Все тут спектакль о чем
«Вся поэзия театра»
Дмитрий Крымов поставил спектакль «Все тут.» по «мотивам своей жизни» и пьесы Торнтона Уайлдера «Наш городок»
Не случайно Дмитрий Крымов назначает премьеры в свой день рождения – 10 октября, уж точно не для того чтобы, как он шутит, «гостей не звать домой». Просто каждый спектакль – это история из его жизни, а в день рождения хочется вспомнить то, что дорого сердцу – из детства, из юности, из главного.
Собственно, пьеса Уайлдера и ее персонажи – тоже входят в ряд, в вереницу тех важных в жизни людей и моментов, о которых так хочется рассказать. И вот на сцене «Школы современной пьесы» оживает вечер 1973 года, когда актеры американского театра Arena Stage на гастролях в Москве играли спектакль по пьесе «Наш городок», а в зале сидел юный Дмитрий Крымов, которого этот спектакль просто «перевернул». На следующий день он снова пошел на эту постановку уже вместе со своими родителями – режиссером Анатолием Эфросом (Павел Дроздов) и театральным критиком Натальей Крымовой (Татьяна Циренина), – чтобы поделиться своим открытием и вместе с ними снова увидеть поразившую его «простую» историю одного маленького далекого городка Гроверс-Корнерс, потому что уже тогда знал, что «театр – это совместное переживание».
Близкая Крымову театральная условность заложена в самой ткани пьесы Уайлдера. Зрителям спектакля посчастливится увидеть не только несколько ключевых сцен «Нашего городка» в «исполнении» театра Arena Stage, но и яркую сцену свадьбы из этой пьесы в «интерпретации» грузинского театра под руководством Михаила Туманишвили, который привез этот спектакль в Москву в 1987 году и посвятил его памяти своего друга, Анатолия Эфроса.
Еще одним персонажем пьесы Крымова стала бессменный завлит его отца – Нонна Михайловна Скегина (Мария Смольникова). Эту маленькую энергичную женщину хорошо знают все, кто любит театр Эфроса, исследованию которого она посвятила всю оставшуюся жизнь. Ее трагикомический образ создан актрисой и режиссером с огромной нежностью, несмотря на, казалось бы, пародийную и даже гротесковую манеру изображения.
Здесь, как во всех спектаклях Крымова, чувствуется ироничный взгляд художника, который бесконечно любит своих героев – как и Чехов, тоже неожиданно ставший одним из персонажей действа. Потому что если уж Ведущий, как назван в этой пьесе альтер эго Крымова, решает вернуться, вернее обернуться и посмотреть туда, откуда когда-то ушел, то почему бы не показать фрагмент несостоявшегося спектакля «Чехов. Остров Сахалин» из серии «Своими словами». И режиссер бесстрашно увлекает публику в свое недавнее прошлое, когда в «Школе драматического искусства» жила и рождала «новые формы» Лаборатория Дмитрия Крымова.
Лоскутная ткань этого повествования объединена, прострочена, единой нитью – попыткой рассказать о том, как важно в жизни каждое мгновение. Про невозможность прочувствовать, продлить счастливые моменты, поскольку лишь потом приходит осознание, что это были недолгие минуты, дни, годы счастья – когда все были еще рядом, все были еще тут.
При том что все действие происходит на авансцене, глубину создают птицы (голуби, вспархивающие под потолок, осыпающийся позолотой), звери (черная кошка, изредка проходящая по одной ей известному маршруту) и двери, за которыми пространство открывается то рассветным всполохом, то отражением проходящего вдали поезда, то темнотой древнего грузинского храма (художник Мария Трегубова). А еще глубину пространства создает музыка спектакля – она разная, как и герои. И Dignare Генделя, и Ne me quitte pas Жака Бреля, и романс «Выхожу один я на дорогу», и джазовые композиции.
К финалу пьесы Уайлдера и почти сразу у Крымова становится понятно, что кладбище на холме – часть этого «нашего городка» и те из персонажей, кто постепенно оказываются там, на «той стороне», всё равно «все тут», с нами.
Дмитрий Крымов «Синюю птицу» видел, и об этом, кроме его спектаклей, есть еще одно достоверное свидетельство.
