Воинствующая безграмотность что это
Ничто так не возмущает грамотного человека, как воинствующая неграмотность
Беседа с Григорием Прутцковым, доцентом факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова
Идея создания в Церкви специальной структуры, которая будет отслеживать неточности в публикациях светских журналистов на православные темы, обсуждается в СМИ уже давно. Мнения разделились на «Давно пора!» и «Сегодня исправляете, а завтра до инквизиции дойдет». Многие ошибочно считают подобную инициативу цензурой. Но как можно равнодушно относиться к бесконечным «святым отцам» и «пасторам», которые, если верить допустившим ошибку авторам, «машут паникадилом»?! Теперь Синодальный отдел готовит специальный каталог типичных ошибок авторов, затронувших связанные с Православием темы.
Об этом начинании, видах и причинах журналистских ляпов, а также о том, нужно ли учить будущих журналистов писать на узкие темы, мы побеседовали с доцентом факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова Григорием Прутцковым.
 |
– Григорий Владимирович, правильно ли, по-вашему, то, что церковные структуры будут отслеживать неточности и ошибки в журналистских публикациях?
– Другого института, который умел бы грамотно регулировать правильное употребление лексики, связанной с Церковью, у нас просто нет. Едва ли не в каждом СМИ, когда речь заходит о церковной теме, мы видим ошибки. Где-то их больше, где-то меньше. Иногда они видны невооруженным глазом: когда православного пастыря называют пастором на латинский манер или православных священнослужителей «святыми отцами». Где-то ошибки не так четко видны: допустим, у какого-нибудь раскольника берут интервью как у священника Русской Православной Церкви. К примеру, Михаила Ардова, находящегося в глубоком расколе и сменившего несколько юрисдикций, приглашают на телеканалы, чтобы он выразил мнение Русской Православной Церкви, а «протоиерей» начинает хулить Святейшего Патриарха. Неискушенный телезритель просто диву дается, до чего дошла демократия в Церкви. И ни в титрах, нигде не сказано, что он раскольник и в принципе не имеет права говорить от имени Церкви и по канонам не является протоиереем. Да, Михаил Ардов интересный рассказчик, ему есть, что вспомнить; к примеру, он в юности был собеседником Анны Ахматовой, но никакого отношения к нашей Церкви это не имеет.
Или мнения известного правозащитника Глеба Якунина нередко соотносят с мнением Церкви. Это очень тонкие моменты, которые далеко не каждый отличит. Если все-таки менее воцерковленный христианин и поймет, что «святой отец» – не обращение к православному священнику, то отличить раскольника от нераскольника может человек, который достаточно тонко разбирается в церковной проблематике. А кто еще, как не Русская Православная Церковь и ее соответствующая структура, может это отследить? Здесь, на мой взгляд, идет речь не о цензуре, а о том, чтобы писать правильно, потому что ничто так не возмущает грамотного человека, как воинствующая неграмотность. Не просто когда человек ошибся из-за недостатка образования, а когда он гордится своей неграмотностью. Это очень неприятно, и, мне кажется, было бы правильно создать такой орган. Конечно, Церковь не может законодательно запрещать подобные неточности, но высказать свое мнение относительно правильности или неправильности формулировок она должна. Повторюсь: кто еще это будет делать?
– Как отличить ляп в тексте от намеренного искажения? Например, недавно встретился материал, в котором был поставлен знак равенства между святой Матроной и болгарской прорицательницей Вангой. Думается, в подобном случае сложно понять, что вдохновило автора написать так: некомпетентность или желание затронуть тему Ванги, к которой в последнее время пробудился особый интерес.
– Отличить, специально это сделано или нет, можно даже не по конкретному материалу, а, скорее, по общей направленности издания: лояльную или жесткую позицию занимает оно по отношению к Русской Православной Церкви. Такие материалы, скорее всего, появляются из-за некомпетентности автора и редактора. Хотя случай с блаженной Матроной довольно сложный: в ее житии встречаются достаточно неоднозначные эпизоды, к примеру заговор воды. Но, с другой стороны, нельзя мерить всех святых одинаковой мерой, у каждого из них разные дары. Блаженная Матрона жила не так давно, до сих пор живы люди, которых она исцеляла, поэтому при желании можно найти много свидетельств даже среди наших современников. Может быть, журналист читал ее житие и его смутили какие-то факты, поэтому он с Вангой ее и сравнил. Или по факту слепоты, ведь они обе были незрячими. Но ставить между ними знак равенства неправильно в любом случае.
