цоб цобе что это такое простыми словами
Цоб-цобе, или как я правил парой волов. Проза
Вдруг впереди, прямо по ходу волов, я заметил глубокую расселину-овражек,так называемый «врез»,который действительно, глубоко врезался в берег.Ширина этого овражка на пути волов, была метра три-четыре. Я понял, что если волы не свернут влево, в сторону от реки, то мы все, вместе с телегой кувыркнёмся в этот «врез». Я очень испугался, схватил в повозке длинную хворостину и, с криком «Цоб-цобе», начал нахлёстывать правого вола по правому боку, чтобы он повернул влево, подальше от берега. Но волы продолжали идти прямо и только прямо.
А в результате моих криков и нахлёстываний, они пошли только чуточку быстрее, по-прежнему не теряя своей «важности».Тут я бросил хворостину, перестал кричать и хотел уже выпрыгивать из телеги.
Но волы, не дойдя метра два до овражка-«вреза», неожиданно вдруг сами остановились.Я хотел слезть с телеги, но сразу не смог, так как мои ноги меня, с испугу, не слушались. Наконец мне это удалось сделать. Тут я заметил подбегающего уже Егора. Он, по-видимому, видел все мои «художества», но не успел вовремя догнать телегу и тоже был напуган.
Ругнувшись сначала, в сердцах, на меня матом,он затем спросил меня, как всё произошло, почему волы пошли. Пришлось ему всё рассказать.
Егор выслушал меня, а потом сказал, что я неправильно давал команды волам.
Оказывается команда «Цоб-цобе»- это команда сразу обоим волам,чтобы они шли прямо вперёд, что они и делали по моей такой вот команде.
А чтобы волы поворачивали,команда даётся только одному из них. И каждый вол знает только свою команду и выполняет только её.
Всего три команды на движение.
Первая: Цоб- цобе», это команда сразу обоим волам-правому и левому. Поэтому оба они начинают одновременно двигаться и идут прямо вперёд.
Вторая: «Цоб», это команда только правому волу, он начинает двигаться и давить на левого вола, в результате чего повозка поворачивает влево.
Третья: «Цобе», это команда только левому волу, он начинает двигаться и давить боком на правого вола, в результате чего повозка поворачивает вправо.
«Цоб»-налево; Цобе»-направо; Цоб-цобе»-прямо. Всё очень просто. Надо просто не перепутать волов при их установке в упряжку под ярмо.
. Дома об этом происшествии, я маме тогда, конечно, ничего не рассказал, чтобы не волновать её и избежать какого нибудь наказания, или запрета на мою свободу.
Егор больше никогда меня с собой в поездки на волах не брал, хотя мог бы, ведь я больше бы так не оплошал,так как усвоил команды по управлению волами твёрдо и на всю жизнь! Хотя это мне больше никогда и нигде в жизни не потребовалось и не пригодилось.
* * * * *
* Фото из Интернета-это окраина сегодняшнего хутора Большенабатовский и река Дон. Сегодня хутор почти совсем опустел.(Как и все соседние хутора на Дону)
Сейчас здесь осталось всего несколько десятков старожилов хутора, стариков, доживающих свой век.
Цоб цобе что это такое простыми словами
Смотреть что такое «цобе» в других словарях:
ЦОБА (ЦОБЕ) — Оба (обе) цоба (цобе). Волг., Дон. Шутл. О двух одинаковых, очень похожий людях. Глухов 1988, 1988, 114; СДГ 3, 186. Ходить в цобах. Дон. Находиться в тяжёлом положении. СДГ 3, 186 … Большой словарь русских поговорок
цоб-цобе — цоб цобе, теизм … Орфографический словарь-справочник
цоб-цобе — цоб цобе/, м.еждом … Слитно. Раздельно. Через дефис.
