придумал чашу забвения, думая, что чрез это он избежит такого рода затруднения, но он не представил на это никакого доказательства, а только догматически отвечал, что души, при вступлении в эту жизнь, демон, состоящий при исходе, напаяет забвением прежде, чем они войдут в тела. Но он незаметно для себя самого попал в другую большую трудность. Ибо, если чаша забвения, после испития от нее, может изгладить память всего сделанного, то откуда, Платон, ты знаешь это, когда теперь душа твоя находится в теле, — именно что она до вступления в тело вкусила от демона напиток забвения? Если ты помнишь о демоне, о чаше и о входе (в эту жизнь), то должен знать и остальное; а если этого не знаешь, то нет правды и в истории о демоне и искусственно сочиненной чаше забвения.
3. Против тех, которые говорят, что самое тело причиняет забвение, может быть сделано следующее замечание. Каким же образом душа то, что она сама собою видит во сне и во время размышления при умственном напряжении, когда тело покоится, помнит и сообщает это своим близким? И если бы самое тело было причиною забвения, то душа, существуя в теле, не помнила бы того, что было давно ею познано посредством зрения или слуха, но как скоро глаз отвратился от зримых предметов, исчезала бы и память о них. Ибо, существуя в самом (орудии) забвения, она не могла бы знать ничего другого кроме того только, что видит в настоящую минуту. И каким образом она могла бы познать божественное и помнить это, существуя в теле, когда самое тело, как говорят они, есть причина забвения? Даже пророки во время пребывания своего на земле, помнили, возвратившись в обыкновенное состояние души, то, что они духовно в видении небесного видели или слышали, и возвещали другим; и тело не производит забвение в душе о том, что она духовно видела, но душа учит тело и сообщает ему о бывшем ей духовном видении.
4. Ибо тело не сильнее души, когда оно от нас получает дыхание, жизнь, возрастание и расчленение, но душа владеет и управляет телом. Она конечно, замедляется в своей быстроте, поскольку тело участвует в ее движении, но не теряет своего знания. Ибо тело подобно орудию, а душа занимает место художника. Как художник сам по себе быстро создает мысль произведения, но медленнее исполняет его посредством инструмента, по неподвижности материала, и быстрота его ума, связанная медленностью орудия, производит умеренное действие, — так и душа, будучи в соединении с телом, в некоторой мере задерживается вследствие того, что быстрота ее связывается медленностью тела, но не теряет совершенно сил своих и, сообщая жизнь телу, сама не перестает жить. Таким же образом она сообщает телу и прочее, но не теряет знание о сем, ни памяти вещей, ею виденных.
5. Посему, если душа не помнит ничего о предшествующем своем состоянии, но здесь получает познание о существующем, то значит она не была некогда в других телах, не делала чего-либо, о чем она и не знает и не знала, чего (умственно) не видит теперь. Но как каждый из нас получает свое тело чрез художество Божие, так получает и свою душу. Ибо Бог не так беден и скуден, чтобы не мог даровать каждому телу особую свою душу, равно как и особенный характер. И, поэтому, по исполнении числа, которое Он сам предопределил, все вписанные в (книгу) жизни восстанут с своими собственными телами, с своими душами и духами, в которых угодили Богу. Достойные же наказания подвергнутся ему также с своими душами и телами в которых они отступили от благости Божией. Те и другие перестанут уже рождать и рождаться, жениться и выходить замуж, так чтобы род человеческий согласно с предопределением Божиим был закончен и сохранил гармонию Отца.
Чаша забвения. Легенда
Давно это было. Юным был тогда этот мир. Юным и загадочным. В реках жили прекрасные русалки, а в лесах бродил дивный зверь — единорог. Первозданной магией дышал мир. Это было время, когда рождались легенды и сказки.
