Все эти шестерки понимают что мы тузы
Сайт Михаила Кожаева
Одна жизнь — тысяча возможностей
Å #5. Магический Семён
Доброго времени суток, дорогие поклонники «Аквариума»! На очереди – песня «Максим-лесник» с альбома «Снежный лев» (1996). Кто такой – этот лесник Максим – мы оставим на совести самого Бориса Гребенщикова (ан нет — вот более позднее исследование). А сегодня попробуем разобрать этиологию другого персонажа песни – «магического Семёна».
Как мог бы выглядеть вопрос, если бы слушатель «Аквариума» подозревал в интересующей строке подвохе?
Алиса, что сподвигло Гребенщикова написать строки: «На святой горе Монмартр есть магический Семён. Он меняет нам тузы на шестёрки с дрянью»?
Наконец-то мы подошли к персонажу, для опознания которого требуется полноценное культурологическое исследование. Это не «огнегривый лев» и не «вол, исполненный очей», а нечто на самом деле гораздо более сложное. Поэтому начнём с простого.
Думаю, никто не станет спорить, что «Семён» – это Симон. Вряд ли БГ подразумевал на Монмартре Семёна Альтова или Фараду. Вероятно, здесь есть отсылка к Симону – имени, которое часто упоминается в Новом Завете. Да и вообще является вполне привычным для европейского уха. Только причём тут Монмартр?
Монмартр – это холм на территории Парижа, который возвышается на 130 метров над остальным городом. Собственно, название локации, Mons Martyrium, переводится как «гора мучеников». Здесь в 1875 году началось строительство католической базилики Сакре-Кёр, что дословно переводится как «Святое Сердце». Под ним подразумевается сердце Иисуса Христа. Да уж, католические маркетологи дадут фору рекламщикам из Coca-Cola, но это уже другая тема. Мы же остановимся на барельефе с фарисеем Симоном, который упоминается в евангелии от Луки:
«Обратившись к нему, Иисус сказал: Симон! Я имею нечто сказать тебе. Он говорит: скажи, Учитель. Иисус сказал: у одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят, но как они не имели чем заплатить, он простил обоим. Скажи же, который из них более возлюбит его? Симон отвечал: думаю, тот, которому более простил. Он сказал ему: правильно ты рассудил» (Лк. VII, 40 – 43).
В доме Симона, где Христос рассказал притчу о двух должниках, присутствовала великая грешница по имени Мария. Западная традиция ассоциирует её с Марией Магдалиной. В то время как Симон не оказал гостю должного гостеприимства, женщина омыла Иисусу ноги благовонным миром. Притчей Спаситель хотел показать, что перед Богом все грешники и в этом смысле – все должники. Но и тот, кто нагрешил «на пятьдесят», и тот, кто «на пятьсот», могут получить прощение по силе любви, которая возрождает грешника. Таков «бэкграунд» этого новозаветного эпизода.
Сюжет Симона и Марии закрепился в европейской культуре. У Рубенса есть картина «Пир у Симона фарисея» (1620), на которой Мария изображена на первом плане лобзающей ноги Христа. Барельеф с Марией и Симоном присутствует и в базилике Сакре-Кёр. То есть Семён на «святой горе Монмартр» есть, в этом БГ не соврал. Остаётся понять, почему он «магический» и что значит «он меняет нам тузы на шестёрки с дрянью»?
Надпись над входом в базилику гласит: “Cor Jesus Sacratissimum”, что переводится как «Святейшее Сердце Иисуса». Это такой католический культ, получивший развитие с XVII века благодаря настойчивым видениям французской монахини Маргариты Алалок. Если в надписи «разглядеть» лишний пробел и «не разглядеть» букву “t”, то получится “…Sacralis Simum” – «сакральный Симон». И вот тут-то начинается самое интересное.
В Новом Завете упоминается Симон-волхв. Волхвом его назвали славянские переводчики, в греческом тексте он прямо назван «маг». Симон занимался колдовством, но с распространением христианского благовестия решил переквалифицироваться в священники. Языческое прошлое мало этому способствовало, и Симон решил подкупить иерархов. С тех пор покупку церковных должностей называют по его имени – «симония». Запомните это.