Оба (обе) цоба (цобе) — Волг., Дон. Шутл. О двух одинаковых, очень похожий людях. Глухов 1988, 1988, 114; СДГ 3, 186 … Большой словарь русских поговорок
цоб-цобе — цоб цоб е, неизм … Русский орфографический словарь
Михайлов, Адриан Федорович — Михайлов А. Ф. [(1853 1929). Автобиография написана в мае 1926 г. в гор. Ростове на Дону.] Родился я 5 августа (ст. ст.) 1853 г. в станице Полтавской Кубанской обл. Тогда, насколько помнится, эта часть области, заселенная потомками переселенных… … Большая биографическая энциклопедия
Зарицкий, Иосиф — Иосиф Зарицкий ивр. יוסף זריצקי … Википедия
АРАМЕЙСКИЙ ЯЗЫК — язык семитской группы, получивший свое название от арамейских племен, заселявших Двуречье и Сирию ок. 14 в. до н.э. Племена эти в языковом и этнич. отношении были близки к народам древнего Израиля. Само слово «арамей» означает, вероятно, кочевник … Библиологический словарь
Беф — (Баит), т.е. дом. 1) Часто встречается в связи с названием места 2) или Тивхафа, город в Цобе, завоеванный Давидом (2 Цар. 8:8; 1 Пар. 18:8) … Словарь библейских имен
Цоб-цобэ
Из серии «Погружаясь в прошлое. «.
Сентябрьский день перевалил на вторую половину, и утренняя прохлада давно ушла. Пусть солнце уже не такое как летом, но прогретая земля еще хранит и отдает тепло. В степи стоит запах высохшей, выгоревшей от солнца травы. Ветер колышет белёсый ковыль и разносит по степи звуки: поют птицы, стрекочут кузнечики, где-то свистит суслик. А вот и он сам, резко встав серым столбиком, осматривается по сторонам. В стороне еще один столбик, чуть дальше поднимается третий зверёк. Вдруг один из них резко свистит, и все разом прячутся в норы: что-то их напугало.
А-а! По дороге движется повозка. Медленно шагают быки и плавно катится бричка.
— Цоб-цобэ,-кричит возница, подгоняя животных.
В бричке на постеленной соломе полулежит мужчина, с трудом борясь со сном. Сегодня он возвращается с мельницы, где удачно продал зерно. Всё хорошо, да уж больно медленно идут волы. Конечно, можно было запрячь коней и обернуться быстрее, но на быках больше увезешь. Вот и пришлось ему предыдущую ночь провести в дороге. Да и коням отдохнуть надо дать, накануне целину пахали, а завтра опять в борозду.
— Цоб-цобэ! Мерно вышагивают быки, медленно катится телега. Сон берет своё, и мужик засыпает. Снятся ему те, о ком он много думает и вспоминает: родители. А ещё родная хата на Харьковщине, стоящая в тенистом саду. Ночью слышно, как за окном в палисаднике падают на землю спелые яблоки. Их, нарезав, днем сушат на солнце, на ночь убирают, и яблочный запах стоит в хате. Красота! Эх,этого яблочка бы сейчас! Да где ж его взять, если тут только ветер завывает вокруг хаты. Степь! Но дайте время, и здесь у моего дома будет сад, обязательно будет!
Не слыша голоса, быки останавливаются, возница просыпается.
— А ну, пошли! Цоб-цобэ! Так мы до дому николы нэ дойдэмо! Цоб-цобэ!
А дома, в Звонарях, в саманной белёной хатёнке ждёт его жена Катерина, старшие дочери Елена и Явдоха, четырехлетний сынок Сёмка. Ждут, небось, какие гостинцы привезет папка. Он проверяет узелок, лежащий рядом – вот они, покупки. Малы ещё детки, не помощники пока, но, даст Бог, вырастут.
Цоб-цобэ! Снова покачиваются перед глазами бычьи зады.
Затяжка, другая, задымили.
— Хорош табачок! Свой?
— Свий, прошлогодний. Новый ще на горище сохнэ.
— А доски для чего везешь? – Степан кивает на бричку.
— Пчёл хочу завести, улики за зиму сделаю. А весной куплю пару семей для начала.
