Все злодеи водопийцы что доказано потопом
Граф Монте-Кристо (16 стр.)
Черт возьми! Это письмо подает мне мысль. А, Дантес, друг мой! Ты еще не значишься в реестре «Фараона» под номером первым!»
И он крикнул вслед удалявшемуся Эдмону:
И влюбленные продолжали путь, спокойные и счастливые, как два избранника небес.
Данглар следил глазами за Эдмоном и Мерседес, пока они не скрылись за фортом св. Николая; потом он снова повернулся к своим собутыльникам.
Фернан, бледный и дрожащий, сидел неподвижно, а Кадрусс бормотал слова какой-то застольной песни.
— Вы любите Мерседес?
— С тех пор как мы знаем друг друга; я всю жизнь любил ее.
— И вы сидите тут и рвете на себе волосы, вместо того чтобы искать средства помочь горю! Черт возьми! Я думал, что не так водится между каталанцами.
— Откуда я знаю? Разве это мое дело? Ведь, кажется, не я влюблен в мадемуазель Мерседес, а вы ищите и обрящете, как сказано в Евангелии.
— Я хотел ударить его кинжалом, но она сказала, что если с ним что-нибудь случится, она убьет себя.
— Бросьте! Такие вещи говорятся, да не делаются.
— Вы не знаете Мерседес. Если она пригрозила, так уж исполнит.
И Кадрусс стукнул стаканом по столу.
— Я уж не помню, что говорил. Этот пьяница спутал все мои мысли.
— Ну и пусть пьяница; тем хуже для тех, кто боится вина; у них, верно, дурные мысли, и они боятся, как бы вино не вывело их наружу.
И Кадрусс затянул песенку, бывшую в то время в большой моде:
Что доказано потопом.
Все злодеи водопийцы что доказано потопом
I. Марсель. Прибытие
Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный Нотр-Дам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля «Фараон», идущего из Смирны, Триеста и Неаполя.
Как всегда, портовый лоцман тотчас же отбыл из гавани, миновал замок Иф и пристал к кораблю между мысом Моржион и островом Рион.
Тотчас же, по обыкновению, площадка форта Св. Иоанна наполнилась любопытными, ибо в Марселе прибытие корабля всегда большое событие, особенно если этот корабль, как «Фараон», выстроен, оснащен, гружен на верфях древней Фокеи и принадлежит местному арматору.
Между тем корабль приближался; он благополучно прошел пролив, который вулканическое сотрясение некогда образовало между островами Каласарень и Жарос, обогнул Помег и приближался под тремя марселями, кливером и контрбизанью, но так медленно и скорбно, что любопытные, невольно почуяв несчастье, спрашивали себя, что бы такое могло с ним случиться. Однако знатоки дела видели ясно, что если что и случилось, то не с самим кораблем, ибо он шел, как полагается хорошо управляемому судну: якорь был готов к отдаче, ватербакштаги отданы, а рядом с лоцманом, который готовился ввести «Фараон» узким входом в марсельскую гавань, стоял молодой человек, проворный и зоркий, наблюдавший за каждым движением корабля и повторявший каждую команду лоцмана.
Безотчетная тревога, витавшая над толпою, с особой силой охватила одного из зрителей, так что он не стал дожидаться, пока корабль войдет в порт; он бросился в лодку и приказал грести навстречу «Фараону», с которым и поравнялся напротив бухты Резерв.
Завидев этого человека, молодой моряк отошел от лоцмана и, сняв шляпу, стал у борта.
Это был юноша лет восемнадцати – двадцати, высокий, стройный, с красивыми черными глазами и черными, как смоль, волосами; весь его облик дышал тем спокойствием и решимостью, какие свойственны людям, с детства привыкшим бороться с опасностью.
– А! Это вы, Дантес! – крикнул человек в лодке. – Что случилось? Почему все так уныло у вас на корабле?