Пряный запах трав томил и манил неведомо куда. А в каплях росы отражалось солнце. В тени раскидистого дуба одиноко стоящего на краю поляны дева русокосая притомившись, присела отдохнуть. Это был удобный момент. Илиор отвел рукой оказавшиеся на пути ветки боярышника и шагнул на поляну. Сладко пахло подмаренником. Золотоволосый и синеглазый, в зелёном одеянии эльфов лесов, Илиор склонился над девушкой. Из душистых луговых цветов золотистый венок надел ей на волосы и заглянул в серые озера глаз.
— Как зовут тебя, чудо человеческое?
Солнечный луч упал на локон покоящийся на груди. Девушка
А от аромата томящихся в солнечных лучах трав кружилась голова. И сладкий пьянящий вкус лета был на губах.
Они сидели на лугу, и золотая кашка тихо склоняла свои головки к ним. Полевой вьюнок обвивал их ноги. Мохнатый шмель спустился на цветок клевера.
— Виринея, сможешь полюбить меня?
Девушка удивленно посмотрела на него.
— Ты просишь? Ты, эльф?
— Без магии, без чародейства.
Она покачала головой.
— Не могу. Ты опоздал.
— Я понимаю, — Илиор опустил глаза. — Так бывает. А он. любит тебя?
— Как хоть зовут его?
Тихий вздох сорвался с губ эльфа. Молчание повисло между ними. Да и о чём говорить. Всё сказано было.
Шмель сердито загудел и улетел прочь. В листве дерева пискнула птаха и тут же испуганно замолчала.
— Можно я сделаю тебе подарок? — спросил вдруг эльф.
Виринея растерянно кивнула, удивлённая его просьбой.
В руках Илиора неведомо откуда появился золотой кубок украшенный тонкой резьбой. Янтарный напиток искрился под лучами летнего солнца.
— Что это? — Виринея осторожно приняла кубок из протянутых рук.
— Не бойся. Я не стал бы тебя зачаровывать даже за все сокровища земли. Ты нужна мне такая как есть, со свободной душой.
Даже если твоё сердце уже занято. Это нектар — радуга цветов.
Она поднесла кубок к губам и посмотрела поверх него на Илиора. Чёрные ресницы — крылья бабочки сделали взмах. Медвяный напиток коснулся губ, и Виринея сделала один осторожный глоток.
— Как странно и как вкусно! — Она осушила кубок. — Какой чудный напиток.
Виринея провела ладонью по глазам, словно прогоняя налетевшую тень сна.
— Оглянись вокруг, Виринея, — тихо попросил эльф. — Оглянись. Что ты видишь?
Девушка огляделась по сторонам. Золотистые метёлки подмаренника покачивались от лёгкого ветерка и что-то напевали. На опушке тихо позванивали лиловые колокольчики. Старый дуб качнул ветвями. Виринея приложила ладонь к шершавой коре и почувствовала, как внутри тихо бьётся сердце.
— Ты видишь, чувствуешь? Они живые. Они такие же, как я и ты.
Тихий голос Илиора нарушил очарование открывшейся сказки. — Это и есть мой подарок. Ты узнаешь, каковэтот мир на самом деле.
— Это волшебство. Но ты ведь обещал.
— Я обещал не зачаровывать тебя, — заметил Илиор. — Ты и сейчас такая же свободная, как и пять минут назад. Я не применял колдовства, чтобы удержать тебя. Я просто подарил тебе весь этот мир. Прощай.
Эльф поднялся и направился к лесу.
— Илиор, — она подалась чуть ему навстречу. — Я ещё увижу тебя? Мы встретимся?
Он обернулся, и грустная улыбка осветила его лицо.
Пылающее жаром солнце едва коснулось краем горизонта. Деревня жила своей обычной жизнью. На одном из подворьев замычала корова. Залаяла собака. За ней другая. Посреди дорогии грала детвора.
Виринея остановилась и прислушалась. Сегодня к привычным звукам примешивались совершенно новые. Тихо шепталась трава на обочине, хихикали ромашки, а чопорные флоксы недовольно ворчали.
— Виринея, где ты пропадала весь день?
Милена, лучшая подруга, подбежала запыхавшись.