— Дело хорошее.
— Хорошее. Дети сладкого просят, да и самим хочется.
Пока курили, успели упряжь проверить.
— Ну что, пора трогать.
— Пойихалы.
— Слушай, Дмитрий, а ты коней подковать сможешь?
— Так приезжай на следующей неделе.
— Договорились.
Цоб-цобэ!
Снова то ли лениво, то ли важно идут быки, ложится дорога под колеса брички. Хорошие мужики Прибы, из немцев. Своим хутором живут, скота много держат, мясом и молоком торгуют. Крепко живут. Ничего, будет и у нас с Катрей не хуже стадо, конюшня, только бы урожай продать выгодно. А руки на месте, всё сделаем.
Цоб-цобэ! Похрустывают камешки под колёсами, поскрипывает телега. Вдалеке на дороге появляется маленькая черная точка, постепенно растет и уже видно, что это скачет верховой. Мужик настораживается и уже подумывает о том, что, может, свернуть с дороги. Мало ли, кто это может быть. Вон на днях сосед Рубан вернулся домой с рубцом от нагайки вдоль спины. Не понравился он проезжему казаку, или дороги тому показалось мало, но маханул со всей дури. Хорошо, по лицу не попал. Встречаются и такие непутевые.
Цобэ, цобэ! Быки поворачивают вправо, освобождая одну колею.
Цоб-цобэ!
Что ж вы такие ленивые, мы ж до дому так не доедем сегодня, а у нас дел столько!
Мой дед, Дмитрий Афанасьевич Лембик, торопится домой, ему столько нужно успеть! Впрочем, какой он дед? Сейчас он просто молодой мужик, ему лет тридцать, тридцать с небольшим, и почти вся жизнь у него впереди.
Цоб-цобэ! Он едет и не знает, что успеет построить большой квадратный дом на берегу головатовского пруда и что рядом, как мечтал, посадит большой сад, в котором будут ему помогать подрастающие дети. Будет у него своя пасека, небольшой табун лошадей, коровы, овцы. Будет своя кузница, и пойдут к нему с заказами, как к лучшему кузнецу и плотнику в округе, земляки. Всё это будет. А пока он едет домой.
Цоб-цобэ! Поспешайте! Слегка подпрыгивает на кочках бричка.
И ещё он не знает, что через десять лет поскачут по этой дороге с винтовками за спиной то белые, то красные. И, спасаясь всей семьей, с трехмесячным Алексеем на руках, соберёт он вещи на подводы, и вместе с земляками уйдут они «в бега» в Еланский район соседней Саратовской губернии. Там будут стоять они то табором, то по хатам, хватанув страданий и болезней. А ближе к осени вернутся, чтобы успеть убрать остатки урожая, сохранить полуразграбленное хозяйство.
Цоб-цобэ! Хлопает кнут и быки прибавляют хода.
Не знает он, насколько тяжелы, холодны и голодны будут военные годы, и что на его уже немолодые плечи ляжет забота о семьях близких, что через 60 лет после войны его внуки и внучки, хлебнувшие военного детства, станут со слезами на глазах благодарно вспоминать его и бабушку. Будут помнить они всю жизнь, как холодными и голодными вечерами в сенях топали валенки, в дверь входил дед и, со словами: «Мы пойилы и лэглы спать. А я лэжу и думаю: а воны ж там голодни»,- доставал из-за пазухи котелок. Запомнят они вкус бабушкиных хлеба и супчика, дедушкиных меда и дынек. Будут вспоминать, как вернувшись из семьи старшей дочери скажет: «Телка резать надо. Диты пухнуть началы». Зарежут месячного теленка, раздадут мясо, а ведь так нужно было вырастить его на следующую зиму.
Цоб-цобэ!
Через 45 лет болезнь свалит его, казалось бы, не знавшего устали, с ног. Не в силах терпеть боль, уйдет он в дальний сарай и не будет подпускать к себе близких, чтобы не видели они его мучений. А в последний день попросит перенести себя в хату, уложить поудобнее и умрет. Но перед этим успеет повиниться перед женой и попрощаться с детьми.