– Большое несчастье, господин Моррель, – отвечал юноша, – большое несчастье, особенно для меня: у Чивита-Веккии мы лишились нашего славного капитана Леклера.
– А груз? – живо спросил арматор.
– Прибыл в целости, господин Моррель, и, я думаю, в этом отношении вы будете довольны… Но бедный капитан Леклер…
– Что же с ним случилось? – спросил арматор с видом явного облегчения. – Что случилось с нашим славным капитаном?
– Нет, умер от нервной горячки, в страшных мучениях, – сказал Дантес. Затем, обернувшись к экипажу, он крикнул: – Эй! По местам стоять! На якорь становиться!
Экипаж повиновался. Тотчас же восемь или десять матросов, из которых он состоял, бросились кто к шкотам, кто к брасам, кто к фалам, кто к кливер-ниралам, кто к гитовам.
Молодой моряк окинул их беглым взглядом и, видя, что команда выполняется, опять повернулся к своему собеседнику.
– А как же случилось это несчастье? – спросил арматор, возобновляя прерванный разговор.
– Да самым неожиданным образом. После продолжительного разговора с комендантом порта капитан Леклер в сильном возбуждении покинул Неаполь; через сутки у него началась горячка; через три дня он был мертв… Мы похоронили его, как полагается, и теперь он покоится, завернутый в холст с ядром в ногах и ядром в головах, у острова Дель-Джильо. Мы привезли вдове его крест и шпагу. Стоило, – прибавил юноша с печальной улыбкой, – стоило десять лет воевать с англичанами, чтобы умереть, как все, в постели!
– Что поделаешь, Эдмон! – сказал арматор, который, по-видимому, все более и более успокаивался. – Все мы смертны, и надо, чтобы старые уступали место молодым, – иначе все бы остановилось. И так как вы говорите, что груз…
– В полной сохранности, господин Моррель, я вам ручаюсь. И я думаю, что вы продешевите, если удовольствуетесь барышом в двадцать пять тысяч франков.
И видя, что «Фараон» уже миновал круглую башню, он крикнул:
– На марса-гитовы! Кливер-нирал! На бизань-шкот! Якорь к отдаче изготовить!
Приказание было исполнено почти с такой же быстротой, как на военном судне.
– Шкоты отдать! Паруса на гитовы!
При последней команде все паруса упали, и корабль продолжал скользить еле заметно, двигаясь только по инерции.
– А теперь не угодно ли вам подняться, господин Моррель, – сказал Дантес, видя нетерпение арматора. – Вот и господин Данглар, ваш бухгалтер, выходит из каюты. Он сообщит вам все сведения, какие вы только пожелаете. А мне надобно стать на якорь и позаботиться о знаках траура.
Вторичного приглашения не понадобилось. Арматор схватился за канат, брошенный Дантесом, и с ловкостью, которая сделала бы честь любому моряку, взобрался по скобам, вбитым в выпуклый борт корабля, а Дантес вернулся на свое прежнее место, уступая разговор тому, кого он назвал Дангларом, который, выйдя из каюты, действительно шел навстречу Моррелю.
Это был человек лет двадцати пяти, довольно мрачного вида, угодливый с начальниками, нетерпимый с подчиненными. За это, еще более чем за титул бухгалтера, всегда ненавистный матросам, экипаж настолько же его недолюбливал, насколько любил Дантеса.
– Итак, господин Моррель, – сказал Данглар, – вы уже знаете о нашем несчастье?
– Да! Да! Бедный капитан Леклер! Это был славный и честный человек!
– А главное – превосходный моряк, состарившийся между небом и водой, каким и должен быть человек, которому доверены интересы такой крупной фирмы, как «Моррель и Сын», – отвечал Данглар.
– Мне кажется, – сказал арматор, следя глазами за Дантесом, который выбирал место для стоянки, – что вовсе не нужно быть таким старым моряком, как вы говорите, чтобы знать свое дело. Вот наш друг Эдмон так хорошо справляется, что ему, по-моему, не требуется ничьих советов.