— Я тебя искала. А тебя нигде нет, — её голос звучал заливисто и быстро. — У меня такая радость. Ах, Виринея, я так счастлива, так счастлива. Ты себе не представляешь, как я счастлива.
Она уловила удивлённый взгляд Виринеи и выпалила:
— Просватали меня. Святогор в жены меня у батюшки просил сегодня.
Она ещё что-то говорила, но Виринея уже ничего не слышала. Кровь в лицо бросилась. День в ночь превратился.
Что ж ты наделала подруженька. Сердце моё разбила — счастье украла. Да нет, не крала. Никогда ничего не обещал Святогор ей, не ласкал нежным взглядом. Поцелуев украдкой не дарил. Не было у них ни лунных вечеров, ни признаний в любви. Ничего не было. На посиделках ровен был он со всеми девушками. Никого особливо не выделял. А вот ведь как вышло — подруженька, темноглазая Милена — брови вразлет оказывается приглянулась.
Ох, и горька неразделённая любовь. Горше не бывает.
Больно изо дня в день видеть желанного да с другой. Больно видеть счастье в глазах подруги, быть поверенной всех её сердечных тайн. Делать вид, что весела как прежде, и радоваться чужому счастью. Больно. Врагу такого не пожелаешь.
Милена и Святогор ничего этого не замечали на крыльях любви летаючи.
Лето между тем на вторую половину перевалило. Уж и яблоки в садах нежным румянцем манить стали, а в лесу первые орехи поспели. Совсем невмоготу Виринее стало. Сердце измаялось, тоска душу источила. Жизнь уж не мила. Стала девушка подолгу в лесу пропадать, по тропкам лесным бродить. Захаживала и на ту поляну, где с Илиором встретилась. Но златокудрый эльф исчез — словно под землю провалился. Даже дар его больше не радовал Виринею. Что толку с того, что она может слышать голоса леса, когда сердце плачет.
Летние ночи полны таинственного очарования и магической силы. Особенно в полнолуние.
Чарующий лунный свет разлился по земле. Лёгкая дымка окутала лес, делая его ещё загадочней. Мудрое лицо Луны ласково и немного печально смотрело вниз.
Виринея вышла из дома. Порыв ветра донёс с другого конца селения весёлый смех.
Тихий перезвон колокольчиков прилетел издалека. Девушка прислушалась.
Их серебристые голоса звучали то ближе, то дальше. Воздух вдруг наполнился тихими шепотками. Шептала береза во дворе, шептала трава под забором, шептал ветер. Перешептывались молоденькие липки. Шептались даже туман и лунный свет.
Сердце защемило от боли ещё сильнее. Она не может больше оставаться здесь. Не может видеть сияющие счастьем глаза Милены и влюблённый взгляд Святогора устремлённый на невесту. Ещё немного и её сердце просто разорвётся на части.
Опять зазвенели колокольчики.
Виринея больше не думала ни о чём. Ей нужно найти Илиора. Он наверняка сможет помочь ей. А если ж нет, то уж лучше в лесу тёмном сгинуть.
Притихший лес встретил настороженно. Вот и та самая поляна. Кряжистый дуб темнеет на краю. Лунный свет высеребрил его листья. Виринея остановилась.
Трава под ногами перестала шептаться и замерла в немом ожидании.
— Илиор, где же ты? Илиор.
Даже ветер в кронах, казалось, замер и прислушивается к происходящему. В глубине леса послышался стук копыт и лёгкий перезвон колокольчиков. Он становился все ближе и ближе. Деревья расступились, и Виринея увидела Илиора верхом на коне. Лунный свет запутался в упряжи, заставляя драгоценные каменья в ней переливаться всеми цветами радуги.
Эльф увидел девушку и спешился.
— Ты звала меня, Виринея? Что-то случилось?
— Да, — Виринея сделала шаг к нему навстречу, и не выдержав, расплакалась. — Помоги мне, Илиор. Я больше не могу. — И она заплакала еще сильнее.