«Теперь я иду в Художественный театр на «Синюю птицу» с семилетним сыном, – написала в своей рецензии на обновленный спектакль Станиславского в 1962 году Наталья Крымова. – Это у нее переливается на голове – что? – Драгоценные камни. – Или просто обтесанные стекла? Он задал мне еще не один такой вопрос. Мы сражались долго и упорно. Иногда казалось, что вся поэзия театра, и Метерлинк, и Станиславский – всё беспомощно перед напором этой трезвости. Но, видимо, это было не так. Просто изменилось время – и дети стали немного другие. Я хотела, чтобы он по-моему понял «Синюю птицу», а он шел к ней по-своему, какими-то неведомыми мне путями. Он рассмотрел все вещественное: и драгоценные камни, и клетку, и кинжал за поясом у Хлеба, – сделал какие-то свои выводы и замолчал. Только в сцене «прощания» он опять открыл рот и сказал: – Мама, мне хочется плакать. Мы больше не сражались. Мы думали и чувствовали вместе. Как хорошо, что в Художественном театре идет «Синяя птица»! И можно прийти сюда, открыть дверь с тяжелым медным кольцом, пропустить вперед вот такого маленького материалиста и знать, что тут он получит свою долю поэзии и не будет обманут».
И зрители, приходящие сегодня на спектакли Дмитрия Крымова, обмануты не будут.
*Читайте о спектакле Дмитрия Крымова «Все тут.» в ноябрьском номере журнала «Театрал».
Спектакль «Все тут» — отзывы
Описание
Продолжительность: 1 час 45 минут
COVID-free. На все спектакли с 28 октября 2021 допускаются зрители с паспортом и соответствующим QR-кодом (свидетельствующем либо о прививке от коронавируса, либо переболевшим им в последние 6 месяцев, либо отрицательным ПЦР-тестом, сданным не ранее, чем за 72 часа до начала мероприятия).
Спектакль Дмитрия Крымова по мотивам одной из самых известных пьес Торнтона Уайлдера «Наш городок».
Для Дмитрия Крымова текст Уайлдера – отправная точка для полета фантазии и погружения в собственное прошлое. На пьесу американского драматурга накладываются личные воспоминания Крымова, его биография, события из жизни его семьи. Артисты «Школы современной пьесы» играют реальных людей – Анатолия Эфроса, Наталью Крымову, завлита театра на Бронной Нонну Скегину, самого Дмитрия Крымова.
Организатор: Театр «Школа современной пьесы»
Очень личный спектакль Крымова. Совсем не впечатлил
Все в стиле Дмитрия Анатольевича, но этот спектакль особо личен и автобиографичен. Немного скучное начало, но выходы Марии Смольниковой?? спасают все.
Сценография бесподобна, концовка трогает.
Все прекрасно, только цена колючая.
Впервые посмотрела спектакль Дмитрия Крымова и нахожусь под большим впечатлением. Это талант, конечно.. Впервые также захотелось тут же пересмотреть спектакль второй раз, чего со мной вообще не случалось 25 лет театрального стажа.
Это надо видеть обязательно, несмотря на астрономическую цену на билеты.
Но остальные 3 части стоят того, чтобы вытерпеть эту.
А в спектакле «Все тут» зритель просто смотрит: на сцену, на ножки актрис и на часы.
Дмитрий Крымов на высоте,Смольникова- талант!!
Получила эстетическое удовольствие от действия, декораций, костюмов. Ирония добавляет в спектакль пикантную нотку. Интересный спектакль от современного режиссера о формировании творческой личности и современной реальности.
Смотреть обязательно! Спектакль наполнил мое сердце.
Спасибо, Дмитрий Анатольевич, за этот театральный байопик о себе. За новый аттракцион режиссерских трюков. За простоту и лёгкость, но в то же время «к нёбу прилипавшую» атмосферу, ощущения.
Хочется столько написать о составляющих, но это как пирамида из карт, начни доставать по одной, и она мигом обрушится (развеется).
В какой-то момент подумала, что лучше не писать комментариев, чтобы не испортить эту ауру. Поэтому если по сути:
«Все тут»: Премьера в театре «Школа современной пьесы»
Спектакль режиссера Крымова — это откровение о жизни, смерти, любви и памяти
Настоящей сенсацией для всех любителей искусства стала новая премьера театра «Школа современной пьесы». Постановка «Все тут» художника и режиссера Дмитрия Крымова, которому в премьерный день исполнилось 66 лет, предстала перед зрителями в необычном формате — театра в театре.