– Да, – отвечал Данглар, бросив на Дантеса косой взгляд, в котором блеснула ненависть, – да, молодость и самонадеянность. Не успел умереть капитан, как он принял команду, не посоветовавшись ни с кем, и заставил нас потерять полтора дня у острова Эльба, вместо того чтобы идти прямо на Марсель.
– Приняв команду, – сказал арматор, – он исполнил свой долг как помощник капитана, но терять полтора дня у острова Эльба было неправильно, если только корабль не нуждался в починке.
– Корабль был цел и невредим, господин Моррель, а эти полтора дня потеряны из чистого каприза, ради удовольствия сойти на берег, только и всего.
– Дантес! – сказал арматор, обращаясь к юноше. – Подите-ка сюда.
– Простите, сударь, – отвечал Дантес, – через минуту я к вашим услугам.
Потом, обращаясь к экипажу, скомандовал:
Тотчас же якорь отдали, и цепь с грохотом побежала. Дантес оставался на своем посту, несмотря на присутствие лоцмана, до тех пор, пока не был выполнен и этот последний маневр.
– Вымпел приспустить до половины, флаг завязать узлом, реи скрестить!
– Вот видите, – сказал Данглар, – он уже воображает себя капитаном, даю вам слово.
– Да он и есть капитан, – отвечал арматор.
– Да, только не утвержден еще ни вами, ни вашим компаньоном, господин Моррель.
– Отчего же нам не оставить его капитаном? – сказал арматор. – Правда, он молод, но, кажется, предан делу и очень опытен.
Лицо Данглара омрачилось.
– Извините, господин Моррель, – сказал Дантес, подходя, – якорь отдан, и я к вашим услугам. Вы, кажется, звали меня?
Данглар отступил на шаг.
– Я хотел вас спросить, зачем вы заходили на остров Эльба?
– Сам не знаю. Я исполнял последнее распоряжение капитана Леклера. Умирая, он велел мне доставить пакет маршалу Бертрану.
Все злодеи водопийцы что доказано потопом
I. Марсель. Прибытие
Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный Нотр-Дам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля «Фараон», идущего из Смирны, Триеста и Неаполя.
Как всегда, портовый лоцман тотчас же отбыл из гавани, миновал замок Иф и пристал к кораблю между мысом Моржион и островом Рион.
Тотчас же, по обыкновению, площадка форта Св. Иоанна наполнилась любопытными, ибо в Марселе прибытие корабля всегда большое событие, особенно если этот корабль, как «Фараон», выстроен, оснащен, гружен на верфях древней Фокеи и принадлежит местному арматору.
Между тем корабль приближался; он благополучно прошел пролив, который вулканическое сотрясение некогда образовало между островами Каласарень и Жарос, обогнул Помег и приближался под тремя марселями, кливером и контрбизанью, но так медленно и скорбно, что любопытные, невольно почуяв несчастье, спрашивали себя, что бы такое могло с ним случиться. Однако знатоки дела видели ясно, что если что и случилось, то не с самим кораблем, ибо он шел, как полагается хорошо управляемому судну: якорь был готов к отдаче, ватербакштаги отданы, а рядом с лоцманом, который готовился ввести «Фараон» узким входом в марсельскую гавань, стоял молодой человек, проворный и зоркий, наблюдавший за каждым движением корабля и повторявший каждую команду лоцмана.
Безотчетная тревога, витавшая над толпою, с особой силой охватила одного из зрителей, так что он не стал дожидаться, пока корабль войдет в порт; он бросился в лодку и приказал грести навстречу «Фараону», с которым и поравнялся напротив бухты Резерв.
Завидев этого человека, молодой моряк отошел от лоцмана и, сняв шляпу, стал у борта.
Это был юноша лет восемнадцати – двадцати, высокий, стройный, с красивыми черными глазами и черными, как смоль, волосами; весь его облик дышал тем спокойствием и решимостью, какие свойственны людям, с детства привыкшим бороться с опасностью.