Илиор привлёк её к себе и обнял.
— Плачь, моя красавица. Боль уходит вместе со слезами, а в твоем голосе я слышу много боли. Плачь, тебе станет легче.
— Нет, — девушка покачала головой. — Нет, Илиор. Мне не станет легче. Я тоже так думала вначале. Но нет.
— Скажи мне, что случилось?
— В тот день, когда я встретила тебя, помнишь.
— Помню ли я? — прошептал эльф.
— В тот день Святогор просил руки Милены. Моей лучшей подруги, — добавила еле слышно Виринея. — Скоро свадьба.
— Я думала всё пройдёт, перемелится-разлюбится. Но мне плохо, Илиор. Очень плохо. Помоги мне.
— Ты хочешь, чтобы я приворожил его к тебе? — Илиор посмотрел прямо в глаза девушки. — Присушил так, что он дня без тебя прожить не смог?.
— Нет, — покачала головой Виринея. — Ты и сам ведь не хотел меня зачарованную. А они. Они ведь любят друг друга.
-Тогда чего же ты хочешь от меня?
Виринея вдохнула побольше воздуха и, собравшись с духом, произнесла:
— Скажи, в твоих это силах? — глаза девушки блестели от отчаяния и недавних слез. — Можешь ли ты?
— Могу, — Илиор вздохнул. — Но действительно ли ты этого хочешь?
— Я не выдержу больше. Я вижу их вместе, и мне хочется кричать, но я молчу, потому что должна молчать. Моё сердце разрывается от боли. Я устала. Помоги мне, Илиор. Дай мне забвение.
— Потом дороги назад уже не будет.
— Подумай хорошо. Ты забудешь всё. И хорошее и плохое. Всё и всех. Родных и друзей.
— Я здесь. Или ты отказываешь мне? — Виринея скинула на эльфа свои прекрасные глаза.
Вся поляна, весь мир вокруг был залит мягким лунным светом. Шелестела листва на деревьях, в траве стрекотали кузнечики. Где-то далеко на реке шумел камыш, и сонно перекликались лебеди.
— Ты приняла мой первый подарок. Прими же и второй.
В руках Илиора появилась сверкающая черная чаша.
— Это Чаша Забвения. — Он протянул чашу девушке. — Испей из неё.
Очарование ночи было нарушено. Виринея очнулась.
— Испей, если не передумала, — повторил эльф.
Девушка, не колеблясь, протянула руки. Первый глоток показался ей горше муки горькой. Второй был безвкусен. Третий — слаще мёда лесного.
Грустно смотрели на неё глаза Илиора. После третьего глотка выронила Виринея чашу из рук. Покатилась чаша по траве и исчезла. Тогда Илиор наклонился и поцеловал Виринею в губы.
— Спи, моя любовь. Утро будет для тебя светлым и радостным. Обещаю тебе это.
Никто и никогда больше не видел Виринею. Но говорят, что до сих пор в полнолуние на поляне можно услышать звон невидимых колокольцев, а в порывах ветра слышатся голоса Виринеи и Илиора.
Чаша забвения что это
1. Некоторые отвергая истину, вводят ложные учения и «суетные родословия», которые, как говорит Апостол, «производят больше споры, нежели Божие назидание в вере» (1 Тим. 1:4); хитро подделанною благовидностью они обольщают ум неопытных и пленяют их, искажая изречения Господа и худо истолковывая то, что хорошо сказано; и под предлогом знания совращают многих и отвращают от Творца и Украсителя вселенной, как будто они могут показать нечто более возвышенное и великое, нежели Бог, сотворивший небо и землю и все, что в них. При этом они нарочно искусными оборотами слов увлекают простых людей к пытливости, а между тем губят этих несчастных, не могущих отличить лжи от истины, возбуждая в них богохульные и нечестивые мысли против Творца.
Гл. I. Учение Валентиниан об Эонах.