– Как воздействуют на читателя такие неточности?
– Неискушенный читатель это проглатывает и, может быть, даже сам начинает употреблять подобные слова и выражения в той форме, в какой их использовало СМИ. Но тот, кто разбирается, понимает, что это ляп и газета недостаточно компетентна, и его отношение к ней меняется. Если я, допустим, прочитаю какую-то информацию о Православии в светском периодическом издании и в православном, то к какому из них у меня будет больше доверия? Конечно, к тому, что издается Русской Православной Церковью. Но, с другой стороны, у некоторых газет, даже тех, которые считаются желтыми, есть, насколько мне известно, в политике редакции два ограничения: они не ругают президента и патриарха. И при всей их желтизне такая позиция вызывает уважение: все-таки нравственные ограничители у газеты есть. А далеко не у всех газет такая позиция.
– Почему многие встретили эту инициативу неодобрительно? Основной аргумент противников идеи отслеживания неточностей таков: «Сегодня исправляете ошибки, а завтра дело дойдет чуть ли не до инквизиции».
– Во-первых, у Церкви нет никаких инструментов для того, чтобы действовать как инквизиция. Во-вторых, инквизиция – исключительно католическое явление, его не было в истории Русской Православной Церкви, это каждый знает. Поэтому здесь речи об этом быть не может.
Что касается критики, то нашему человеку трудно угодить. Есть категория людей, которые всегда чем-то недовольны. Существуют издания и читатели, отрицательно воспринимающие все инициативы Церкви. Например, Святейшего Патриарха Алексия II критиковали за слабое соотношение Церкви и общества. А теперь Святейшего Патриарха Кирилла критикуют уже за то, что Церковь сильно соотносится с обществом. Так же и здесь. Если Церковь не будет отслеживать ляпы, ее начнут упрекать: «Куда она смотрит?» Если Церковь будет «смотреть», ее станут обвинять в том, что она вмешивается не в свои дела. Таким людям не угодишь, и не нужно обращать на них внимания. Это хоть и шумная, но все же небольшая прослойка общества.
– Почему у многих людей в голове своеобразная религиозная каша? Это явление нашего времени? Есть мнение, что до 1917 года большая часть людей имели хотя бы элементарные знания о своей вере.
– Совершенно верно. У нас произошел разрыв традиций, и когда они вернулись, нам было не на что опереться. До революции у всех было хотя бы минимальное образование, изучали закон Божий. Были семейные и общественные традиции, к примеру, закрывались театры в первую и последнюю недели Великого поста. Люди могли не поститься, но они знали, что это – традиция общества. А когда на 70 лет православные традиции были насильственно изгнаны из жизни, а потом вернулись, нужно было начинать все с нуля. Представьте, что вы решили построить дом, а у вас нет ни инженерного образования, ни строительного, ни учебников, ни даже интернета. И вы делаете это по наитию. И восстановление церковных традиций часто идет интуитивно.
– Скажите, пожалуйста, как преподаватель: стоит ли специально учить будущих журналистов писать на узкие темы, будь то Церковь, спорт или, скажем, экономика?
– У нас на факультете журналистики МГУ было отделение церковной журналистики, оно действовало примерно пять-шесть лет. Сейчас остались несколько спецсеминаров на церковные темы. Поэтому если человек хочет, он пойдет и получит соответствующую специализацию. Другое дело, насколько это востребовано студентами. В последнее время, например, такие семинары посещают всего несколько человек. Здесь важна не только теоретическая часть, но и личный опыт работы в СМИ, и желательна хотя бы определенная воцерковленность.
– На что должен обращать внимание светский журналист, решивший написать на тему Церкви?
– Сложный вопрос, поскольку это зависит от средства массовой информации. Важно, настроено ли оно на адекватное освещение церковных вопросов. Если позиция редакции априори против, то что бы ты ни написал, это так искромсают и переделают, что получится не твой материал. Если ты хочешь написать неангажированный материал, но не очень хорошо разбираешься в теме, то нужно посоветоваться со знающим человеком. У каждого серьезного журналиста должен быть знакомый эксперт по тем или иным вопросам. В данном случае это может быть священник или благочестивый мирянин, живущий воцерковленной жизнью. Церковь и создает специальный орган, чтобы объяснять, правильно ли употреблены те или иные церковные слова и выражения. Это значительно облегчит работу любого неангажированного журналиста.