– А! Это вы, Дантес! – крикнул человек в лодке. – Что случилось? Почему все так уныло у вас на корабле?
– Большое несчастье, господин Моррель, – отвечал юноша, – большое несчастье, особенно для меня: у Чивита-Веккии мы лишились нашего славного капитана Леклера.
– А груз? – живо спросил арматор.
– Прибыл в целости, господин Моррель, и, я думаю, в этом отношении вы будете довольны… Но бедный капитан Леклер…
– Что же с ним случилось? – спросил арматор с видом явного облегчения. – Что случилось с нашим славным капитаном?
– Нет, умер от нервной горячки, в страшных мучениях, – сказал Дантес. Затем, обернувшись к экипажу, он крикнул: – Эй! По местам стоять! На якорь становиться!
Экипаж повиновался. Тотчас же восемь или десять матросов, из которых он состоял, бросились кто к шкотам, кто к брасам, кто к фалам, кто к кливер-ниралам, кто к гитовам.
Молодой моряк окинул их беглым взглядом и, видя, что команда выполняется, опять повернулся к своему собеседнику.
– А как же случилось это несчастье? – спросил арматор, возобновляя прерванный разговор.
– Да самым неожиданным образом. После продолжительного разговора с комендантом порта капитан Леклер в сильном возбуждении покинул Неаполь; через сутки у него началась горячка; через три дня он был мертв… Мы похоронили его, как полагается, и теперь он покоится, завернутый в холст с ядром в ногах и ядром в головах, у острова Дель-Джильо. Мы привезли вдове его крест и шпагу. Стоило, – прибавил юноша с печальной улыбкой, – стоило десять лет воевать с англичанами, чтобы умереть, как все, в постели!
– Что поделаешь, Эдмон! – сказал арматор, который, по-видимому, все более и более успокаивался. – Все мы смертны, и надо, чтобы старые уступали место молодым, – иначе все бы остановилось. И так как вы говорите, что груз…
– В полной сохранности, господин Моррель, я вам ручаюсь. И я думаю, что вы продешевите, если удовольствуетесь барышом в двадцать пять тысяч франков.
И видя, что «Фараон» уже миновал круглую башню, он крикнул:
– На марса-гитовы! Кливер-нирал! На бизань-шкот! Якорь к отдаче изготовить!
Приказание было исполнено почти с такой же быстротой, как на военном судне.
– Шкоты отдать! Паруса на гитовы!
При последней команде все паруса упали, и корабль продолжал скользить еле заметно, двигаясь только по инерции.
– А теперь не угодно ли вам подняться, господин Моррель, – сказал Дантес, видя нетерпение арматора. – Вот и господин Данглар, ваш бухгалтер, выходит из каюты. Он сообщит вам все сведения, какие вы только пожелаете. А мне надобно стать на якорь и позаботиться о знаках траура.
Вторичного приглашения не понадобилось. Арматор схватился за канат, брошенный Дантесом, и с ловкостью, которая сделала бы честь любому моряку, взобрался по скобам, вбитым в выпуклый борт корабля, а Дантес вернулся на свое прежнее место, уступая разговор тому, кого он назвал Дангларом, который, выйдя из каюты, действительно шел навстречу Моррелю.
Это был человек лет двадцати пяти, довольно мрачного вида, угодливый с начальниками, нетерпимый с подчиненными. За это, еще более чем за титул бухгалтера, всегда ненавистный матросам, экипаж настолько же его недолюбливал, насколько любил Дантеса.
– Итак, господин Моррель, – сказал Данглар, – вы уже знаете о нашем несчастье?
– Да! Да! Бедный капитан Леклер! Это был славный и честный человек!
– А главное – превосходный моряк, состарившийся между небом и водой, каким и должен быть человек, которому доверены интересы такой крупной фирмы, как «Моррель и Сын», – отвечал Данглар.
