Все отлично сознавали что при создавшейся обстановке
Все отлично сознавали что при создавшейся обстановке
Прочтите отрывок из телеграммы военачальника.
«Все отлично сознавали, что при создавшейся обстановке и при фактическом руководстве и направлении внутренней политики безответственными общественными организациями, а также громадного разлагающего влияния этих организаций на массу армии последнюю воссоздать не удастся, а наоборот, армия как таковая должна развалиться через два-три месяца. И тогда Россия должна будет заключить позорный сепаратный мир, последствия которого были бы для России ужасны. Правительство принимало полумеры, которые, ничего не поправляя, лишь затягивали агонию, и, спасая революцию, не спасало Россию. Между тем завоевания революции можно было спасти лишь путём спасения России, а для этого прежде всего необходимо создать действительную сильную власть и оздоровить тыл. Генерал Корнилов предъявил ряд требований, проведение коих в жизнь затягивалось. При таких условиях генерал Корнилов, не преследуя никаких личных честолюбивых замыслов и опираясь на ясно выраженное сознание всей здоровой части общества и армии, требовавшее скорейшего создания крепкой власти для спасения Родины, а с ней и завоеваний революции, считал необходимыми более решительные меры, кои обеспечили бы водворение порядка в стране…»
Используя отрывок и знания по истории, выберите в приведённом списке верные суждения.
Цифры укажите в порядке возрастания.
1) Описанные в телеграмме события произошли в 1916 г.
2) Правительство, о котором идёт речь в телеграмме, называлось СНК.
3) Автор телеграммы – сторонник продолжения войны с Германией.
4) Автор телеграммы поддерживает действия генерала Корнилова.
5) Большевики поддерживали действия генерала Корнилова.
6) «Решительные меры» генерала Корнилова, которые указаны в телеграмме, не были осуществлены.
В телеграмме речь идет о Корниловском мятеже в агусте 1917 г.
Очерки русской смуты
Том I.
Глава XXXVI. Корниловское выступление и отзвуки его на Юго-западном фронте
27 августа вечером я был как громом, поражен полученным из Ставки сообщением, об отчислении от должности Верховного главнокомандующего, генерала Корнилова.
Телеграммой без номера и за подписью «Керенский» предлагалось генералу Корнилову, — сдать временно должность Верховного главнокомандующего генералу Лукомскому, и не ожидая прибытия нового Верховного главнокомандующего выехать в Петроград. Такое распоряжение было совершенно незаконным, и необязательным для исполнения, так как Верховный главнокомандующий ни военному министру, ни министру-председателю, ни тем более товарищу Керенскому, ни в какой мере подчинен не был.
Начальник штаба, генерал Лукомский ответил министру-председателю телеграммой № 640, которую я привожу ниже. Содержание ее в копии передано было нам, всем главнокомандующим телеграммой № 6412, которая у меня не сохранилась, но смысл ее ясен из показания Корнилова, в котором говорится: «Я приказал мое решение («должность не сдавать, и выяснить предварительно обстановку») и решение генерала Лукомского, довести до сведения главнокомандующих всех фронтов».
Телеграмма Лукомского № 640 гласила:
Приезд Савинкова и Львова, сделавших предложение Корнилову, в том же смысле от вашего имени, лишь заставил генерала Корнилова принять окончательное решение, и согласно с вашим предложением отдать окончательные распоряжения, отменять которые теперь уже поздно.
Ваша сегодняшняя телеграмма указывает, что решение, принятое прежде вами и сообщенное от вашего имени Савинковым и Львовым, теперь изменилось. Считаю долгом совести, имея в виду лишь пользу Родины, определенно вам заявить, что теперь остановить начавшееся с вашего же одобрения дело невозможно, и это поведет лишь к гражданской войне, окончательному разложению армии, и позорному сепаратному миру, следствием чего, конечно, не будет закрепление завоеваний революции.