Новое в блогах
С некоторых пор в нашей стране гораздо популярней размышлять над статусом языка, чем уметь им пользоваться. В итоге это неумение достигло масштабов столь глобальных, что «нулевые» без особого преувеличения можно назвать эпохой тотальной безграмотности. А в некоторых случаях – и просто воинствующей.
Когда в 80-х годах прошлого столетия мы слушали «Наутилус Помпилиус», «Кино» или «Звуки Му», мало кто задумывался о том, как это может выглядеть на бумаге. Когда в 90-х тексты русского рока стали выходить сборниками, вроде того, как раньше издавали «Серебряный век русской поэзии», оказалось, что во многих случаях они написаны практически без пунктуации, заглавных букв и прочих «предрассудков» классического стихосложения. Что, впрочем, лишь подчеркивало самобытность и авангардизм самого явления. В конце концов, уличить в неграмотности тех же Илью Кормильцева или Виктора Цоя может лишь тот, кто ничего о них не знает.
Это уже позже выяснится, что спеллчекеры совсем не так грамотны, как многим хотелось бы, и заменить человека в этом деле, как того опасались первобытные «падонки», им никак не под силу. Многие, устав от постоянного светофора перед глазами, ввиду того, что у программы был достаточно ограниченный словарный запас, союз «ибо» она подчеркивала как устаревший, существительное «дурак» – как слово с ярко выраженной экспрессивной окраской, а «балбес» – как просторечное выражение, не свойственное литературной речи, попросту выключали эту функцию. Конечно, все это можно было настроить, но отключить – проще.
Гром грянул в самом начале «нулевых», когда большая часть социально активных «падонкаф» перебралась на udaff.com, где и сформировались все главные признаки этого движения, включая культовый «олбанский». Эстетствующий офисный планктон с радостью втянулся в новую игру (что, в конечном итоге, и довело ее до идиотизма). К тому же в условиях стремительно развивающегося интернета, форумов, блогосферы, социальных сетей соблюдать какие-то условности попросту некогда. Откомментировать новый креатив на voffk’е, тиснуть пару глубокомысленных строк в ЖЖшечке, послать в Бабруйск анонимуса, не понявшего всей глубины этих строк, поздороваться со всеми, кто в данный момент вКонтакте, вклиниться в хохлосрач на УП, поддержать какого-нибудь vIkIng’а, который поддержал твой предыдущий пост, а тут еще начальник со своей работой… В общем, полный кг/ам.
Немудрено, что в этакой сансаре многие начали терять грань, разделяющую виртуальность с реальностью. Безграмотность из интернета хлынула мощным потоком в реальную жизнь – деловую и рабочую документацию, книги, газеты и даже законодательные акты. Так, многие в нашей стране водят машину, некоторые при этом даже изучали правила дорожного движения, но вряд ли кто-то обращал внимание, что в разделе 33, п. 1.17 в них так же вкралась небольшая ошибочка. Ну, а с приходом к власти Президента, прославившегося на весь мир, прежде всего, своеобразным написанием слова «профессор», о правописании вообще лучше не вспоминать. Будь у Виктора Федоровича пиарщики посильнее, они бы уже давно объяснили, что Глава государства, на самом деле, грамотен, но – в «олбанском». И никаких вопросов. А так – ляпы сыплются один за другим и никто ничего поделать не может.
В свою очередь, в какой-то момент стало очевидно, что на udaff’е, его клонах и просто развлекательных сайтах уже давно сидят не интеллектуалы, балующиеся матерщиной и сублимирующие отсутствие опыта учебы в ПТУ виртуальным быкованием, а полуграмотные школьники и клинические идиоты.
В ответ на этот шабаш всеобщей безграмотности, как это часто бывает, возникла другая крайность в виде движения, так называемых, «grammar nazi». Но всем уже было не до того.