Последнее приняв это семя и зачав родило Ум (NouV), который подобен и равен своему родителю и один только вмещает в себе величие Отца. Этот Ум они называют Единородным, также Отцом и Началом всего. Вместе с ним родилась Истина. Вот первая и родоначальная Пифагорейская четверица, которую они называют корнем всего: именно Глубина и Молчание, потом Ум и Истина. Когда же Единородный почувствовал, для чего он произведен, то и сам произвел Слово (LogoV) и Жизнь (Zwh), Отца всех, имеющих произойти после него, начало и образование всей Полноты (Plhrwma). Из Слова и Жизни чрез сочетание (suzugia) произошли Человек и Церковь. И это есть родоначальная осмерица (ogdoaV), корень и начало всех вещей, которая названа у них четырьмя именами, именно Глубина, Ум, Слово и Человек. Ибо каждое из них есть вместе мужчина и женщина таким образом: сперва Первоотец совокупился с своею Мыслию; а Единородный, т. е. Ум-с Истиною. Слово-с Жизнью и Человек- с Церковью.
Гл. II. Неудача Премудрости. Произведение Христа и Святого Духа.
1. Их Первоотец, говорят они, знаем только рожденному от него Единородному т. е. Уму; а для всех прочих невидим и непостижим. И один Ум, по их словам, наслаждался созерцанием Отца, и радовался помышляя о безмерном Его величии; между тем он замыслил сообщить и прочим эонам о величии Отца, каков Он, и как велик, как безначален и невместим и недоступен видению. Но молчание по воле Отца сдержало Ум, потому что оно хотело все эоны привести к разумению и желанию исследовать вышеназванного Первоотца. Подобным образом и прочие эоны, но как бы втихомолку, желали увидеть производителя их рода и узнать безначальный корень.
2. Но между ними много выдался вперед один эон, последний и младший из числа дванадесятицы, происшедшей от Человека и Церкви, т. е. Премудрость, и почувствовала страсть, не испытав объятия своим супругом Желанным; страсть эта возникла в эонах, происшедших от Ума и Истины, но перешла к этому эону, совращенному, по видимому, любовью, а в самом деле дерзостью, потому что он не имел такого близкого, какое имеет Ум, общения с совершенным Отцом. Страсть же состояла в желании исследовать Отца; ибо Премудрость, как говорят, пожелала постигнуть его величие. Но она не смогла этого, потому что взялась за дело невозможное; и бывши в весьма великом напряжении, по причине величия глубины и неисследимости Отца, и по особенной любви к нему постоянно простираясь вперед, она в конец могла бы быть поглощена сладостью Отца и разрешится во всеобщую сущность, если бы не встретилась с силою укрепляющею и стрегущею все вне неизреченного величия. Эту силу называют Пределом (OroV); ею была она удержана и утверждена, и с трудом возвратившись в себя саму, и убедившись, что Отец непостижим, отложила прежнее помышление вместе с страстью, происшедшею вследствие того чрезмерного ее удивления.
Гл. XXXIII. Нелепость учение о переселении душ
Гл. XXXIII. Нелепость учение о переселении душ
1. Учение их о переселении (душ) из тела в тело мы можем опровергнуть тем, что души ничего не помнят того, что прежде было с ними. Ибо, если бы они были произведены для того, чтоб испытать всякий род деятельности, им надлежало бы помнить то, что было прежде сделано, чтобы восполнить недостающее и чтобы не заниматься непрерывно все одним и тем же и не нести жалкого труда, — ибо соединение с телом не могло бы совершенно уничтожить память и ясное представление прежде бывшего, особенно когда для этого пришли (в сей мир). Как теперь душа спящего человека во время покоя тела многое из того. что она видит сама собою и делает в сновидении, вспоминает и сообщает телу, даже иногда по прошествии многого времени: иной наяву рассказывает, что он видел во сне, — так она должна помнить и то, что она делала прежде прибытия в это тело. Ибо, если то, что в короткое время было во сне видно или представлено в воображении и притом одною только душою, она, по соединении с телом и распространении своем во всяком члене, вспоминает, тем более она должна бы помнить то, чем занималась долгое время и в течение целого периода протекшей жизни.