Всё это будет.
Всё это впереди.
А пока он просто едет домой.
Новое в блогах
Добрый волшебник Цоп Цобе
Далеко-далеко на Востоке, где-то на краю Монголии, в горах, которые сейчас называют Саянами, не далеко от огромного озера жил добрый волшебник Цоп Цобе. Был он из тех волшебников, что колдовали помогая местным жителям. Много было забот у волшебника. То он выводил заблудившихся путников на дорогу, то не давал попасть на обед волкам отбившейся от стада корове, то насылал стихии, чтобы люди по приметами догадывались о приближающихся несчастьях. А иногда он развлекался исполнением мелких просьб людей. Пожелает, к примеру, дряхлый старик в сердцах, чтобы закончилась засуха, Цоп Цобе посылает лёгкий дождик или, к примеру, кто-то пожелает чего не доброго кому, Цоп Цобе возьмёт и того-же самого сделает пожелавшему, но, правда, немного — чуть, чуть. Жил Цоп Цобе не плохо, он не пытался срывать звёзды с неба, как это делали другие более сильные волшебники, не ввязывался в авантюры, время от времени нарушавшие спокойную жизнь и добавляющие страдания к нелёгкой жизни слабых людей. Цоп Цобе не помогал разбойникам, не спешил исполнить все прихоти людей, старался не залёживаться в своей пещере, чтобы случайно не пропустить какое-либо событие или вовремя прийти на помощь. Цоп Цобе понимал, что очень быстро без его внимания люди будут во власти злых духов. К своему тысячному юбилею Цоп Цобе приобрёл славу доброго и справедливого волшебника. И всё шло своим чередом, пока в те места не прилетели на огромных белых сферах, напоминавших по форме груши, странные люди.
Необычные это были люди — очень высокие, худые, с белыми волосами и огромными голубыми глазами. Самое необычное было то, что никто по обе стороны света про них ничего не знал. Шаманы, маги, предсказатели, волшебники, духи и, даже, вездесущие демоны ничего про них не слышали, а только удивлялись и ссылались на великого дракона — наверное это его слуги. Цоп Цобе через особого демона спросил великого дракона кто эти люди. От дракона пришёл ответ, что он тоже ничего не знает, пока ничего делать не надо, только смотреть за тем, что пришельцы делают. А пришельцы всё больше удивляли Цоп Цобе. Они одевались в лёгкие тонкие одежды — коротенькие брючки и рубашки без рукавов, так, что открытым оставалось почти всё тело, а комары их не кусали. Сами они ничего не делали, только тыкали в дощечки с мелькающими картинками, а за них работали машины, которые Цоп Цобе принял было за зверей, но полетав поближе понял, что они не живые. Цоп Цобе не нравилось, что делали пришельцы. Не понятно было, зачем они копают глубокие пещеры под землю, зачем они опускаются на дно озера. А самым необычным было то, что они пытались чему-то научить жителей одной деревеньки на берегу озера. Они им показали как с помощью ветра, колёс и труб из бамбука поднимать воду из озера к рисовым полям и люди перестали бояться засухи, научили строить большие лодки, научили считать, научили записывать слова на дощечках, научили рисовать на скалах людей, зверей и деревья.
Как-то раз пришёл к нему в горы шаман и стал бить в бубен с просьбой защитить от пришельцев односельчан и особенно спасти Айгуль, за судьбу которой переживало всё село. Шаман просил напустить на пришельца диких зверей, когда тот пойдёт в тайгу, а для этого шаман пошлёт Айгуль к другому шаману, который живёт далеко в тайге и попросит того шамана притвориться больным, чтобы Айгуль поухаживала подольше за больным и не вернулась назад в село в срок. Цоп Цобе согласился.