Когда же игра порядком приелась, а революционная субкультура окончательно выродилась в пошлый мэйнстрим, оказалось, что это уже и не игра вовсе. Оказалось, что уже появилось целое поколение, которое с самого начала изучает языки по спеллчекеру, «олбанскому» и социальным сетям.
Быть может, сегодня это еще не все осознали, но, по сути, после «нулевых» понятие единой унифицированной грамматики перестало существовать. Нынче каждый заблуждается в меру своих способностей, так что и понятия о правописании у каждого свои. Грамматика больше не закон, а повод для творческой дискуссии. И речь совсем не об опечатках, неизбежных в любом деле, где нужно что-то быстро и много печатать. Просто кто-то пишет тире, вместо дефисов, и наоборот (зачастую не зная, в чем между ними разница). Кто-то считает, что союз «чтобы» пишется исключительно раздельно. А кому-то кажется, что любое наречие, если оно стоит в начале предложения, должно выделяться запятой.
Подобных примеров можно приводить сотни. Словно эпидемия, они перетекают с сайта на сайт, из статьи в статью, от журналиста к журналисту. Многие ли сегодня воспримут всю пронзительность одного гениального посвящения, написанного 20 лет назад Михаилом Жванецким? «И если вас не примут в институт, то не потому, о чем вы думаете! Кстати, потому, о чем – вместе или раздельно? Что ты скажешь? Получи два и думай дальше». А вы? Что скажете?
Культ незнаний стал трендом: почему наш век — эпоха воинствующего невежества
Ольга Кузьмина
Согласно исследованиям сразу нескольких групп западных ученых, начиная с 1970-х годов уровень IQ в большинстве стран первого мира медленно, но уверенно ползет вниз. У французов он сократился за последние десять лет на 4 пункта, у англичан и вовсе упал на 14 В числе возможных факторов, влияющих на снижение IQ, называют миграцию, снижение качества образования в школах и внутри семей. Но главная беда в том, что незнанием гордятся, и оно откровенно агрессивно.
Не знать — не стыдно, стыдно не хотеть знать. Так рассуждают те, кто учится всю жизнь, не просто не видя в этом ничего постыдного, а не представляя другого способа существования в этом мире. Каждый день для таких людей — это радостный повод узнать нечто новое, чем бы это новое ни было. Но голоса невежд в обществе слышны все громче. Более того: истинные невежды всегда ведут себя воинственно. Почему — обсудим с экспертами-психологами.
Интеллектуальная потребность
— Человек не может знать всего, это исключено. Мы можем обладать разной памятью, разным стремлением к познанию, — рассказывает психолог Владимир Ковалев, — но общий вектор развития, позволяющий человеку совершенствоваться, всегда направлен на получение знаний. Эта потребность — обогащаться интеллектуально — заложена в самой человеческой природе, поскольку знания всегда обладают функцией защиты. Человеку нашего века, как кажется, не обязательно знать очень многое — у него под рукой гаджеты, которые, заблудись он паче чаяния в лесу в какой-то немыслимой ситуации, подскажут, где север и юг, выведут на тропинку благодаря системе GPS и даже помогут определить, съедобные ли встретились ягоды. Те же гаджеты подскажут ответ на любой вопрос — дадут определение незнакомого слова, перескажут «Преступление и наказание». Но собственная «корзина» при этом остается пустой. И если происходит перебой с электричеством и гаджет разрядится, то что? Ни-чего. Я намеренно заостряю ситуацию. Но раз в жизни электричество кончается.
Знание не идеально, не конечно, оно «завершаемо». Любой выпускник вуза «заряжается» знанием не более чем на пять лет, после чего, если не будет развиваться и напластовывать на полученные знания новые факты, данные и открытия, он начинает неизбежно отставать от времени. Поэтому знание, объясняет Ковалев, это не константа, хотя базовые кирпичики у него есть точно, это способ познания мира.