Все надежды на возрождение армии, и спасение страны мирным путем, рухнули. Я не делал себе никаких иллюзий, относительно последствий подобного столкновения, между генералом Корниловым и Керенским, и не ожидал благополучного окончания, разве только, что корпус Крымова спасет положение. Вместе с тем, я ни одного дня, ни одного часа не считал возможным отожествлять себя идейно с Временным правительством, которое признавал преступным, и поэтому тотчас же послал ему телеграмму следующего содержания:
«Я солдат и не привык играть в прятки. 16-го июня, на совещании с членами Временного правительства, я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена. Оставление свое на посту главнокомандующего я понял тогда, как сознание Временным правительством своего тяжкого греха перед Родиной, и желание исправить содеянное зло. Сегодня, получив известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста Верховного главнокомандующего; видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны; считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду. 145. Деникин».
Марков одновременно послал телеграмму правительству, выражая солидарность с высказанными мною положениями.
Вместе с тем я приказал спросить Ставку, чем могу помочь генералу Корнилову. Он знал, что, кроме нравственного содействия, в моем распоряжении нет никаких реальных возможностей, и поэтому, поблагодарив за это содействие, ничего более не требовал.
Я распорядился: переслать копию моей телеграммы всем главнокомандующим, командующим армиями Юго-эападного фронта, и главному начальнику снабжения. Вместе с тем, приказал принять меры, чтобы изолировать фронт от проникновения туда, без ведома штаба, каких-либо сведений о совершающихся событиях, до ликвидации столкновения. Такие же распоряжения получены были от Ставки. Полагаю, можно не прибавлять, что горячие симпатии всего штаба были на стороне Корнилова, и что все с величайшим нетерпением ждали вестей из Могилева, все еще надеясь на благополучный исход.
Марков, каждый вечер, собирал офицеров генерал-квартирмейстерской части, для доклада оперативных вопросов: в этот день, 27-го, он ознакомил их со всеми известными нам обстоятельствами столкновения, и нашими телеграммами, и не удержался, чтобы в горячей речи не очертить исторической важности переживаемых событий, необходимости поставить все точки над «и» и оказать полную нравственную поддержку генералу Корнилову.
Вместе с тем, во исполнение моего приказания, им принят был ряд мер по Бердичеву и Житомиру: усиление дежурной части 1-го Оренбургского казачьего полка, занятие караулами телеграфных станций, радиотелеграфа и типографий, временную цензуру газет и т. д. Штаб хотел было, для ограждения личной безопасности главнокомандующего, и правильной работы штаба, потребовать 1-й Чехословацкий полк, но я отменил это распоряжение, не желая вызывать политических осложнений; и зазорно было русскому главнокомандующему защищаться от своих солдат чужими штыками.
Никаких решительно попыток к личному задержанию кого бы то ни было не делалось, так как это не имело смысла и совершенно не входило в наши намерения.
Между тем, среди фронтовой революционной демократии, произошел большой переполох. Члены фронтового комитета в эту ночь покинули общежитие, и ночевали в частных домах на окраине города. Помощники комиссара были в командировке, а сам Иорданский в Житомире, — и обращенные к нему Марковым приглашения прибыть в Бердичев, как в эту ночь, так и 28-го, не имели успеха: Иорданский все ожидал «коварной засады».
Наступила ночь, долгая ночь без сна, полная тревожного ожидания и тяжких дум. Никогда еще будущее страны не казалось таким темным, наше бессилие таким обидным и угнетающим. Разыгравшаяся далеко от нас историческая драма, словно отдаленная гроза, кровавыми зарницами бороздила темные тучи, нависшие над Россией. И мы ждали.
Эта ночь не забудется никогда. Перед мысленным взором моим проходят как живые, пережитые тогда впечатления. Чередующиеся доклады телеграмм с прямого провода: Соглашение, по-видимому, возможно. Надежд на мирный исход нет. Верховное главнокомандование предложено Клембовскому. Клембовский, по-видимому, откажется. Одна за другой копии телеграмм Временному правительству всех командующих армиями фронта, генерала Эльснера и еще нескольких старших начальников, о присоединении их к мнению, высказанному в моей телеграмме. Трогательное исполнение гражданского долга, среди атмосферы, насыщенной подозрительностью и ненавистью. Своего солдатского долга они уже выполнить не могли. И, наконец, голос отчаяния, раздавшийся из Ставки. Иначе нельзя назвать полученный ночью на 28-е приказ Корнилова:
«Телеграмма министра-председателя за № 4163, во всей своей первой части, является сплошной ложью: не я послал члена Государственной думы В. Львова к Временному правительству, а он приехал ко мне, как посланец министра-председателя. Тому свидетель член Государственной Думы Алексей Аладьин.