Стоит-ли рассказывать, что все в селе забеспокоились почему нет так долго Айгуль. А больше всех беспокоился пришелец. И вот он идёт один в тайгу, потому, что он был молодой и сильный и совсем не боялся опасности, а там на него напал тигр и пришелец дрался с тигром с восхода солнца и до самой темноты. Пришелец одолел тигра, но сам очень сильно ослаб и не мог идти. Цоп Цобе удивился силе пришельца, его храбрости и не стал посылать ещё зверей, а наоборот, отогнал волков и рысей, чтобы пришелец погиб как достойный уважения воин. Так и возвратился Цоп Цобе к себе в горы обратно. А Айгуль почувствовала недоброе и, заметив, что больной шаман уснул, побежала в тайгу и там нашла умирающего пришельца. Не в силах сдержать слёз, Айгуль положила пришельца на ветки ивы его израненное тело и сколько было сил тащила пришельца через все таёжные овраги и поваленные деревья в лагерь пришельцев. Долго ей пришлось идти, она выбилась из сил и в другой раз, она сама погибла-бы в тайге, но мысли о пришельце не давали ей остановиться и, когда она дошла, то упала без сил.
Пришелец выздоровел. Он опять стал учить рисовать Айгуль и всех жителей села, но пришло время пришельцам улетать обратно туда, откуда они прилетели. Пришелец пошёл к родителям Айгуль и попросил руки их дочери, а те ответили, что Айгуль останется в селе. Тогда пришелец решил не улетать, женился на Айгуль и остался жить в селе. У них родились прекрасные дети, которые рисовали как пришелец и были добрыми как Айгуль и у них были голубые глаза. А комары стали кусать пришельца как и всех остальных — батарейка в отпугивателе кончилась.
Цоб-цобэ
Живя на хуторе Северо-Восточный, я ходил в школу во второй класс на хутор Юго-Западный – в семи километрах от нашего хутора, он был для нас вроде столицей: там и школа, и почта, и правление колхоза, а у нас – ничего. Вернее, я туда не ходил, а ездил вместе с другими на волах, которых нам, школьникам, выделил колхоз. Волов запрягали в просторную квадратную двуколку, и занимались этим старшие школьники, то есть четвероклассники. Двое из них, Тарас и Дмитро, просидев в разных классах не по одному году, были уже люди вполне солидного возраста. Утром мы собирались возле воловни, Тарас, или Дмитро, или оба вместе запрягали животных, мы забирались в повозку и – цоб-цобэ – отправлялись в долгий и скучный путь. Утром туда, а после обеда обратно. И все было бы хорошо, если бы не… Начну, впрочем, издалека.
Не знаю, как в других местах, а вот на Украине и на юге России волы издавна были одним из самых распространенных и надежных видов транспорта. В тех краях, куда занесла нас эвакуация, волы были незаменимой тягловой силой. Конечно, колхозное и иное начальство, начиная от бригадира Пупика, ездило на лошадях. Но если надо было пахать или возить что-то очень тяжелое, если куда-то снаряжался обоз, санный или колесный, то обычно запрягали волов.
Вот типичная картина для тех мест. Два вола, вытягивая шеи, тянут арбу со стогом сена или соломы высотой с двухэтажный дом. Рядом идет погонщик, беззлобно постукивая по спинам и повторяя одно и то же: «Цоб-цобэ!»
Есть такое выражение – бессловесная скотина. Это, если в прямом смысле, именно про вола. Вол – самое работящее, неприхотливое и безропотное животное. Он ничего от своих хозяев не требует, кроме еды и воды. Больше ему ничего не нужно. Причем кормить вола можно чем попало. Есть сено – хорошо. Нет – сойдет и солома.