— В чем ценность качественного научного образования, талант лучших педагогов? В том, что они учат последователей овладевать научным методом познания мира, который позволяет не зацикливаться на том, что знаешь, а постигать мир и в дальнейшем, используя все возможности его познания: анализ, синтез, переход от абстракции к обобщению, аналогии и моделирование, описание, измерение и бог весть что еще. Без этого метода любые полученные знания девальвируются со временем и превращаются в пыль, — объясняет Владимир Александрович. — Но и это понимают не все. У нас произошла подмена: под знанием начали понимать наличие корочки некоего учебного заведения в руках. Но есть разные понятия — образование, просвещение, интеллектуальность. Они варятся в одном бульоне и насыщают друг друга, однако различны. Именно научный метод познания мира позволяет гуманитариям, не знающим технические науки, иметь о них некое представление — как о части мира, а физикам — знать некий толк в гуманитарных дисциплинах, любить поэзию, то есть быть не такими, как лирики, но никак не противоречить. Мир человека развивающегося объемен, ярок и открыт к получению новых впечатлений, поэтому там нет места скуке и ханжеству, там не стыдно сознаться в незнании и нет нужды делать вид, что ты — в курсе всего.
— Когда-то наличие одного высшего образования автоматически переводило человека фактически в элитарную среду. Два высших образования были редкостью и, по большому счету, не приветствовались, — рассказывает психолог Ирина Бестемная. — Скорее приветствовалось другое — наличие некоего специального образования, полученного до вуза, и непосредственного высшего образования, наложенного на специальное, как масло на бутерброд. Срастаясь, два эти знания делали человека специалистом. Сейчас у нас люди получают по семь высших образований, благо учиться есть где, особенно если есть деньги. Учатся до тридцати пяти, а то и до сорока! Результат известен — полученные знания «утекают» из человека, становятся неактуальными, а он, лишенный способа научного познания мира, пребывает в иллюзии своей «мудрости». Такие люди, уверенные в своей значимости, составляют одну из подгрупп сообщества невежд. Они уверены, что знают все, на деле не зная ничего. Другая группа — те, кто ничего не знают и знать не хотят.
Увы, культ незнания популярен среди молодых людей. Отрицая багаж знаний прежних поколений, они уверены, что прежние знания ничего не значат. «Если ты такой умный, то отчего такой бедный» — это, с одной стороны, неплохой укорот для выскочек, с другой — слоган тех, кто «исповедует» культ незнания.
Увы, соглашаются психологи, возразить любителям этой фразы трудно: к сожалению, в жизни высокая зарплата далеко не всегда прямо пропорциональна уровню полученных знаний и интеллектуальности. Однако психологи отмечают тенденцию: громче всех критикуют все происходящее в их жизни и собственную зарплату именно воинствующие невежды.
— Для воинствующих невежд характерно так называемое мозаичное восприятие мира: они нахватались представлений о нем по кусочкам и полагают, что изучили Вселенную, — рассказывает Ирина Бестемная. — Более того, они уверены в своей образованности и крайне болезненно реагируют на сомнения окружающих в их компетенции. И я бы добавила к уже сказанному коллегой следующее. Невеждой становится именно тот, кто, возможно, когда-то и обладал знаниями, но вследствие гордыни, самообмана и искажения реального представления о себе остался в глубоком прошлом, безнадежно отстав от существующего на данный момент миропорядка. Если такой человек умудряется заступить на начальственную должность — подчиненным приходит «хана»: их будут учить правильной жизни в реалиях давно минувших дней. Как правило, это приводит к конфликтам, напряжению в коллективе, что печально. Впрочем, большинство начальства все же не таково, и ему впору посочувствовать: кадровая проблема нарастает повсеместно. Один из моих клиентов, которому я оказывала помощь как практикующий психолог, обратился ко мне за помощью на фоне депрессии, начавшейся у него после того, как он понял, что не в состоянии омолодить коллектив новыми, но реально знающими кадрами.
Кроме того, есть еще особая категория людей, которые при полном незнании будут агрессивно доказывать свою правоту по любому вопросу, причем делать это с видом знатоков, агрессивно, что называется, с пеной у рта, лишь потому, что они больны нарциссизмом, и их воинствующее невежество — производная от их психического состояния.
Пыль в глаза
Разный багаж знаний и разный образовательный ценз — это нормально. Мы не одинаковы, но мир интересен своим разнообразием. Истинно великий человек никогда не унизит своим всезнанием незнающего, но с удовольствием протянет ему руку помощи. Выскочка-самодур — затопчет именно знающего: незнание агрессивно и болезненно боится обнаружения. В прежние времена интеллигенция представляла собой неширокую, но плотную прослойку, особый социальный слой, обладавший, как говорят Ковалев и Бестемная, способностью к постоянному обновлению знаний. Давно ясно, что образование само по себе знаний не гарантирует. Но научный метод познания подменила псевдодоступность знаний: чтобы узнать что-то, вам уже не нужно идти в библиотеку, достаточно ткнуть кнопочку на сотовом телефоне. Полученные знания будут поверхностны, но создадут иллюзию информированности. А как сладко от этого поврежденному самолюбию!