2. В виду этого Платон, тот древний афинянин, который первый ввел это мнение, когда не мог защитить его, придумал чашу забвения, думая, что чрез это он избежит такого рода затруднения, но он не представил на это никакого доказательства, а только догматически отвечал, что души, при вступлении в эту жизнь, демон, состоящий при исходе, напаяет забвением прежде, чем они войдут в тела. Но он незаметно для себя самого попал в другую большую трудность. Ибо, если чаша забвения, после испития от нее, может изгладить память всего сделанного, то откуда, Платон, ты знаешь это, когда теперь душа твоя находится в теле, — именно что она до вступления в тело вкусила от демона напиток забвения? Если ты помнишь о демоне, о чаше и о входе (в эту жизнь), то должен знать и остальное; а если этого не знаешь, то нет правды и в истории о демоне и искусственно сочиненной чаше забвения.
3. Против тех, которые говорят, что самое тело причиняет забвение, может быть сделано следующее замечание. Каким же образом душа то, что она сама собою видит во сне и во время размышления при умственном напряжении, когда тело покоится, помнит и сообщает это своим близким? И если бы самое тело было причиною забвения, то душа, существуя в теле, не помнила бы того, что было давно ею познано посредством зрения или слуха, но как скоро глаз отвратился от зримых предметов, исчезала бы и память о них. Ибо, существуя в самом (орудии) забвения, она не могла бы знать ничего другого кроме того только, что видит в настоящую минуту. И каким образом она могла бы познать божественное и помнить это, существуя в теле, когда самое тело, как говорят они, есть причина забвения? Даже пророки во время пребывания своего на земле, помнили, возвратившись в обыкновенное состояние души, то, что они духовно в видении небесного видели или слышали, и возвещали другим; и тело не производит забвение в душе о том, что она духовно видела, но душа учит тело и сообщает ему о бывшем ей духовном видении.
4. Ибо тело не сильнее души, когда оно от нас получает дыхание, жизнь, возрастание и расчленение, но душа владеет и управляет телом. Она конечно, замедляется в своей быстроте, поскольку тело участвует в ее движении, но не теряет своего знания. Ибо тело подобно орудию, а душа занимает место художника. Как художник сам по себе быстро создает мысль произведения, но медленнее исполняет его посредством инструмента, по неподвижности материала, и быстрота его ума, связанная медленностью орудия, производит умеренное действие, — так и душа, будучи в соединении с телом, в некоторой мере задерживается вследствие того, что быстрота ее связывается медленностью тела, но не теряет совершенно сил своих и, сообщая жизнь телу, сама не перестает жить. Таким же образом она сообщает телу и прочее, но не теряет знание о сем, ни памяти вещей, ею виденных.
5. Посему, если душа не помнит ничего о предшествующем своем состоянии, но здесь получает познание о существующем, то значит она не была некогда в других телах, не делала чего–либо, о чем она и не знает и не знала, чего (умственно) не видит теперь. Но как каждый из нас получает свое тело чрез художество Божие, так получает и свою душу. Ибо Бог не так беден и скуден, чтобы не мог даровать каждому телу особую свою душу, равно как и особенный характер. И, поэтому, по исполнении числа, которое Он сам предопределил, все вписанные в (книгу) жизни восстанут с своими собственными телами, с своими душами и духами, в которых угодили Богу. Достойные же наказания подвергнутся ему также с своими душами и телами в которых они отступили от благости Божией. Те и другие перестанут уже рождать и рождаться, жениться и выходить замуж, так чтобы род человеческий согласно с предопределением Божиим был закончен и сохранил гармонию Отца.