«Моя новая работа посвящена теме жизни и смерти. Это снежинка, которую тронешь и тебя накроет лавина. Горы как раз как наша память: кинешь один снежок — и он покатится дальше, превращаясь в глыбу. Спектакль — откровенный разговор о жизни, детских воспоминаниях, переживаниях и смерти. В его основу легла пьеса „Наш городок“ Торнтона Уайлдера о провинциальном американском городке и его жителях, их судьбах, переживаниях и смети», — сказал Дмитрий Крымов.
По признанию автора, впервые спектакль по этой пьесе, он увидел в постановке американского театра в 1975 году, что стало «мощнейшим впечатлением и во многом определившим выбор будущей профессии».
По признанию автора, окончательный текст для этого спектакля рождался непосредственно «на сцене», в процессе репетиций. Таким образом, у Крымова сочетаются импровизация (как метод работы) и четкая, выверенная форма готового спектакля. Про эту постановку критики говорят: «тщательно спланированная путаница».
«Все тут» накладывает на произведение американского автора личные воспоминания автора премьеры, события из жизни его семьи, известных родителей — режиссера Анатолия Эфроса и театрального критика Натальи Крымовой чередуя искрометный юмор, иронию, переходящую в драму. Тем самым, превращая «Наш городок» в семейную историю, стирая грань между сценой и зрителем. Ведь, во «Все тут», чужих нет.
Со цены Крымов поднимает вопрос ценности жизни, возможности и нужности ее повторения, а также желание жить и наслаждаться каждым прожитым моментом. Казалось бы, не сложные вещи, о которых подчас многие забывают.
«В пьесе есть такие места, которые я читал много раз и вслух, от которых у меня перехватывает горло. Главной ценностью жизни является жизнь», — признается Крымов.
В постановке занята практически вся труппа театра «Школа современной пьесы» и приглашенные актеры — Александр Феклистов и Мария Смольникова. Над спектаклем работали постоянные соавторы режиссера. За сценографическое оформление отвечает ученица Крымова художник Мария Трегубова, за хореографию — Олег Глушков.
Как рассказал Крымов, Смольникова играет завлита Анатолия Эфроса.
«Это была многолетний завлит и в Ленкоме, и в Театре на Бронной — Нонна Михайловна Скегина. С этой женщиной мы прошли разные этапы любви и ненависти. Все, что показано в спектакле, это комплиментарные вещи прекрасному человеку и яркой личности», — уточнил режиссер.
Перед спектаклем Смольникова рассказала, что постоянно сотрудничает с Крымовым. Так, она играла в его спектаклях во время его работы в театре «Школа драматического искусства» и в других театрах, где ставил Крымов — Театре наций, МХТ им. Чехова и даже в Музее Москвы.
«Главной темой спектакля стоит вопрос ценности жизни. Думаю, в индивидуальности. У каждого своя особенная судьба, это и обстоятельства семьи и обстоятельства, которые складываются у каждого отдельно и все это вместе — жизнь. Ведь каждая прожитая минута неповторима», — рассказала актриса.
Художественный руководитель театра Иосиф Райхельгауз отметил, что «если бы к нам пришел режиссер, пусть даже Крымов, и сказал, что хочет поставить „Наш городок“, я бы сказал, что не надо, это уже ставили. Но дело в том, что Крымов воспользовался этим спектаклем, чтобы рассказать личную историю своей семьи и в тоже время историю других семей. В этом и есть ценность спектакля», — считает он.
Дмитрий Крымов поставил «Все тут» в «Школе современной пьесы»
Великий Эфрос стал героем спектакля
В театре «Школа современной пьесы» в день своего 66-летия режиссер Дмитрий Крымов выпустил спектакль «Все тут» по мотивам пьесы американского драматурга Торнтона Уайлдера «Наш городок». Но героями спектакля стали и он сам, и его знаменитые родители — театральный режиссер Анатолий Эфрос и театральный критик Наталья Крымова, а также Александр Калягин и Алексей Бородин. Такое просто невозможно вообразить, но Крымов все это сотворил в необычных театральных интерьерах.
Фото: Александр Иванишин
В них можно обустроить старинный собор, старый европейский вокзал, не прибегая к особым ухищрениям. Эти стены с лепниной привносят мистику и торжественность в то, что происходит. Узкая полоса сцены словно бы припорошена пеплом времени, а над ней — пелена тумана, марево чего-то безвозвратно ушедшего. Все это трагическое пространство создано художником спектакля и ученицей Дмитрия Крымова Марией Трегубовой.