— И этих данных будет вполне достаточно для ППГ — «пускания пыли в глаза». Создание видимости интеллектуальности — вот что страшнее незнания! Я сталкивался в интернете просто с опасной безграмотностью, — рассказывает Владимир Ковалев, — которая преподносится как плод серьезных размышлений! А не так давно мой друг-филолог Анатолий Кострицын просто бился в истерике, обнаружив на одном из форумов серьезную дискуссию о том, что латынь произошла от. русского языка! Все мы любим родину, но. А там все было с доказательствами, умозаключениями дилетантов, раздувшимися до невероятных размеров, и в обсуждении участвовали сотни людей. Когда филолог начал спорить, его «забили» агрессией.
— Бог нашего времени — Википедия, — констатирует Ирина Бестемная. — На самом деле это прекрасное изобретение, позволяющее мгновенно, за считаные минуты, получить сжатое поверхностное представление о сути вопроса. Вы не знаете, кто такой Васко да Гама? Забыли? Вам интересно прочесть, чем был знаменит Фома Аквинский? Открываем и читаем. Мы не узнали ответа на вопрос, отчего имя да Гамы вошло в историю, не прониклись восхищением гениальностью и глубиной размышлений Аквинского, но получили некое представление о вопросе. Первый — путешественник эпохи Великих географических открытий, второй — авторитетный католический религиозный философ, связавший христианское вероучение с философией Аристотеля и сформулировавший пять доказательств существования Бога. Все, точка. Как он это сделал? Каким был Васко да Гама? Мы не знаем больше ничего, захотим узнать — начнем читать Аквинского и искать на карте схему похода да Гамы. Но для некоторых людей полученных наскоком сведений достаточно для того, чтобы сдвинуть брови и начать изображать интеллектуальность.
Можно ли считаться образованным человеком, не зная, кто такой Аквинский, задается вопросом Ирина Бестемная. И отвечает — да, можно. Но истинно образованный человек никогда не скажет, что для получения таких сведений достаточно «инфы» Википедии, а невежда еще и поспорит о том, так ли уж Аквинский велик.
— Пробелы в образовании латаются и легко прощаются. Не прощается имитация образованности, прикрытая агрессивностью, и непонимание, что цепочка незнаний рано или поздно приводит к катастрофическим ошибкам.
Курс на упрощение и его плоды
Толстой и Достоевский на 20 страницах, краткий курс истории мира на 25… На воинствующих невежд сегодня работает индустрия, уверены специалисты. Но попытка «облегчить жизнь» захлебнувшемуся в информпотоке поколению оказалась медвежьей услугой, приведя к печальным результатам. Дело не в неверной расстановке приоритетов, а в тотальном непонимании многими разницы между знаниями истинными и поверхностными, интеллектуальностью мнимой и настоящей. Неоднозначную роль в этой истории сыграли тесты на определение IQ — интеллектуального уровня.
— Серьезные тесты на определение уровня интеллекта весьма непросты, над их составлением работают серьезные ученые. Коэффициент вычисляют на основании, например, классических тестов Айзенка, объективны и интересны тесты Векслера, Равена и Кеттелла. Мнимые тесты, заполонившие сетевое пространство, показывали высокие результаты, обольщая пользователей, — рассказывает Владимир Ковалев. — «Из какого материала был сделан Буратино? Из железа или из дерева? Из дерева? Ура, поставьте себе десять баллов. » Эти тесты не давали объективной картины, но человек, получавший в результате индекс IQ выше, чем у да Винчи, не мог не впасть в эйфорию…
Между тем интеллект — история особая.