– Мне кажется, – сказал арматор, следя глазами за Дантесом, который выбирал место для стоянки, – что вовсе не нужно быть таким старым моряком, как вы говорите, чтобы знать свое дело. Вот наш друг Эдмон так хорошо справляется, что ему, по-моему, не требуется ничьих советов.
– Да, – отвечал Данглар, бросив на Дантеса косой взгляд, в котором блеснула ненависть, – да, молодость и самонадеянность. Не успел умереть капитан, как он принял команду, не посоветовавшись ни с кем, и заставил нас потерять полтора дня у острова Эльба, вместо того чтобы идти прямо на Марсель.
– Приняв команду, – сказал арматор, – он исполнил свой долг как помощник капитана, но терять полтора дня у острова Эльба было неправильно, если только корабль не нуждался в починке.
– Корабль был цел и невредим, господин Моррель, а эти полтора дня потеряны из чистого каприза, ради удовольствия сойти на берег, только и всего.
– Дантес! – сказал арматор, обращаясь к юноше. – Подите-ка сюда.
– Простите, сударь, – отвечал Дантес, – через минуту я к вашим услугам.
Потом, обращаясь к экипажу, скомандовал:
Тотчас же якорь отдали, и цепь с грохотом побежала. Дантес оставался на своем посту, несмотря на присутствие лоцмана, до тех пор, пока не был выполнен и этот последний маневр.
– Вымпел приспустить до половины, флаг завязать узлом, реи скрестить!
– Вот видите, – сказал Данглар, – он уже воображает себя капитаном, даю вам слово.
– Да он и есть капитан, – отвечал арматор.
– Да, только не утвержден еще ни вами, ни вашим компаньоном, господин Моррель.
– Отчего же нам не оставить его капитаном? – сказал арматор. – Правда, он молод, но, кажется, предан делу и очень опытен.
Лицо Данглара омрачилось.
– Извините, господин Моррель, – сказал Дантес, подходя, – якорь отдан, и я к вашим услугам. Вы, кажется, звали меня?
Данглар отступил на шаг.
– Я хотел вас спросить, зачем вы заходили на остров Эльба?
– Сам не знаю. Я исполнял последнее распоряжение капитана Леклера. Умирая, он велел мне доставить пакет маршалу Бертрану.
Александр Дюма «Граф Монте-Кристо»
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
I. МАРСЕЛЬ. ПРИБЫТИЕ
Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный НотрДам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля «Фараон», идущего из Смирны, Триеста и Неаполя.
Как всегда, портовый лоцман тотчас же отбыл из гавани, миновал замок Иф и пристал к кораблю между мысом Моржион и островом Рион.
Тотчас же, по обыкновению, площадка форта св. Иоанна наполнилась любопытными, ибо в Марселе прибытие корабля всегда большое событие, особенно если этот корабль, как «Фараон», выстроен, оснащен, гружен на верфях древней Фокеи и принадлежит местному арматору.
Между тем корабль приближался; он благополучно Прошел пролив, который вулканическое сотрясение некогда образовало между островами Каласарень и Жарос, обогнул Помог и приближался под тремя марселями, кливером и контрбизанью, но так медленно и скорбно, что любопытные, невольно почуяв несчастие, спрашивали себя, что бы такое могло с ним случиться. Однако знатоки дела видели ясно, что если что и случилось, то не с самим кораблем, ибо он шел, как полагается хорошо управляемому судну: якорь был готов к отдаче, ватербакштаги отданы, а рядом с лоцманом, который готовился ввести «Фараон» узким входом в марсельскую гавань, стоял молодой человек, проворный и зоркий, наблюдавший за каждым движением корабля и повторявший каждую команду лоцмана.
Безотчетная тревога, витавшая над толпою, с особой силой охватила одного из зрителей, так что он не стал дожидаться, пока корабль войдет в порт; он бросился в лодку и приказал грести навстречу «Фараону», с которым и поравнялся напротив бухты Резерв.