15 лет назад, будучи театральным художником, Дмитрий Крымов только начинал режиссерские опыты и уже тогда опирался на сновидения, тени прошлого, память поколений. Вот и теперь он воскрешает из небытия тех, кого уже нет. Актер Александр Овчинников, указанный в программке как Ведущий, появляется в сером вязаном свитере, и посвященным сразу понятно, что это Дмитрий Крымов собственной персоной. Он вспоминает, как совсем юным человеком посмотрел спектакль «Наш городок» в постановке американского театра Arena Stage, а потом привел на него родителей. И мы, зрители, видим, как вся семья его смотрит. А через десять лет был еще один спектакль по этой пьесе, привезенный в Москву тбилисским Театром киноактера в постановке Михаила Туманишвили. К тому времени отца уже не было в живых, ходили с мамой. А она — еще молодая женщина в красном берете, которую многие из нас хорошо знали, знали о ее самозабвенной любви к грузинскому театру, который она почитала как никакой другой, разве что так сильно любила еще литовский.
Фото: Александр Иванишин
Мы видим родителей Натальи Крымовой. Ее отец и дед главного героя Анатолий Иванович в исполнении Владимира Шульги — самый невероятный персонаж: чекист, немного стесняющийся своей профессии, а еще заядлый рыбак. С огромной серебристой рыбиной он выделывает такие фортеля! А бабушка, которая пока еще никакая не бабушка, а цветущая женщина в исполнении Ольги Надеждиной, вдруг станет актрисой. Все той же Ольгой Надеждиной, которая придет на могилу Эфроса, чтобы спеть, как в церковном хоре. В тот самый момент, когда развеют над могилой Эфроса прах его верного завлита Нонны Скегиной. И полетит он серебристо-золотистым дождем на сцену, так что защемит сердце. Провожать ее в последний путь придут маски Александра Калягина и Алексея Бородина.
Персонажи Уайлдера тоже присутствуют на сцене, в том числе такими, какими их сыграли грузинские актеры — с крупными характерными носами, в кепках-аэродромах. Все это так причудливо и весело и в то же время грустно, оттого, что жизнь словно унеслась куда-то, и мы очутились в прошлом — своем, Дмитрия Крымова, ушедших поколений. Собственно, это главное, что есть в пьесе Уайлдера, которую Крымов так причудливо препарировал.
Иногда все превращается в клоунаду. Мария Смольникова играет Нонну Скегину, а потом Соньку Золотую Ручку, с которой встречается гигантского роста Чехов. У Соньки он заимствует строки, которые войдут в его пьесы, вроде «в Москву, в Москву». Сам Чехов словно вырос из чужой шинели. Он примерно в таком же пальто, в каком появлялся в давнем спектакле Крымова перевертыш Дон Кихота по имени Донкий Хот. Неузнаваемый Александр Феклистов становится неким распорядителем, запускающим колесо истории. А уж как станут развиваться события, нам не дано предугадать.
Пьесу «Наш городок» Дмитрию Крымову когда-то предложили поставить в университете США, где он преподавал. Но груз впечатлений от увиденных в юные годы спектаклей мешал. И тут помог отец. В его книги, ставшие настольными для нескольких поколений режиссеров, Дмитрий Крымов периодически заглядывает, наугад открывает и читает. И тут попал на строки, где Эфрос разбирает пьесу Уайлдера. Это был знак.
12 октября 2020
НЕДОСКАЗКА…
«Все тут».
Школа современной пьесы.
Идея, композиция и постановка Дмитрия Крымова, художник Мария Трегубова.
У каждого художника наступает время своего «Амаркорда». Особенно если он лирик. У несомненного лирика Дмитрия Крымова это время не могло не прийти. «Я вспоминаю…»
Спектакль принципиально бесструктурен и предельно свободен. Попробую-ка и я почувствовать себя свободно, не думать о форме и логике… Как пойдет — так пойдет.
Сцена из спектакля.
Фото — Александр Иванишин.
И да, тут будет много местоимения «я». Потому что спектакль не просто от первого лица: в нем ходит мешковатый и в очках Александр Овчинников, изображающий Дмитрия Крымова. Вот и я тоже выхожу исключительно от своего лица.