Таким образом, свершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу Отечества.
Русские люди! Великая родина наша умирает. Близок час ее кончины.
Вынужденный выступить открыто — я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство, под давлением большевистского большинства советов, действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и, одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на рижском побережьи, убивает армию и потрясает страну внутри.
Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне, в эти грозные минуты, призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога — в храмы, молите Господа Бога, об явлении величайшего чуда спасения родимой земли.
Я, генерал Корнилов, — сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ — путем победы над врагом — до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы, и выберет уклад новой государственной жизни.
Предать же Россию в руки ее исконного врага, — германскаго племени, — и сделать русский народ рабами немцев, — я не в силах. И предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли.
Русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины!»
Этот приказ был послан для сведения командующим армиями. На другой день получена была одна телеграмма Керенского, переданная в комиссариат, и с этого времени всякая связь наша с внешним миром была прервана.
Итак — жребий брошен. Между правительством и Ставкой выросла пропасть, которую уже перейти невозможно.
На другой день, 28-го, революционные учреждения, видя, что им решительно ничего не угрожает, проявили лихорадочную деятельность. В Житомире под председательством Иорданского заседали местные войсковые комитеты и представители социалистических партий. Делегаты фронтового комитета, не оправившиеся еще от испуга, пространно докладывали совещанию, как давно уже назревала в Бердичеве контрреволюция, какая делалась подготовка, как разбивались все усилия комитета привлечь в общее русло «революционной жизни» казаков 1-го Оренбургского полка, и т. д. Иорданский принял на себя «военную власть», произвел в Житомире ряд ненужных арестов, среди старших чинов главного управления снабжения, и за своей подписью, от имени своего, революционных организаций и губернского комиссара, выпустил воззвание, в котором весьма подробно, языком обычных прокламаций, излагалось, как генерал Деникин замыслил «возвратить старый режим, и лишить русский народ Земли и Воли».
В то же время, в Бердичеве производилась такая же энергичная работа, под руководством фронтового комитета. Шли беспрерывно заседания всех организаций, и обработка типичных тыловых частей гарнизона. Здесь обвинение было выставлено комитетом другое: «контрреволюционная попытка главнокомандующего, генерала Деникина, свергнуть Временное правительство, и восстановить на престоле Николая II». Прокламации такого содержания, во множестве распространялись между командами, расклеивались на стенах и разбрасывались с мчавшихся по городу автомобилей. Нервное напряжение росло, улица шумела. Члены комитета, в своих отношениях к Маркову, становились все резче и требовательнее. Получены были сведения о возникших волнениях на Лысой горе. Штаб послал туда офицеров, для разъяснения обстановки и возможного умиротворения. Один из них — чешский офицер, поручик Клецандо, который должен был побеседовать с командами пленных австрийцев, подвергся насилию со стороны русских солдат, и сам легко ранил одного из них. Это обстоятельство еще более усилило волнение.
Из окна своего дома я наблюдал, как на Лысой горе собирались толпы солдат, как потом они выстроились в колонну, долго, часа два митинговали, по-видимому все не решаясь. Наконец колонна, заключавшая в себе эскадрон ординарцев (бывших полевых жандармов), запасную сотню и еще какие-то вооруженные команды, с массой красных флагов, и в предшествии двух броневых автомобилей, двинулась к городу. При появлении броневика, угрожавшего открыть огонь, оренбургская казачья сотня, дежурившая возле штаба и дома главнокомандующего, ускакала наметом. Мы оказались всецело во власти революционной демократии.
