церковь для чего нужен
Зачем вообще нужна Церковь? Разве нельзя верить «в душе» и общаться с Богом без посредников?
Приблизительное время чтения: 4 мин.
Начнем с того, что Церковь не человеческое изобретение, не корпорация специалистов, присвоивших себе право эксклюзивных посредников между Богом и миром. Церковь — это все мы во главе с Богом. Церковь основана Самим Господом Иисусом Христом для того чтобы люди и после завершения Его земной жизни, Воскресения и Вознесения могли оставаться в единстве с Ним, быть сопричастными иной, Божественной реальности. В Церкви действует Дух Святой, Который сошел на апостолов в день Пятидесятницы. Это воздействие продолжается и в наши дни. Оно осуществляется не абстрактно и теоретически, а через таинственную (т. е. воплощаемую в таинствах, богослужении, взаимообщении верующих) сторону бытия Церкви. «Верить в душе» — значит сознательно отлучить себя от канала богообщения, дарованного людям самим Богом.
Таким образом, Церковь не посредник; Церковь — это мы сами, народ Божий. Через Господа нашего Иисуса Христа Бог устанавливает с людьми (с теми, кто отзовется на проповедь Евангелия покаянием и верой) очень близкие, доверительные отношения. Библия сравнивает эти отношения с усыновлением, браком или подданством. Как говорит апостол Павел, все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (Гал 3:26–27). Это усыновление вводит нас в Божию семью, и невозможно быть своим Богу и чужим Его людям. Поэтому Священное Писание не знает такого явления, как «одинокая вера» или «вера в душе»; христианин — это всегда член общины, собрания верных, принадлежность к которому начинается с Крещения и знаменуется участием в таинствах.
Само понятие Церкви заключает в себе несколько значений. В русском языке мы используем это слово как для обозначения здания, в котором совершаются богослужения, так и для крупных христианских сообществ — например, Русская Православная Церковь. У этого же слова есть еще и высший мистический смысл: в Новом Завете Церковь называется Телом Христовым, глава Которой сам Спаситель (см. 1 Кор 12:27; Еф 4:12). В греческом же языке, который стал основой христианского богословского лексикона, существует несколько определений церкви. Так, греческое слово το κυριακόν (kyriakon) употребляется по отношению к церковному сооружению, А словом ἡ ἐκκλησία (ekklēsia) — от глагола ἐκκαλέω (ekkaleō), что значит «призывать» — обозначали церковь как собрание людей, призванных Богом к Себе из разных племен, народов, социальных и возрастных групп. Вхождение в это собрание означает отказ от эгоистического существования, решимость вступить на путь духовного возрастания под началом Самого Христа, жизнь на основе веры и любви к Богу и ближним.
Вести такую активную духовную жизнь исключительно «в душе», без благодатной поддержки, которая дается нам в церковных таинствах, практически невозможно. Среди таинств особое место занимает Евхаристия, которую установил Сам Иисус Христос во время Тайной Вечери перед Своими крестными страданиями. В этом таинстве верующие под видом хлеба и вина причащаются Тела и Крови Спасителя, который четко сказал: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин 6:53), потому что ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ин 6:56). Тут «веры в душе» явно недостаточно. Если мы верим во Христа и доверяем Его словам, то участие в таинстве Евхаристии для нас обязательно. Если же мы не хотим выразить нашу веру таким образом, значит, ее у нас нет.
Нередко люди смущаются от того, с чем они сталкиваются, приходя в храм. Они ожидают увидеть совершенно иную жизнь, чем то, что их окружает в мире, ощутить какую-то особую атмосферу, любовь и чистоту, а вместо этого могут нарваться на хамство, услышать замечания в свой адрес. Кого-то возмущает, что в храме продают свечи, берут деньги за требы. С церковью связано много разных суеверий. Где же тут Христос? Очень хорошо ответил на этот вопрос один известный московский священник, сравнивший Церковь с Голгофой, на которой были собраны самые разные люди: разбойники, воины, фарисеи. На первый взгляд, могло показаться, что Христа там нет — даже апостолы разуверились, испугались и убежали. Но на самом деле Христос, поруганный и распятый, был в центре этого ужаса, а с ним Богородица, апостол Иоанн, жены мироносицы. Бог был там, хотя увидеть его было очень трудно.
Прийти в Церковь и остаться в ней — значит выразить свою веру и любовь к Богу. Это непросто и требует от человека усилий. Нужно серьезно духовно потрудиться, чтобы за внешней человеческой суетой рассмотреть Христа. Но оно того стоит, потому что результатом такого духовного подвига станет ни с чем не сравнимое ощущение присутствия Божьего, духовного единения с ближними, воссоединение с Тем, кто является источником жизни, обретение подлинного счастья.