На спектакле он сидел за мной и иногда всхлипывал. Мы с Димой Крымовым, кажется, ровесники, так что очень это всхлипывание понимаю: становится все горше и больнее вспоминать прошлое, детство, родителей, кресло, под которым стояли твои игрушки (на сцене его точная копия, и это обязательно отмечено в спектакле — копия, чтобы никакой имитации, все открыто). Попадая в город своего детства, я стала вдруг много плакать. Прямо, знаете, на берегу речки — о том, что жизнь прошла, и о невозвратимости «нашего городка»… Вот ведь еще недавно все было впереди, ты шел из школы по этой корявой мостовой (ее так и не отремонтировали за полвека), и все были тут, и «Просыпайся, Эмили, пора в школу!». А теперь ты вроде такой же, и чувствуешь все так же, но никакого «все впереди», и никто (никто!) не скажет уже «Просыпайся, Эмили, пора в школу». В этом всем ужасная несправедливость, и очень страшно чувствовать прикосновение всепожирающего Хроноса… (Тут из глаз моих по-клоунски брызжет вода, как в спектакле Крымова, когда речь заходит о слезах и ему надо на всякий случай остранить сентиментальность и лиризм цирковым штампом, чтобы не казаться уж совсем чувствительным. Но эти намеренные струи делают эмоцию еще сентиментальнее, потому что понятно — он клоунадой прикрывается.)
М. Смольникова (Скегина), А. Овчинников (Ведущий).
Фото — Александр Иванишин.
Чтобы все-таки было понятно. Крымов берет «Наш городок» Торнтона Уайлдера — не пьесу, а спектакль театра Arena Stage, который увидел в 1973 году (насколько имитирован американский спектакль — не скажу, он помнится просто как факт: первый виденный американский спектакль). На него следующим вечером молодой Дима Крымов повел маму и папу (из-за разбитых дверей появляются условные Анатолий Васильевич Эфрос и Наталья Анатольевна Крымова — Павел Дроздов и Татьяна Циренина). Когда не стало Эфроса, его друг Михаил Туманишвили привез в Москву в качестве поминания свой «Наш городок» (тот изумительно грациозный спектакль о довоенном грузинском городке, видимо, в силу обстоятельств, Крымов совсем не помнит, потому идет не имитация, а такая эстрадная «грузинщина», на Туманишвили совсем не похожая). И снова они с мамой сидели в зале и смотрели на жизнь и кладбище городка, на сей раз грузинского…
Идея и структура пьесы Уайлдера дает право вместить «туда» всех своих — не только родителей, но бабушку и дедушку, а можно вписать и свежие воспоминания о том, как развеивали не так давно прах верного эфросовского оруженосца Нонны Скегиной. А можно сыграть сцену из не вышедшего в ШДИ спектакля («А, может быть, мы покажем вам из нашего последнего спектакля?»). ШДИ для Крымова тоже кладбище. Там похоронены его спектакли, там осталось кресло из квартиры родителей.
Все это и есть мир спектакля. Крымовское «смиренное кладбище». Ему хочется к своим, и когда в финале умершая в родах Эмили, побывав дома, на этом свете, возвращается в мир мертвых, повторяя «Я хочу вернуться!», — это главные слова. Среди Гиббсонов и Уэббов стоят Эфрос, Крымова и Скегина, а Дмитрий Крымов хочет вернуться к ним, они «все тут». С другой стороны, «все тут» — это не «там», это про то, что все ушедшие тут, с нами, в памяти.
Спектакль не вызывает, кстати, хлюпанья носом, не будит собственных воспоминаний и боли, он, начавшись как «Наш городок», рассыпается на номера, аттракционы. Мария Смольникова изумительно «косплеит» Нонну Михайловну Скегину. В золотом пиджаке она врывается в «Наш городок» рассказать об Эфросе, а самой сильной сценой становится развеивание ее праха над могилой Эфроса, когда из трубы вылетает струя мелкого золотого дождя — словно осыпался/рассыпался пиджак неугомонной Нонны. Безумный клоунский глаз Смольниковой, речь Скегиной, перемежающаяся феней и матом, пробросы типа «Отец правду искал, а ты там что-то имитируешь», желание поведать миру скрипучим голосом все и сразу про Анатолия Василевича — по сути, все это становится лирическим центром спектакля, золотой его серединой в прямом и переносном смысле. Может, потому, что это недавнее, а может, потому, что ее-то, Скегиной, память об Эфросе была живой и яростной, она с этой памятью прошла десятилетия, это было постоянное «я помню».
Сцена из спектакля.
Фото — Александр Иванишин.