Вокруг дома были поставлены «революционные часовые»; товарищ председателя комитета, Колчинский, ввел в дом четырех вооруженных «товарищей» с целью арестовать генерала Маркова, но потом заколебался и ограничился оставлением в приемной комнате начальника штаба двух «экспертов» из фронтового комитета, для контроля его работы; правительству послана радиотелеграмма: «Генерал Деникин, и весь его штаб, подвергнуты в его ставке личному задержанию. Руководство деятельностью войск, в интересах обороны, временно оставлено за ними, но строго контролируется делегатами комитетов».
Начались бесконечно длинные, томительные часы. Их не забудешь. И не выразишь словами той глубокой боли, которая охватила душу.
В 4 часа 29-го Марков пригласил меня в приемную, куда пришел помощник комиссара Костицин, с 10-15 вооруженными комитетчиками, и прочел мне «приказ комиссара Юго-западного фронта Иорданскаго», в силу которого я, Марков и генерал-квартирмейстер Орлов, подвергались предварительному заключению под арестом, за попытку вооруженного восстания против Временного правительства. Литератору Иорданскому по-видимому, стало стыдно применить аргументы «Земли», «Воли» и «Николая II», предназначенные исключительно для разжигания страстей толпы.
Я ответил, что сместить главнокомандующего может только Верховный главнокомандующий, — или Временное правительство, — что комиссар Иорданский совершает явное беззаконие, но что я вынужден подчиниться насилию.
Подъехали автомобили, в сопровождении броневиков, мы с Марковым сели; пришлось долго ждать сдававшего дела Орлова возле штаба; мучительное любопытство прохожих, потом поехали на Лысую гору; автомобиль долго блуждал, останавливаясь у разных зданий; подъехали, наконец, к гауптвахте; прошли сквозь толпу человек в сто, ожидавшую там нашего приезда и встретившую нас взглядами, полными ненависти, и грубою бранью; разведены по отдельным карцерам; Костицын весьма любезно предложил мне прислать необходимые вещи; я резко отказался от всяких его услуг; дверь захлопнулась, с шумом повернулся ключ, и я остался один.
Через несколько дней была ликвидирована Ставка. Корнилов, Лукомский, Романовский и другие отвезены в Быховскую тюрьму.
Революционная демократия праздновала победу.
А в те же дни, государственная власть широко открывала двери петроградских тюрем, и выпускала на волю многих влиятельных большевиков — дабы дать им возможность, гласно и открыто, вести дальнейшую работу к уничтожению Российского государства.
1-го сентября Временным правительством подвергнут аресту генерал Корнилов, а 4-го сентября Временным правительством отпущен на свободу Бронштейн-Троцкий. Эти две даты должны быть памятны России.
Камера № 1. Десять квадратных аршин пола. Окошко с железной решеткой. В двери небольшой глазок. Нары, стол и табурет. Дышать тяжело — рядом зловонное место. По другую сторону — № 2, там Марков; ходит крупными нервными шагами. Я почему-то помню до сих пор, что он делает по карцеру три шага, я ухитряюсь по кривой делать семь. Тюрьма полна неясных звуков. Напряженный слух разбирается в них, и мало-помалу начинает улавливать ход жизни, даже настроения. Караул — кажется, охранной роты — люди грубые, мстительные.