Для чего нужна Церковь человеку?
протоиерей Александр Глебов
Сегодня на вопрос: «Являетесь ли вы верующими человеком?», большинство людей отвечает: «Бог у меня в душе и посредники мне не нужны». Как Вы прокомментируете то, что Церковь, в массовом сознании, изымается из веры в Бога?
Вопрос очень актуальный. В первую очередь подобный вопрос проистекает из непонимания многими людьми функции Церкви, ее назначения. Сегодня вопрос о Церкви – это, в первую очередь, вопрос о церковной культуре, о церковных праздниках, о святых. Люди более просвещенные могут поразмышлять о христианской философии и истории. Но крайне редко вопрос о Церкви касается сущности самой Церкви. Несмотря на количество храмов и количество людей, относящих себя, хотя бы по факту своего крещения, к православной вере, вопрос о том, что такое Церковь и, собственно, для чего она нужна, для многих сегодня остается открытым. Неправильное понимание Церкви часто приводит к ее критике. Представление людей о Церкви не тождественны тому, чем Церковь является на самом деле. Поэтому, прежде чем ответить на Ваш вопрос, надо сказать несколько слов об онтологической природе Церкви и о ее назначении. Господь основал Церковь с одной единственной целью – продолжать то дело, ради которого Бог пришел в этот мир, стал человеком, пострадал, умер и воскрес: дело спасения людей! Ведь Богочеловека Иисуса Христа мы так и называем – Спаситель. Богословский термин «спасение» очень отличается от того, что мы называем спасением в нашей повседневной жизни. Когда мы употребляем слово «спасение», то имеем в виду избавление человека от какой-то опасности. Например, врачи спасли больного, то есть сохранили ему жизнь, вылечили его и так далее. Это всем понятно, а вот Священное Писание и вслед за ним христианское богословие говорит о спасении в ином ключе.
В Таинствах Церкви человеку дается дар благодати. А в чем состоит вклад самого человека?
От человека в деле спасения требуется одно – вера. Здесь следует дать пояснения, потому что у нас само понятие веры претерпело некую инфляцию. Верующим себя называет человек, который признает бытие Бога. Если мы понятие веры ограничим только такой характеристикой, тогда нам придется признать дьявола самым верующим существом на свете, потому что он, в отличие от людей, никогда не сомневался в существовании Бога. Понятие христианской веры значительно глубже. Верующий человек – это человек, безгранично доверяющий Богу. Доверяющий тому, что все то, что Бог посылает в его жизни, направлено к его конечному благу, направлено к его спасению. Именно этот аспект нашей веры подвергается наибольшим сомнениям, потому что Бог нам посылает не букеты роз. Бог своим последователям посылает крест и иногда этот крест очень тяжелый. Принять боль, страдания, испытания, как милость Божию, как Его любовь, как Его заботу, как нечто, ведущее к чему-то большему, – это невозможно. Это невозможно ни силой человеческого ума, ни человеческой логикой, ни нашими представлениями о справедливости или о сострадании. Это возможно только верой, только безграничным доверием Богу, что Бог своим промыслом таким образом ведет человека к вечному спасению. Вера – это и дар, вера – это испытание, вера – это борьба. Иногда люди, которые заявляют о своей вере, просто не понимают, о чем они говорят. В лучшем случае они имеют в виду, что, в отличие от атеистов, они признают наличие в мире высшей силы, которая называется Бог, но этим вся их вера исчерпывается.
Отец Александр, как Вы думаете, чего люди ждут от Церкви сегодня?
Люди ждут от Церкви того же самого, чего от Христа ждали Его современники: помощи и чуда. Если вспомнить евангельскую историю, то народ шел за Христом тогда, когда Христос каким-то образом участвовал в их жизни, помогал им. Например, совершил чудо умножения хлебов, накормил пять тысяч человек, и на следующий день эта толпа хочет провозгласить Его царем. Воскресил Лазаря – на следующий день восторженный народ встречает Его в Иерусалиме как Мессию. Но когда Он стал говорить, что пришел в этот мир не для того чтобы решать какие-то их проблемы, а чтобы дать им вечное спасение, и что царем Он не собирается быть, потому что Царство Его не от мира сего, – Он тут же стал никому неинтересен и Его отправили на Крест. То же самое происходит в отношении Церкви. Если человек чувствует какую-то помощь от Церкви, какую-то выгоду, тогда он согласен верить, ходить в храм, исполнять какие-то церковные предписания. А если, кроме обещания вечного спасения, никакой ощутимой помощи он не имеет, то он просто не видит в этом никакого смысла. За годы своего служения я постоянно общаюсь с людьми, которые приходят в храм и спрашивают, что нужно сделать, чтобы решить какие-то свои проблемы. Проблемы, связанные со здоровьем, с личной жизнью, с профессиональной жизнью и многие другие. Они спрашивают, кому надо молиться, кому ставить свечи, но ни разу я не встречал человека, который бы пришел в храм и спросил: «Что нужно сделать, чтобы обрести вечную жизнь?» Получается парадокс: люди приходят в Церковь и пытаются решить то, что Церковь не решает, а тот единственный вопрос, ради которого надо приходить в Церковь и ради которого Господь основал Церковь, вопрос вечного спасения – он так и остается самым невостребованным.