Читайте также
XXXIII
XXXIII 1. Он правил уже 18 лет, и вот Бог поразил его неизлечимой болезнью. У него возник злокачественный нарыв во внешней части гениталий, который расползался все дальше. 2. Врачи вскрыли и залечили его. Но зарубцевавшаяся было рана прорвалась, а кровотечение из лопнувшей вены
1468. Совет о переселении на другое место жительства. Еще о молочном лечении
Раннехристианская традиция о переселении душ
Раннехристианская традиция о переселении душ Как мы видели, теософские взгляды и взгляды Оригена совпадают лишь в двух-трех пунктах. Но то, в чем Ориген близок к теософам, еще задолго до V Вселенского Собора стало восприниматься как нечто, отдаляющее Оригена от Церкви.Тем
Пятый вселенский собор и «отмена» им учения о переселении душ
Пятый вселенский собор и «отмена» им учения о переселении душ Теперь снова вспомним о том, что, с точки зрения теософов, «доктрина о перевоплощении была отменена лишь в 553 году по Р. Хр. на Втором Константинопольском Соборе»[1350].В этой фразе Е. Рерих все — ложь. Не было в
Нелепость отрицания исторической реальности Христа.
Нелепость отрицания исторической реальности Христа. До конца XVIII века никто никогда не выражал сомнения в исторической реальности Христа. Даже противники христианства — евреи и язычники — хотя и вели с самого начала ожесточенную борьбу с христианством, но в
12. По переселении же в Вавилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля;
12. По переселении же в Вавилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля; (Лк. 3:27[45]). В числе сыновей Иехонии в 1 Пар. 3:17 упоминается Салафииль. Но по ст. 18 и 19 у Иехонии был еще сын Федаия, и у него именно родился Зоровавель. Таким образом, в Евангелии Матфея здесь
Нелепость предположения, что Бог наказывает мертвых за грехи, которые они совершили бы, если бы продолжали жить
Нелепость предположения, что Бог наказывает мертвых за грехи, которые они совершили бы, если бы продолжали жить 22. Ведь для того, чтобы не говорить мне о том, сколь [несомненно] возможно Богу обращать к Своей вере отвращенные и противящиеся воления людей и так действовать
Глава IV. Внешняя жизнь Иисуса. Открытое учение и учение эзотерическое. Чудеса. Апостолы. Женщины
Глава IV. Внешняя жизнь Иисуса. Открытое учение и учение эзотерическое. Чудеса. Апостолы. Женщины До сих пор я стремился осветить светом самого Иисуса Христа ту часть Его жизни, которая в Евангелиях остается в тени, или скрывается под покровом легенды. Я пытался указать на
Был ли спор о переселении душ между Оригеном и церковными соборами?
Был ли спор о переселении душ между Оригеном и церковными соборами? Все предшествующие мои доводы теософы надеются опровергнуть с помощью одного аргумента: ведь у великого Оригена, величайшего церковного писателя древности была идея переселения душ! А, значит, эта вера
Гл. IV. Доказывается нелепость еретиков относительно пустоты и недостатка
Гл. IV. Доказывается нелепость еретиков относительно пустоты и недостатка 1. Нужно таким образом отыскивать причину этого устроения Божия, а не приписывать сотворение мира другому; нужно говорить, что все наперед было приготовлено Богом, чтобы быть таким, каким сотворено,
Гл. ХХIV. Нелепость доказательств, заимствуемых еретиками из чисел, букв и слов
Гл. ХХIV. Нелепость доказательств, заимствуемых еретиками из чисел, букв и слов 1. Ложность их учения и несостоятельность их вымыслов доказывается еще и тем, что они ищут доказательств то в числах и слогах имен, то в буквах и слогах, а иногда в числах, выражаемых у греков
Гл. XXX. Нелепость еретиков, которые себя называют духовными, а Демиурга душевным
Гл. XXX. Нелепость еретиков, которые себя называют духовными, а Демиурга душевным 1. И при таком положении дела, эти глупцы говорят, что они восходят выше Демиурга, и провозглашают себя превосходнее Того Бога, Который сотворил и украсил небеса и землю, и моря и все, что в них, и