— Понятие «интеллект» годами рассматривалось исключительно в одномерной плоскости, с исключительно когнитивной точки зрения, и даже правильный, научно обоснованный тест на IQ становился чем-то вроде тавро, татуировки, — рассказывает Ирина Бестемная. — А ведь на самом деле одно из лучших определений интеллекта звучит так: это «способность человека адаптироваться к окружающей среде, решая возникающие проблемы». Но в этом определении есть узкое место, которым могут воспользоваться апологеты культа незнания: в результате подмены понятий практические адаптационные возможности выдаются за интеллектуальность. Так создаются искаженные представления о мнимой образованности, уме, глубине.
— Увы, приходится констатировать, что воинствующее невежество затрагивает уже все стороны нашей жизни, крайне негативно отражаясь на уровне общественной культуры, — подытоживает психолог Владимир Ковалев. — И проявления этого невежества разнообразны. Например, нелепый креатив, с которым мы так часто сталкиваемся в обыденной жизни, — одна из сторон этой медали. Силясь выглядеть интеллектуальными и современными, люди порой выдумывают просто дикие вещи. Им кажется нормальным устроить дикие песни и пляски под окнами ветерана — якобы так поздравив его с Днем Победы, провести библиотечную акцию по нелепой теме. Недавно мне показали запись, сделанную учителем младших классов. Она предлагала обсудить тему вежливости, и по тексту было видно, что никакой разницы между невежеством и невежливостью она не видит! Напомню и относительно недавний конфуз: когда обсуждали названия аэропортов, один высокий военный чин рассуждал о Канте. Говорил он примерно так: все говорят: Кант, Кант, философ, а он унижался и на коленях ползал, чтобы ему дали кафедру в университете, чтобы он там преподавал, писал какие-то непонятные книги, которые никто из здесь стоящих не читал и никогда читать не будет. Нужны ли комментарии? Проблема в том, что это было сказано с агрессией и апломбом, хотя в данном случае — человеком явно образованным и весьма неглупым. Что уж там говорить о теории плоской Земли, да еще и премированной главной телепремией!
. Печально знаменитый пассаж «не читал, но осуждаю!» можно было бы избрать девизом воинствующего невежды. Наступательная самоуверенность, возводящая в культ пассажи «не знаю», «не собираюсь знать», «не знаю, чем и горжусь», нарастает. Это проявляется в разных областях — в оголтелом либерализме, готовом очернить все что угодно, в культрегерстве, не видящем разницы между профессионалами в искусстве и любителями. Воинствующее невежество встречает нас в церкви в образе прицерковных старушек, на свой лад трактующих слово Божье и вершащих по собственному почину суд над каждым в храм входящим. Но можно ли этому сопротивляться? Удивитесь, но психологи говорят: «да».
— Самое главное — с младых ногтей приучать детей именно к научному методу познания нашего мира. А начинается познание с любопытства, — поясняет Владимир Ковалев.
— Не просто «ой, бабочка!», а давай найдем ее в определителе! Не просто «закон Архимеда», а кто это, Архимед? Не просто «высокая гора», а как она называется. У нас есть шанс вспомнить, что когда-то знания ценились выше золота, — уверена Ирина Бестемная. — Увы, времена не выбирают, нам дано жить в эпоху тотальной информированности, технологий и повального невежества. Оно не должно становиться зоной комфорта, надо прививать детям чувство дискомфорта от незнаний. Как говорил философ Элвин Тоффлер, «невежами XXI века будут не те, кто не умеет читать и писать, а те, кто не умеет учиться, разучиваться и переучиваться». Но это можно исправить, было бы желание и объективная оценка себя.
КСТАТИ
Сегодня ученые выделяют несколько различных типов интеллекта. Американский психолог Говард Гарднер насчитывает их восемь: интеллект лингвистический и логико-математический, визуально-пространственный и музыкальный, натуралистический, телесно-кинестетический, внутрии межличностный. Интеллект — это набор знаний, навыков и талантов, делающих каждого человека при наличии глубины перечисленного уникальным и неповторимым. Чем ниже уровень каждого из слагаемых этой троицы, тем меньше полученная от их сложения сумма. В наше время, когда нарастает культ нарочитой индивидуальности, эта сумма, как правило, обратно пропорциональна агрессии.
В ТЕМУ
Психологи полагают, что существуют пять простых правил, позволяющих эффективно развивать интеллект: это любопытство, чтение, поиск нескольких путей решения различных задач, произведение в уме арифметических действий и запрет на пользование системами, упрощающими жизнь (онлайн-переводчиками, поисковиками, GPS).