ведущая: Марина Лобанова
Духовно-просветительский телепроект «Слово»
Зачем нужна церковь?
Сокровенный дневник Адриана Пласса
«Зачем нужна церковь?» – этот, казалось бы, странный для верующего вопрос, не так прост, как кажется. Попробуйте поспрашивать своих знакомых, и вы получите очень широкий спектр мнений о том, что такое церковь и о том, зачем она нужна христианину.
Систематическое богословие достаточно подробно рассматривает природу и функцию Церкви. Вероятно, журнальная статья не лучшее место для несколько тяжеловесных научных определений, поэтому, постараюсь кратко и, по возможности, наглядно представить своё понимание того, как должна соотноситься жизнь верующего, его отношение с Богом и понимание себя, как части Церкви. На мой взгляд, это можно было бы выразить в четырёх пунктах.
1. Личная вера и общение верующего с Богом.
2. Осознание себя, как члена поместной общины, где представлены разные люди. Причём с некоторыми могут быть разные точки зрения по ряду вопросов.
3. Понимание того, что община является частью той или иной деноминации, где также есть определённый «разброс мнений».
4. Признание своей деноминации, как части Вселенской церкви, куда входят верующие и из других христианских деноминаций.
Совокупность всех четырёх положений – это признак здорового христианства. К сожалению, бывает так, что один из перечисленных элементов игнорируется. Или же наоборот – выбирается лишь один, а всё остальное представляется неважным и даже ненужным. Так, например, можно быть и активным членом церкви, и хорошо разбираться в вероучении своей деноминации, и признавать опыт других церквей, но при этом, игнорировать пункт номер один. В этом случае, всё остальное едва ли имеет смысл. Кто-то, наоборот, склонен возводить в абсолют первое положение, заявляя, что всё остальное не является таким уж необходимым. Это нередко приводит к утверждениям типа «главное иметь Бога в душе, а никакие церкви мне не нужны – там одна фальшь». Есть те, кто склонен игнорировать третий или четвертый пункт, ограничивая всю Церковь рамками своей общины. Это ведёт к очень узкому пониманию христианства и, в конечном итоге, к тому, что принято называть «сектантством». Выпадение любого из четырёх звеньев этой цепочки, рано или поздно, сказывается и на других звеньях.
Время от времени в жизни верующего человека случаются периоды, когда ему, например, очень хочется побыть одному. Это нормальное, и даже необходимое, явление, если оно не перерастает в желание остановиться, например, на первом из четырёх вышеперечисленных пунктов, проигнорировав все остальные (или какие-либо из них). Почему это происходит? Находясь в церкви, мы вынуждены встречаться с людьми, с которыми, зачастую, встречаться нам не очень хочется. Ничто не может так ранить нас, как могут это сделать люди, с которыми мы общаемся. Именно здесь мы можем получить такие болезненные раны, которые нам не нанесут ни в каком другом сообществе людей. Как известно, чем ближе человек, тем болезненнее может быть нанесённая обида. Если мы называем кого-то братом или сестрой, не просто соблюдая формальный обычай обращения, а осознавая его именно таковым, то это, с одной стороны, дает нам возможность понять, что мы вместе, а с другой, что в нашем окружении становится больше тех, кто может ранить нас особенно больно.
Многие христиане, к какой бы деноминации они не относились, могут вспомнить людей, которые так и не смогли пережить обиды, зачастую совсем незаслуженные, которую им нанесли их же братья в родной общине. Некоторых эти раны заставили быть более закрытым, осторожным и научили держаться, на всякий случай, подальше от единоверцев, а кого-то и вовсе подвинули к тому, чтобы уйти из церкви. Кроме того, именно находясь внутри церкви, мы ярче всего видим все её недостатки, ошибки. Причём ошибки признаются церковью всегда очень неохотно. Во многом поэтому появляется желание отойти немного «в сторону» от всего этого, «уйти в «автономку»», оставаясь при этом, как нам кажется, один на один с Создателем, минуя ненужные «учреждения».