Завидев этого человека, молодой моряк отошел от лоцмана и, сняв шляпу, стал у борта.
— Прибыл в целости, господин Моррель и, я думаю, в этом отношении вы будете довольны. Но бедный капитан Леклер.
Затем, обернувшись к экипажу, он крикнул:
— Эй! По местам стоять! На якорь становиться!
Экипаж повиновался. Тотчас же восемь или десять матросов, из которых он состоял, бросились кто к шкотам, кто к брасам, кто к фалам, кто к кливер-ниралам, кто к гатовам.
Молодой моряк окинул их беглым взглядом и, видя, что команда выполняется, опять повернулся к своему собеседнику.
— В полной сохранности, господин Моррель, я вам ручаюсь. И я думаю, что вы продешевите, если удовольствуетесь барышом в двадцать пять тысяч франков.
И видя, что «Фараон» уже миновал круглую башню, он крикнул:
— На марса-гитовы! Кливер-нирал! На бизань-шкот! Якорь к отдаче изготовить!
Приказание было исполнено почти с такой же быстротой, как на военном судне.
— Шкоты отдать! Паруса на гитовы!
При последней команде все паруса упали, и корабль продолжал скользить еле заметно, двигаясь только по инерции.
Вторичного приглашения не понадобилось. Арматор схватился за канат, брошенный Дантесом, и с ловкостью, которая сделала бы честь любому моряку, взобрался по скобам, вбитым в выпуклый борт корабля, а Дантес вернулся на свое прежнее место, уступая разговор тому, кого он назвал Дангларом, который, выйдя из каюты, действительно шел навстречу Моррелю.
Это был человек лет двадцати пяти, довольно мрачного вида, угодливый с начальниками, нетерпимый с подчиненными. За это, еще более чем за титул бухгалтера, всегда ненавистный матросам, экипаж настолько же его недолюбливал, насколько любил Дантеса.
— Да! Да! Бедный капитан Леклер! Это был славный и честный человек!
— Корабль был цел и невредим, господин Моррель, а эти полтора дня потеряны из чистого каприза, ради удовольствия сойти на берег, только и всего.
Потом, обращаясь к экипажу, скомандовал:
Тотчас же якорь отдали, и цепь с грохотом побежала. Дантес оставался на своем посту, несмотря на присутствие лоцмана, до тех пор, пока не был выполнен и этот последний маневр.
— Вымпел приспустить до половины, флаг завязать узлом, реи скрестить!
— Да, только не утвержден еще ни вами, ни вашим компаньоном, господин Моррель.
Лицо Данглара омрачилось.
Данглар отступил на шаг.
— Я хотел вас спросить, зачем вы заходили на остров Эльба?
— Сам не знаю. Я исполнял последнее распоряжение капитана Леклера. Умирая, он велел мне доставить пакет маршалу Бертрану.
— Так вы его видели, Эдмон?
Моррель оглянулся и отвел Дантеса в сторону.
— Здоров, насколько я мог судить.
— Так вы и самого императора видели?
— Он вошел к маршалу, когда я у него был.
— И вы говорили с ним?
— Что же он вам сказал?
— Ступайте, ступайте, дорогой мой!
Молодой человек удалился, и в ту же минуту подошел Данглар.
— Вполне, дорогой Данглар.
— Кстати, о капитане Леклере; он отдал вам его письмо?
— Мне? Нет. Разве у него было письмо?
— Мне казалось, что, кроме пакета, капитан дал ему еще и письмо.
— О каком пакете вы говорите, Данглар?
— О том, который Дантес отвез в Порто-Феррайо.
— А откуда вы знаете, что Дантес отвозил пакет в Порто-Феррайо?
— Я проходил мимо каюты капитана и видел, как он отдавал Дантесу пакет и письмо.