Теперь по поводу тузов и шестёрок. Мало кто знает, что все игральные масти символизируют крестные страдания Христа. Пикой римский солдат проломил Иисусу ребро. Гвозди, которыми Спасителя прибивали к кресту, имели не круглые, а квадратные шляпки, в картах они стали бубнами. Крести, собственно, означают крест. А червы – это сердце Христа, которое отлично вписывается в концепцию культа «святейшего сердца».
Прежде чем сложить все части паззла в единое целое, представьте, что вы паломник, прилетевший в Париж не простым туристом, а чтобы приложиться к святыне. Поднимаетесь вы на Монмартр, а храм превратили в место для фотографий. На входе торгуют билетами. И вот уже святейшее сердце Иисуса разменено на «шестёрки с дрянью». Лично я думаю, что под ними подразумеваются деньги, которыми дают сдачу.
Вот и получается, что «магический Семён», этот покупатель святыни, берёт верх над «тузами». Ведь мы помним, что на тузах, как правило, показывается крупное изображение масти. И если это туз черви, то там будет сердце. Святейшее сердце Иисуса?
А вы что думаете по поводу сказанного?
Тузы и шестерки
Уполномоченный уголовного розыска встречает на улице райцентра восьмилетнего мальчишку с автоматом Калашникова на плече. Следом, на берегу речки обнаруживают два трупа – мужчины и молодой девушки. И вновь нити следствия в руках Антона Бирюкова, теперь уже районного прокурора…
Михаил Черненок
Тузы и шестерки
Глава I
Оперуполномоченный уголовного розыска Слава Голубев шел по самой оживленной улице райцентра. Навстречу ему чинно вышагивал современный мужичок с ноготок лет восьми от роду в синей с длинным козырьком кепке-полицайке, в белой маечке со звездно-полосатым американским флагом на груди, джинсах и в адидасовских кедах. А на ремне, перекинутом через правое плечо «мужичка», свисал чуть не до земли автомат Калашникова. От удивления Голубев даже поморгал: не мерещится ли. Нет, автомат был самый что ни на есть настоящий. Мимо проходили взрослые дяди и тети, но никто из них не поинтересовался у подростка, где он раздобыл столь небезопасную «игрушку». Служебный долг не позволял Голубеву пройти мимо вооруженного сорванца. Остановившись перед ним, Слава по-некрасовски сказал:
– Здравствуйте, – спокойно ответил мальчуган.
– Давай знакомиться, – Голубев протянул руку. – Меня зовут Вячеславом Дмитриевичем. Работаю в милиции. А ты кто?
– В каком классе учишься?
– Скажи, дружок, где ты разжился «Калашниковым»?
– Там еще, для меня, не осталось?
– Больше нету. Вдоль и поперек все дно обшарил.
Голубев показал на пустую скамейку у автобусной остановки:
– Присядем, – согласился подросток.
Когда уселись рядышком, Слава взял у Мити автомат. Чтобы проверить, заряжен он или нет, передернул затвор. Митя тут же проговорил:
– Я уже пробовал, не стреляет. Патронов нету.
– Старший брат Женька служит омоновцем в Новосибирске, – быстро ответил Митя. – Часто прилетает сюда со своим отрядом на вертолете. Если домой заглядывает, дает мне поиграть с автоматом. Без патронов, конечно.
– Как же ты этот автомат в речке отыскал?
– Видел, когда его кинули.
– Ну, как же так, Митя.
– Честно, все так вот и было…
– Что еще там видел или слышал?
– Видеть больше ничего не видел, а выстрелы слышал.
– На берегу, конечно. Сначала из автомата длинной очередью громко пальнули. Потом, немного погодя, потише еще два раза выстрелили.
– Можешь эти места показать, где автомат нашел и где стреляли? – предчувствуя недоброе, спросил Голубев.
– Запросто покажу. Только идти далеко придется, почти до «Барского села».
– На оперативной машине за десять минут туда домчимся, – поднявшись со скамейки, Слава накинул ремень автомата на свое плечо. – Хочешь с ветерком прокатиться?
– Конечно, хочу, – мальчишка тоже поднялся. – Мне, Вячеслав Дмитриевич, хочется еще и с автоматом поиграть.
– Автомат – не детская игрушка. Лучше мы с тобой сходим в тир и постреляем из воздушной винтовки.
Глаза мальчугана азартно блеснули:
– Прямо сейчас пойдем?