Раннее утро. Гудит чей-то голос. Откуда? За окном, уцепившись за решетку, висят два солдата. Они глядят жестокими злыми глазами, и истерическим голосом произносят тяжелые ругательства. Бросили в открытое окно какую-то гадость. От этих взглядов некуда уйти. Отворачиваюсь к двери — там в глазок смотрит другая пара ненавидящих глаз, оттуда также сыплется отборная брань. Я ложусь на нары и закрываю голову шинелью. Лежу так часами. Весь день — один, другой — сменяются «общественные обвинители» у окна и у дверей — стража свободно допускает всех. И в тесную душную конуру льется непрерывным потоком зловонная струя слов, криков, ругательств, рожденных великой темнотой, слепой ненавистью и бездонной грубостью. Словно пьяной блевотиной облита вся душа, и нет спасения, нет выхода из этого нравственного застенка. О чем они? «Хотел открыть фронт». «продался немцам». Приводили и цифру — «за двадцать тысяч рублей». «хотел лишить земли и воли». — это — не свое, — это комитетское. Главнокомандующий, генерал, барин — вот это свое! «Попил нашей кровушки, покомандовал, гноил нас в тюрьме, теперь наша воля — сам посиди за решеткой. Барствовал, раскатывал в автомобилях — теперь попробуй полежать на нарах, с. с. Недолго тебе осталось. Не будем ждать, пока сбежишь — сами своими руками задушим». Меня они — эти тыловые воины, — почти не знали. Но все, что накапливалось годами, столетиями в озлобленных сердцах против нелюбимой власти, против неравенства классов, против личных обид и своей — по чьей-то вине — изломанной жизни, все это выливалось теперь наружу с безграничной жестокостью. И чем выше стоял тот, которого считали врагом народа, чем больше было падение, тем сильнее вражда толпы, тем больше удовлетворения видеть его в своих руках. А за кулисами народной сцены стояли режиссеры, подогревающие и гнев и восторги народные, не верившие в злодейство лицедеев, но допускавшие даже их гибель для вящего реализма действия, и во славу своего сектантского догматизма. Впрочем, эти мотивы в партийной политике называли сь «тактическими соображениями».
Я лежал закрытый с головой шинелью, и под градом ругательств старался дать себе ясный отчет:
— Теперь вам — не капитан Деникин. Поняли.
— Так точно, г. фельдфебель.
Рота, рассказывали потом, скоро поправилась.
Нет, я не был никогда врагом солдату. Я сбросил с себя шинель и, вскочив с нар, подошел к окну, у которого на решетке повисла солдатская фигура, изрыгавшая ругательства.
— Ты лжешь, солдат! Ты не свое говоришь! Если ты не трус, укрывшийся в тылу, если ты был в боях, ты видел, как умели умирать твои офицеры. Ты видел, что они.
Руки разжались, и фигура исчезла. Я думаю — просто от сурового окрика, который, невзирая на беспомощность узника, оказывал свое атавистическое действие.
В окне и в дверном глазке появились новые лица. Впрочем, не всегда мы встречали одну наглость. Иногда, сквозь напускную грубость наших тюремщиков, видно было чувство неловкости, смущение и даже жалость. Но этого чувства стыдились. В первую холодную ночь, когда у нас не было никаких вещей, Маркову, забывшему захватить пальто, караульный принес солдатскую шинель; но через полчаса — самому ли стыдно стало своего хорошего порыва, или товарищи пристыдили — взял обратно. В случайных заметках Маркова есть такие строки: «Нас обслуживают два пленных австрийца. Кроме них, нашим метрдотелем служит солдат, бывший финляндский стрелок (русский), очень добрый и заботливый человек. В первые дни и ему туго приходилось — товарищи не давали прохода; теперь ничего, поуспокоились. Заботы его о нашем питании прямо трогательны, а новости умилительны по наивности. Вчера он заявил мне, что будет скучать, когда нас увезут. Я его успокоил тем, что скоро на наше место посадят новых генералов — ведь еще не всех извели».
Тяжко на душе. Чувство как-то раздваивается: я ненавижу и презираю толпу — дикую, жестокую, бессмысленную, но к солдату чувствую все же жалость: темный, безграмотный, сбитый с толку человек, способный и на гнусное преступление и на высокий подвиг.
Скоро несение караульной службы поручили юнкерам 2-й житомирской школы прапорщиков. Стало значительно легче в моральном отношении. Не только сторожили узников, но и охраняли их от толпы. А толпа не раз, по разным поводам, собиралась возле гауптвахты и дико ревела, угрожая самосудом. В доме наискось спешно собиралась в таких случаях дежурная рота, караульные юнкера готовили пулеметы. Помню, что в спокойном и ясном сознании опасности, когда толпа особенно бушевала, я обдумал и свой способ самозащиты: на столике стоял тяжелый графин с водой; им можно проломить череп первому ворвавшемуся в камеру; кровь ожесточит и опьянит «товарищей», и они убьют меня немедленно, не предавая мучениям.