Лошадь по сравнению с волом аристократка. На нее надевают сбрую; часто нарядную, со всякими украшениями, побрякушками, колокольчиками. Ее покрывают расписной попоной. Ей дают пахучее сено, клевер, а по возможности и овес. А хороший хозяин и куском рафинада угостит. Да при этом погладит ей морду, потреплет холку, шею снизу потрет и посмотрит, как она улыбается. А еще ведь лошадь и купают, и чистят, и хвост расчешут, и гриву косичками заплетут, и челку подправят. Как-нибудь похоже обращаться с волом никому и в голову не приходит. Ну, бывает, иногда между рог почешут слегка, ему и это приятно, но смотрит он удивленно: с чего бы такая милость?
Вола ничем не балуют и ничем не украшают. Для него есть ярмо – две деревянных колоды, скрепленных железными штырями – занозами. Его к этому ярму надо только подвести, а уж голову он сам подставит.
Даже люди, управляющие лошадьми и волами, по-разному выглядят и называются. Лошадьми в давние времена правили кучера, ямщики в каких-нибудь тоже расшитых камзолах, в расписных рукавицах, в шапках нарядных. Про них слагались песни заунывные («Степь да степь кругом»), романсы лирические («Ямщик, не гони лошадей»). У волов же никаких кучеров-ямщиков нет. У них – погонщик. В длинном зипуне, стоптанных чоботах, в драном каком-нибудь малахае и с хворостиной в руке, сам по себе личность зачуханная и романсами не прославленная.
Наблюдая этой скотины повседневную жизнь, видя ее бесконечную рабскую покорность судьбе и погонщику, трудно и даже невозможно себе представить, что это существо не всегда было таким, что оно было готово к сопротивлению и даже бунту.
Ведь волы – это и есть те самые непокорные, гордые, самолюбивые до спеси быки, которые на испанских и прочих корридах сражаются до конца, не имея ни малейшего шанса на победу. Превращаясь в волов, быки утрачивают не только какие-то детали своего организма, но и лишаются некоторых свойств характера. И все же, даже оскопленные, они не сразу покоряются своим угнетателям. Они сопротивляются, они бунт уют, может быть, как никакое другое животное.
Бывает это обычно только раз в жизни, именно тогда, когда на вола впервые надевают ярмо.
Не на одного вола, конечно, а сразу на двух. Их запрягают летом в сани потяжелее, на сани накладывают груз или садятся для потехи несколько отчаянных мужиков (перед тем для храбрости изрядно принявших). Садятся для того, чтобы увеличить нагрузку. И вот тут-то как раз применяется не хилая хворостина, а кнут или, точнее, батог, длинный, туго сплетенный, тяжелый и смоченный водою, чтобы был еще тяжелее. Действуют воспитатели быстро, решительно и жестоко. Подвели волов к саням, надели обманом ярмо, волы сначала теряются, косят друг на друга недоверчивым глазом, топчутся на месте, а потом как задрожат да ка-ак рванут! И вот тут самое время для их учебы, для обламывания рогов. Тут сразу надо протянуть одного батогом и крикнуть ему «цоб!», протянуть другого с криком «цобэ!» и повторять это без конца, стараясь удержаться в санях, а это очень не просто.
Волы, еще полные силы и ярости, несут эти сани как легкую таратайку, кидаются из стороны в сторону, сметая что под ноги попадется или под полоз. Тут-то их и надо батогом, да покрепче, но без мата, а лишь со словами (чтоб только их и запомнили): «цоб» и «цобэ». Эти два слова, и никакие другие. Одного изо всей силы вдоль хребта батогом: «Цоб!» А другого тем же макаром: «Цобэ!» Звереют волы, не хотят терпеть ярма, пытаются его скинуть, мотают головами, шеи выворачивают, швыряют из стороны в сторону сани, несутся во весь опор, готовы растоптать, пропороть рогами все живое и неживое (кто навстречу попался, тот либо в сторону шарахается, либо на дерево влетает, как кошка), и кажется, сил у них столько, что никогда не успокоятся и никогда не остановятся. Но все-таки и воловья сила знает предел, уже вот бег замедлился, и дыхание шумное, и пена изо рта, а рука бьющего еще не устала. Шарах одного с захлестом промеж ро г – «Цоб!», шарах другого с потягом по хребтине – «Цобэ!», и вдруг волы остановились, задергались, задрожали и оба разом рухнули на колени. А пар из ноздрей валит, а пена у губ пузырится, а глаза еще красные, но в них уже не гнев, а покорность.