— Он мне ничего не говорил, но если у него есть письмо, то он мне его передаст.
— Если так, господин Моррель, то прошу вас, не говорите об этом Дантесу. Я, верно, ошибся.
В эту минуту молодой моряк возвратился. Данглар опять отошел.
— Да, господин Моррель.
— Да, я вручил таможенникам списки наших товаров, а из порта прислали с лоцманом человека, которому я и передал наши бумаги.
— Так вам здесь нечего больше делать?
Дантес быстро осмотрелся.
— Так поедем обедать к нам.
— Прошу прощенья, господин Моррель, но прежде всего я должен повидаться с отцом. Благодарю вас за честь.
— Правильно, Дантес, правильно. Я знаю, что вы хороший сын.
— Думаю, что здоров, дорогой Эдмон, хотя я его не видал.
— Да, он все сидит в своей комнатушке.
— Это доказывает по крайней мере, что он без вас не нуждался ни в чем.
— Отец мой горд, и если бы он даже нуждался во всем, то ни у кого на свете, кроме бога, не попросил бы помощи.
— Итак, навестив отца, вы, надеюсь, придете к нам?
— Еще раз извините, господин Моррель, но у меня есть другой долг, который для меня так же драгоценен.
— Хорошо, Эдмон, я вас не удерживаю. Вы так хорошо устроили мои дела, что я должен дать вам время на устройство ваших. Не нужно ли вам денег?
— Нет, не нужно. У меня осталось все жалованье, полученное за время плавания, то есть почти за три месяца.
— Вы аккуратный человек, Эдмон.
— Не забудьте, господин Моррель, что мой отец беден.
— Да, да, я знаю, что вы хороший сын. Ступайте к отцу. У меня тоже есть сын, и я бы очень рассердился на того, кто после трехмесячной разлуки помешал бы ему повидаться со мной.
— Идите, если вам больше нечего мне сказать.
— Капитан Леклер, умирая, не давал вам письма ко мне?
— Он не мог писать; но ваш вопрос напомнил мне, что я должен буду попроситься у вас в двухнедельный отпуск.
— И для свадьбы и для поездки в Париж.
— Ладно, ладно, Эдмон, есть же для честных людей бог на небе, черт возьми! Повидайтесь с отцом, повидайтесь с Мерседес, а потом приходите ко мне.
— Вы не хотите, чтобы я отвез вас на берег?
— Нет, благодарю. Я останусь здесь и просмотрю счета с Дангларом. Вы были довольны им во время плавания?
— Буду ли я капитаном или помощником, господин Моррель, я всегда буду относиться с полным уважением к уем лицам, которые пользуются доверием моих хозяев.
— Правильно, Дантес. Вы во всех отношениях славный малый. А теперь ступайте; я вижу, вы как на иголках.
— Ступайте, говорят вам.
— Вы мне позволите взять вашу лодку?
— До свидания, господин Моррель. Тысячу раз благодарю вас.
— До свидания, Эдмон. Желаю удачи!
Молодой моряк спрыгнул в лодку, сел у руля и велел грести к улице Каннебьер. Два матроса налегли на весла, в лодка понеслась так быстро, как только позволяло множество других лодок, которые загромождали узкий проход, ведущий, между двумя рядами кораблей, от входа в порт к Орлеанской набережной.
Арматор с улыбкой следил за ним до самого берега, видел, как он выпрыгнул на мостовую и исчез в пестрой толпе, наполняющей с пяти часов утра до девяти часов вечера знаменитую улицу Каннебьер, которой современные фокейцы так гордятся, что говорят самым серьезным образом, с своим характерным акцентом: «Будь в Париже улица Каннебьер, Париж был бы маленьким Марселем».
Оглянувшись, арматор увидел за своей спиной Данглара, который, казалось, ожидал его приказаний, а на самом деле, как и он, провожал взглядом молодого моряка. Но была огромная разница в выражении этих двух взглядов, следивших за одним и тем же человеком.