Две недели я не выходил из камеры на прогулку, не желая стать предметом любопытства «товарищей», окружавших площадку перед гауптвахтой, и рассматривающих арестованных генералов, как экспонаты в зверинце. Никакого общения с соседями. Много времени для самоуглубления в размышления.
А из дома напротив каждый день, когда я открываю окно, — не знаю, друг или враг, — выводит высоким тенором песню: Последний нонешний денечек Гуляю с вами я, друзья.
Задание №12 ЕГЭ по истории
Анализ текстовых исторических источников
Задание номер 12 является одним из самых тяжелых, потому что содержит в себе просто огромный объем информации с которой приходится разбираться.
В задании нам предлагают небольшой отрывок какого-либо литературного документа. Задача состоит в том, чтобы понять о каком событии или исторической личности идет речь.
Прочитав несколько раз и поняв суть, необходимо проанализировать всю представленную и известную вам информацию. Затем, ознакомиться с представленными утверждениями и определить, какие три из них являются верными, а какие — не соответствуют данной тематике или контексту.
За данное задание мы можем получить максимум 2 балла. Допуская одну ошибку — 1 балл.
Алгоритм выполнения задания
Разбор типовых заданий №12 ЕГЭ по истории
Первый вариант задания (демонстрационный вариант 2018 года)
Прочтите отрывок из телеграммы военачальника.
«Все отлично сознавали, что при создавшейся обстановке и при фактическом руководстве и направлении внутренней политики безответственными общественными организациями, а также громадного разлагающего влияния этих организаций на массу армии последнюю воссоздать не удастся, а наоборот, армия как таковая должна развалиться через два-три месяца. И тогда Россия должна будет заключить позорный сепаратный мир, последствия которого были бы для России ужасны. Правительство принимало полумеры, которые, ничего не поправляя, лишь затягивали агонию, и, спасая революцию, не спасало Россию. Между тем завоевания революции можно было спасти лишь путём спасения России, а для этого прежде всего необходимо создать действительную сильную власть и оздоровить тыл. Генерал Корнилов предъявил ряд требований, проведение коих в жизнь затягивалось. При таких условиях генерал Корнилов, не преследуя никаких личных честолюбивых замыслов и опираясь на ясно выраженное сознание всей здоровой части общества и армии, требовавшее скорейшего создания крепкой власти для спасения Родины, а с ней и завоеваний революции, считал необходимыми более решительные меры, кои обеспечили бы водворение порядка в стране…»
Используя отрывок и знания по истории, выберите в приведённом списке три верных суждения. Запишите в таблицу цифры, под которыми они указаны.
Корниловский ударный полк
Поняв это, нам не сложно разобраться в предложенных утверждениях. Узнать событие — половина успеха этого задания. Кроме того, нам попалось довольно известное событие, информации на этот счет мы знаем много.
Итак, в первом утверждении, нам предлагают разобраться с годом, в котором произошли описанные события. Мы видим, что в телеграмме был затронут корниловский мятеж, который произошел в 1917 году. А данное утверждение предлагает нам только 1916 год, что в корне не верно.
Во втором утверждении затрагивается тема правительства. И нам нужно определить, какая система власти была в то время. СНК, о котором сказано в утверждении, начал действовать в ноябре 1917 года, а в то время действовало Временное Правительство.
Таким образом мы разобрались уже с 2 утверждениями, значит осталось найти 1 лишнее.
Еще одним неверным утверждением оказывается то, в котором говорится о поддержке большевиками Корнилова. Однако на самом деле, большевики выступилли против него и принимали участие в подавлении восстания.
Таким образом, мы с легкостю нашли три неверных утверждения и нам даже нет необходимости проверять остальные.
Второй вариант задания (сборник Артасова)
«20 августа великий князь выступил из Коломны и, пройдя границы своего княжества, стал на Оке, осведомляясь о движениях неприятельских… Видя все полки свои в сборе, князь велел переправляться через Оку; в воскресенье… 1 сентября переправилось войско, в понедельник переехал сам великий князь, и шестого сентября достигли Дона. Тут приспела грамота от преподобного игумена, благословение от святого старца идти на татар… Часу в двенадцатом начали показываться татары: они спускались с холма на широкое поле; русские тоже сошли с холма, и сторожевые полки начали битву, какой ещё никогда не бывало прежде на Руси: говорят, что кровь лилась, как вода, на пространстве десяти вёрст, лошади не могли ступать по трупам, ратники гибли под конскими копытами… ».