И это все. Учеба закончена. Теперь только дайте волам отдохнуть, а потом подносите ярмо, а уж головы они сами подставят. Бить их больше не надо. Не стоят они того. Да и бесполезно. Бежать все равно не будут, а шагом потащат столько, сколько осилят. Идут себе тихо-мирно, только покрикивай «Цоб» или «цобэ», или «цоб-цобэ», это смотря чего вы от них хотите.
А между прочим, самого главного я еще не сказал. Я не сказал того, что «цоб» и «цобэ» это, во-первых, команды. Причем, довольно простые. Если говоришь «цоб», волы поворачивают налево, «цобэ» – направо, «цоб-цобэ» – идут прямо. Во-вторых, Цоб и Цобэ – это не только команды, а еще имена. У всех волов есть только два имени: Цоб и Цоб э. Если опять же сравнить с лошадьми, то тех называют обычно как-нибудь ласково и по-разному. Буран, Тюльпан, Русалка, Сагайдак, Пулька, Крылатка, Весенняя – вот имена из нашей колхозной конюшни. И еще мерин по имени Ворошилов.
Так вот у волов никаких таких Буранов, Русалок и Ворошиловых не бывает. У них только или Цоб, или Цобэ, третьего не дано. И к этому пора добавить, что Цоб и Цобэ – не только имена, а и как бы исполняемые ими функции. И положение, которое они всегда занимают. А именно Цоб в упряжке всегда стоит справа, а Цобэ, наоборот, слева. В таком порядке все свое дело всегда понимают. Погонщик знает, что если надо повернуть налево, то следует стукнуть (несильно) стоящего справа Цоба и сказать ему: «цоб!». Тогда Цоб напряжется и толкнет плечом стоящего от него слева Цобэ, тот подчинится и волы повернут налево. А если направо, то Цобэ толкнет Цоба – и все получится наоборот. Точный, ясный, раз и навсегда заведенный порядок. Если его соблюдать, волы ведут с ебя безропотно и безупречно. А вот если нарушить порядок, то этого могут не потерпеть.
Именно такого нарушения я и оказался свидетелем, когда однажды мы, ученики, собрались после школы домой. Кому-то из наших умных возниц пришло в голову ради шутки поменять перед дорогой из школы Цобэ и Цоба местами. Сказано – сделано. Запрягли, поехали.
Уже когда мы садились в двуколку, было видно, что волы проявляют какое-то недовольство, нервозность. Смотрят друг на друга, перебирают ногами, мотают рогами, дрожат. Ну, сначала как-то двинулись и вроде бы ничего. Доехали до угла школы, а там как раз поворот направо. Тарас стукнул хворостиной левого быка и говорит ему: «Цобэ!» А тот не понимает, потому что он не Цобэ, а Цоб. Но его стукнули, и он пытается толкнуть того, кто стоит от него слева, а слева от него как раз никого нет. А Цобэ, слыша свое имя, пытается толкнуть того, кто стоит справа, но справа опять-таки никого. Потянули они друг друга туда-сюда, никакого поворота не получилось. Дмитро у Тараса хворостину выхватил, неправильно, говорит, управляешь, раз уж запрягли наоборот, значит, наоборот надо и говорить. Хочешь повернуть направо, говори «цоб!», хочешь – налево, кричи «цобэ!». Стукнул он опять Цоба по спине и говорит ему «цоб!», считая, что тот теперь вправо будет толкаться. Цоб направо не идет и опять толкает влево того, кого слева нет. А Цобэ хотя и упирается, но настоящего сопротивления оказать не может, он привык, чтобы его толкали, а не тянули. В результате двуколка наша поворачивает не направо, а как раз налево, как и полагается при команде «цоб», но при этом делает оборот градусов на триста шестьдесят с лишним. «Вот дурень! – рассердился Тарас. – Совсем скотину запутал. Дывысь як треба». Стукнул