Спектакль прекрасен обаянием седобородого Александра Феклистова (Помощник режиссера), сценическим юмором и красотой общей картинки (Мария Трегубова). Все засыпано черным прахом, слева — обгорелая мебель, по сцене пробегает живой кот и порхают живые голуби, живое и мертвое, театральное (которое на самом деле живее кота и голубей) вступают в прямой контакт — как миры в пьесе Уайлдера, единые и не слышащие друг друга…
Посреди спектакля вставным номером идет сцена из последнего (неосуществленного) спектакля Крымова в ШДИ. И огромный, в два человеческих/актерских роста, Чехов (Павел Дроздов) встречается на каторге с Сонькой Золотой Ручкой (Софья Ивановна Блювштейн, знавшая несколько языков). Он записывает ее монолог, виртуозно сыгранный все той же Смольниковой: фразы Нины, Аркадиной, Треплева и кого-то чеховского еще взболтаны в феерический коктейль и запечатаны фразой «Мое имя на обложке можешь не упоминать». Эксцентрическое сценическое эссе о неисповедимости творческих путей.
В спектакле столько аттракционов, что я не всхлипывала и не вспоминала свое детство, хотя синхронность художественных впечатлений наших с Димой Крымовым абсолютна: я видела не только «Наш городок» Arena Stage, но и «Наш городок» Габриадзе/Туманишвили. И вот уже три дня не «я вспоминаю…», а «я думаю…».
Думаю, что за последние годы я не видела более откровенного и вдохновенного спектакля о неосуществимости себя, своего замысла, своего театра, не видела более лирически отважного спектакля о прекрасном собственном косноязычии и о несовершенстве театра, чем крымовское «Му-Му». Вот там сердце щемило. Потому что все было не впрямую, а через тучу каких-то опосредований. И за всем этим был лирический герой — Дмитрий Крымов. Лирика пряталась и потому была слышна. Всегда ведь — что прячется, то и слышнее.
Во «Все тут» все предъявлено и выговорено: вот я «в трусах и майке», вот я взрослый — в мешковатом свитере. Вот мой дедушка, о котором я ничего не знаю, знаю только, что он был рыбак (дедушка крутит большую блестящую рыбину). А вот бабушка, она пела революционные песни… Битов когда-то писал в том роде, что есть два способа остаться неузнанным: это полная закрытость и полная открытость. Крымов как бы открывается, выводит себя, но прикрывается трюком и театром. И остается неузнанным.
М. Смольникова (Сонька), П. Дроздов (Чехов).
Фото — Александр Иванишин.
У каждого свой «Амаркорд» и свой «Наш городок». У Феллини — как у Феллини, у Тарковского — как в «Зеркале», у Габриадзе — через Борю Гадая. Наш городок Феллини и Тарковского — в пронзительной (вода, брызни на это выспреннее слово!) точности и отважности воспоминаний, восстанавливающих первую реальность. Первая реальность, вытащенная из воспоминаний, становится второй, принимающей форму первой. Вот как-то так. Выговорила. Му-му. Габриадзе превращает себя в птичку, и тем больше здесь становится лирики и поэзии, тем больше авторского «я», тем свободнее его полет в «нашем городке», чем меньше первая реальность обременяет его. Му-му.
Крымов как будто говорит о детстве и о себе, но выбирает «нашим городком» реальность театра. Он впускает туда себя-персонажа и как будто предельно открывается этим alter ego, но в этой открытости (я думаю…) он очень закрыт. В спектакле чемодан с его игрушками оказывается пуст («Где клоун. »). Думаю, он имел в виду понятный образ исчерпанности детства, а получилось, что мало что сохранилось в чемодане воспоминаний. Или настоящий чемодан с человеческими воспоминаниями стоит на антресолях, а нам вынесли тот, где хранится театр.
Думаю, этот спектакль будет понятен очень небольшому числу театральных людей пожилого возраста, тем, для кого что-то значат имена Эфроса, Крымовой и — что еще сложнее — Скегиной. Узнают ли те, кто помнит Эфроса и Крымову, что-то, кроме того, что они — родители центрального персонажа? Сомневаюсь. А о театре и его прелести и вдохновении узнают много. Почувствуют.
Ведь мы там, где наши истинные желания. И, говоря одно, выговариваем другое. Думаю, что настоящая лирика связана у Дмитрия Крымова с эксцентрической природой театра, которую он знает, чувствует и создает. Она — его первая реальность. Про театр сказано больше, чем про папу и маму, бабушку и дедушку. О них, собственно, ничего и не рассказано. Му-му…
В общем, Крымов — как бы не Гришковец. Согласитесь, мысль богатая и оригинальная. И вторая, не менее богатая: обнажение театра в этом спектакле сильнее обнажения памяти. Все тут, в театре…
Сцена из спектакля.
Фото — Александр Иванишин.