Используя отрывок, выберите в приведённом списке три верных суждения. Запишите в ответ цифры, под которыми они указаны.
Данный текст не сильно сложный. Мы легко понимаем, о чем идет речь, нам подсказывают фразы “начали показываться татары”, “прежде на Руси” и так далее.
Итак, Куликовская битва 1380 года. Нам нужно разобраться с представленными утверждениями. С первым утверждением мы уже согласиться не можем, потому как это явно не 15 век.
Князь, руководящий в данной битве это вовсе не Иван Калита, а Дмитрий Донской, значит 2 утверждение тоже не подходит.
Битва закончилась победой- это действительно верно. Именно эта битва ознаменовала победу над ордынским владычеством.
Третье утверждение не справедливо. Покровский собор или Храм Василия блаженного был построен в 1555 году в честь завоевания Казани. Таким образом мы нашли 3 неверных утверждения и проверять остальные нам нет необходимости.
Третий вариант задания (сборник Артасова)
«… Мы бояре… приговорили … на том… чтоб король Жигимонт пожаловал, дал на Владимирское и Московское и все великие государства российского царствия сына своего… королевича.
А будучи государю королевичу на российском государстве, церкви божия… чтити и украшати во всем по прежнему обычаю и всем православным христианам быть в православной христианской вере греческого закона по-прежнему, и римские веры и иных разных вер костёлов и молебных храмов в Московском государстве не ставити…
Боярам, и окольничим, и дворянам, и дьякам думным и по городам воеводам и всяким чинам бытии по-прежнему как повелось в Московском государстве при прежних великих государях … На Москве суду бытии по прежнему обычаю и по Судебнику Российского государства, а будет похотят в чём пополнити для укрепления судов, и государю на то поволоти с думою бояр и всей земли, чтоб было всё праведно».
Используя отрывок, выберите в приведённом списке три верных суждения. Запишите в ответ цифры, под которыми они указаны.
Итак, основным моментом, на которое стоит обратить внимание, является король Жигимонт. Для нас это имя не знакомо и не привычно. А значит речь идет о каких-то внешнеполитических отношениях. Жигимонт — это польский король Сигизмунд II Август. А значит речь идет о польской интервенции начала 17 века. В 1610 году в правление Семибоярщины польский король Владислав был приглашен на русский престол. А затем русским правителям пришлось тяжело отвоевывать свое законное место. Данный документ действительно был составлен в период Смуты, об этом нам говорят изложенные события. Однако это не фрагмент Крестоцеловальной записи, потому что она была написана Василием Шуйским, а к 1610 году он уже сложил свои полномочия. а значит и его боярское правительство тоже не имело никакого отношения к этим событиям.
Четвертый вариант задания (сборник Артасова)
«И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот. Но преблагой Бог не захотел гибели грешников, и на том холме стоит ныне церковь святого Василия, как расскажем об этом после. Теперь же возвратимся к прежнему.
Владимир посадил Добрыню, своего дядю, в Новгороде. И, придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу».
Используя отрывок, выберите в приведённом списке три верных суждения. Запишите в ответ цифры, под которыми они указаны.
Прочтя данный отрывок, мы понимаем, что речь идет о князе Владимире Первом. Об это нам подсказывает активное обсуждение религии в тексте и имена языческих богов.
Значит скорее всего, речь пойдет об унификации языческого культа или же о Крещении Руси. Разберемся со всеми утверждениями по порядку. Первое не верно, т.к. князь Владимир пришел на престол в результате очередной междоусобицы. Да, действительно в летописи идет речь о языческой реформе, о чем мы говорили в начале. Позитивного отношения к указанному периоду правления мы не видим, поэтому 3 утверждение не верно.
Перечисленные в 4 утверждении имена — действительно имена языческих богов, которые были заимствованы Владимиром. Мы убедились, что 1,3,4 утверждения не верны, а значит остальные нам подходят.