«Барским селом» местные острословы окрестили живописный, в несколько десятков гектаров, уголок природы, расположенный в трех километрах от окраины райцентра. В застойное время там планировалось возвести оздоровительный комплекс для тружеников района. Как водилось в ту пору, очень быстро заложили фундаменты многоэтажных корпусов, а уже на следующий год выяснилось, что денег на дальнейшее строительство нет, и пополнения районной казны в обозримом будущем не предвидится. По такому скорбному факту строительный энтузиазм вождей разом иссяк. Бетонные основания несостоявшегося комплекса, в которые вбухали несколько миллионов еще не обесценившихся рублей, тихо заросли кустарником.
Заброшенная соцстройка оживилась в начале девяностых годов, когда над административными зданиями райцентра вместо кумачовых стягов с серпом и молотом взвились трехцветные российские флаги. Невесть откуда взявшиеся бульдозеры, экскаваторы и грейдеры, рыча и лязгая, принялись безжалостно крушить потрескавшиеся от непогоды фундаменты. На их месте появились ровные площадки с котлованами. Вздыбились мощные стрелы японских подъемных кранов, и буквально за каких-то полгода на берегу тихой речки, огибающей полукругом живописный участок, выросли кирпичные дворцы, не имевшие ни малейшего отношения к оздоровлению трудящихся. Владельцами новостроек стали то ли «старые товарищи», то ли «новые господа», которые подсознательным чутьем уловили дух времени и быстро вписались в рыночную стихию, когда в реформируемой державе началась крупная игра без правил по перекачке государственных денег в частные карманы. Экологически чистый уголок природы неведомыми путями «прихватизировали», в основном, новосибирские воротилы, словно соревнующиеся друг с другом не только возведенными дворцами, но и роскошными иномарками личных автомобилей. Изумленные невиданным темпом строительства жители райцентра недолго помаялись безответным вопросом – откуда такие деньги? – и успокоили себя расхожей истиной: «Чем меньше знаешь, тем легче жить».
Глава II
Место, где Митя Поплавухин достал из речки автомат, оказалось ничем не примечательным. Определить на пыльной дороге, идущей вдоль берега, какие-либо следы было невозможно. Когда же следственно-оперативная группа, возглавляемая районным прокурором Антоном Бирюковым, с двумя понятыми – учащимися местного сельхозтехникума – проехала еще полкилометра до поворота реки, за которым возвышались «барские» строения, их взорам внезапно открылась картина, как говорится, не для слабонервных.
На зеленой прибрежной лужайке, возле новенькой синей автомашины «Вольво», поодаль друг от друга лежали два почти обнаженных тела. Рослый спортивного склада мужчина лет сорока в оранжевых плавках запрокинулся навзничь. Изрешеченная, видимо, автоматными пулями его грудь представляла собой бугристое месиво загустевшей крови. Красивая стройная девица с длинными каштановыми волосами лежала тоже на спине, неловко подвернув под себя правую руку. На ней были темно-синие с белой полоской плавки и такой же лифчик. На загоревшем молодом теле виднелись только две пулевые раны. Одна пуля вошла с левой стороны груди, под лифчиком, напротив сердца, другая – точно посредине лба. Судя по валявшимся рядом с машиной двум пластмассовым стаканам, бутылке из-под шампанского и распечатанной белой коробке «Раффаелло», потерпевшие мирно загорали вдали от людских глаз, организовав нечто вроде маленького пикника. Напали на них внезапно и расстреляли в упор, как это обычно бывает при «крутых» уголовных разборках.
Пока эксперт-криминалист Лена Тимохина с разных точек фотографировала место происшествия, а судебно-медицинский эксперт Борис Медников, готовясь к осмотру трупов, натягивал на руки резиновые перчатки, прокурор Бирюков в присутствии Славы Голубева и следователя Петра Лимакина объяснил понятым их права и обязанности. Выслушав его с повышенным вниманием, понятые переглянулись. Один из них, с курчавыми, до плеч волосами, неуверенно проговорил:
– Кажется, убитую девушку звали Линой.
– Знакомая? – спросил Бирюков.
– На дискотеке в районном Доме культуры с ней тусовался.
– Нет, из Новосибирска.
– А в райцентре как оказалась?
– Об этом разговора не было. Да и вообще… какой там, на дискотеке, разговор…