он палкой Цобэ и сказал «цобэ»! Цобэ сначала подчинился, пошел вправо, а там никого нет, тогда нажал на Цоба, опять стали крутить налево. А направо – хоть так, хоть так – не идут. Дмитро соскочил на землю, уперся в шею Цоба двумя руками. «Цобэ! – говорит ему. – Твою мать, Цобэ!» А Цоб свое дело знает и имя. И знает, что не для того он поставлен, чтобы толкаться вправо, а для того, чтобы толкаться влево. А Дмитро все в шею его упирается. И тут Цоб не выдержал, мотнул башкой и зацепил рогом на Дмитро телогрейку. Дмитро хотел его кулаком по морде, а Цоб развернулся и, чуть Цобэ с ног не свалив, пошел на Дмитро на таран. Дмитро прыгнул в сторону, как кенгуру. Цоб хотел и дальше за ним гнаться, но тут его осилил Цобэ и вся упряжка пошла направо. Волы двуколкой нашей чей-то плетень зацепили и частично его свалили, причем свалили с треском и треска этого сами же испугались. А потом от всего происшедшего непорядка вовсе озверели и понеслись. Мне повезло, я был среди тех, кто за борт вылетел сразу. Но другие еще держались. А волы бежали по хутору не хуже самых резвых лошадей. Бежали, шарахаясь то вправо, то влево. При этом снесли угол школьной завалинки, растоптали попавшего под ноги индюка, потом повернули и устремились прямо к колхозной конт оре. Бухгалтер по фамилии Рыба, как раз вышедший на крыльцо, кинулся обратно и захлопнул за собой дверь. Но испугался он зря – у самого крыльца волы крутанули вправо, перевернули брошенную посреди дороги сенокосилку, даже протащили ее немного с собой (потом она оторвалась), выскочили в степь и понеслись по ней зигзагами, разбрасывая в разные стороны своих пассажиров. Когда двуколка перевернулась, в ней уже никого, к счастью, не было. Волы в таком перевернутом виде, подняв тучу пыли, дотащили двуколку до соломенной скирды, в которую с ходу уперлись, и, не понимая, как развернуться, стали бодать солому рогами. Тарас и Дмитро, до смерти перепуганные, с трудом собрали раненых и ушибленных детей, а потом осторожно приблизились к волам. Те все еще проявляли признаки агрессивности, но наши переростки были переростки деревенские. Они в арифметике и грамматике разбирались не очень, но с животными управляться умели. Они волов кое-как перепрягли, и, удивительное дело, те опять стали тем, кем и были до этого: безропотной и покорной скотиной, которая, если не нарушать порядок, ведет себя тихо, мирно и смирно. Не без опаски мы заняли свои места в двуколке, Тарас стукнул палкой Цоба и сказал ему «цоб», а затем стукнул палкой Цобэ и сказал «цобэ». Волы поняли, что теперь все правильно, порядок восстановлен, каждый на своем месте, каждый при своем имени и – пошли вперед, напрягая свои натертые шеи, мерно перебирая ногами, передними, просто грязными, и задними, обляпанными во много слоев навозом.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Цоб-цобэ
Цоб-цобэ Живя на хуторе Северо-Восточный, я ходил в школу во второй класс на хутор Юго-Западный – в семи километрах от нашего хутора, он был для нас вроде столицей: там и школа, и почта, и правление колхоза, а у нас – ничего. Вернее, я туда не ходил, а ездил вместе с другими на
Цоб-цобэ
Цоб-цобэ Живя на хуторе Северо-Восточный, я ходил в школу во второй класс на хутор Юго-Западный – в семи километрах от нашего хутора, он был для нас вроде столицей: там и школа, и почта, и правление колхоза, а у нас – ничего. Вернее, я туда не ходил, а ездил вместе с другими на