Существуют две крайности. Первая заключается в том, что Церковь объявляется ненужной бессмысленной организацией, время которой ушло. Вторая – провозглашение безошибочности Церкви. Некоторое время назад в нашей стране в ходу было утверждение, что партия не может ошибаться. Отдельные её члены, конечно, могут, но вот сама она нет. Этот штамп, к сожалению, часто применяется и в отношении Церкви. Это мне представляется совершенно неправильным. Не только отдельные члены и лидеры могут ошибаться, ошибается, и иногда весьма серьёзно, и сама церковь. Важно уметь, с одной стороны, видеть ценность Церкви как Тела Христова и, одновременно, не бояться признавать ошибки, которые она (то есть и мы) допускает, признавая их открыто.
Мы имеем чудесное обещание о том, что даже врата ада не смогут одолеть Церковь. Но это не значит, что решения, которые принимаются Церковью, будут всегда правильны. Означает это совершенно другое – даже не смотря на наши ошибки (иногда очень серьёзные), Бог, по милости Своей, будет хранить её. Один этот факт, как мне кажется, даёт нам понять, как много значит Церковь, насколько она важна.
На недостатки можно смотреть по-разному. Позволю себе привести пример из совсем не христианского произведения – из старинной, сатирической книги Джованни Боккаччо «Декамерон». Автор рассказывает о неком еврее. Его друг, христианин, много сил прилагал к тому, чтобы тот уверовал во Христа и вошёл в лоно Церкви. В один прекрасный день Авраам (так звали этого еврея) объявил своему другу, что решил взвесить все «за» и «против» этого предложения и отправляется в Рим, чтобы увидеть Церковь поближе, познакомиться с жизнью тех, кто представляет Церковь на земле. Друг-христианин опечалился, так как понял, что тот увидит много негативных вещей, которые, скорее всего, отпугнут его от Церкви. Спустя какое-то время, Авраам возвратился в Париж и, к удивлению друга, заявил, что принял решение стать христианином. На вопрос о том, что подвигло его к такому решению, он честно рассказал о том, что, прибыв в Рим, не увидел ни в одном из клириков ни святости, ни благочестия. Поведал он и о том, что нашёл в Церкви ужасные пороки – любострастие, обжорство, зависть, гордыню. Вывод же Авраама был таков – если пастыри делают казалось бы всё, чтобы разрушить Церковь, в Церкви гнездятся пороки, но при этом вера христианская живёт и расширяется, то как же велик должен быть Бог, чтобы Духом Своим Святым сохранять её!
Зачем нужна Церковь? Стоит ли рисковать своей верой, подвергая её испытаниям, связанным с пребыванием в Церкви среди таких же грешных людей? Почему бы не ограничиться абсолютно «автономным», индивидуальным хождением пред Богом? На первый взгляд может показаться, что в этом случае ни что и никто не сможет отвлечь нас от общения с Всевышнем, от познания Его воли. Частично это так, но, познавая Бога, изучая Писание (пусть и индивидуально) не предвзято, мы не сможем игнорировать то, что Церковь создана Богом, дорога Ему и необходима нам. Слово «общение» вообще кажется мне одним из ключевых слов в христианстве. Можно сказать, что это религия (хотя многие не любят употреблять это слово) общения. Общение происходит внутри Троицы, Бог общается с человеком, люди общаются между собой. Безусловно, общаясь, мы рискуем тем, что когда-то нам будет больно из-за того, что нас могут совершенно неправильно понять, а то и предать, и ранить в самое сердце те, кого мы называем братьями и сёстрами. Придя в церковь, мы рискуем увидеть там много того, для чего самым мягким словом будет «ошибка». Можем ли мы уже сегодня понять всю глубину этого замысла Творца, Создавшего и Сохраняющего Церковь? Вероятно, нет. Но одно можно сказать уже сегодня. Избегая риска, который сопутствует общению и пребыванию в Церкви, мы лишаем себя и того наслаждения, которое оно может дарить. А разве Бог обещал, что риска в нашей жизни не будет?
В последние часы пребывания на земле, Христос собрал Своих учеников на тайную вечерю. Он призвал их быть вместе, оставил заповедь причастия, сказав при этом, что однажды будет пить с ними вино в Царстве Отца (Матф.26:29). Можно, конечно, и избегать риска, связанного с общением и с пребыванием в Церкви. Но кто не рискует, тот не пьёт новоё вино в Царстве Божием!
Зачем нужна Церковь?
Сегодня поговорим о том, зачем ходить в Церковь, если можно молиться дома. Я буду объяснять это на примере картошки. Просто я из Беларуси, и мне так проще.
Картофельная экклезиология (Бульбословие)
Мой папа из деревни. Поэтому в конце августа мы ездили к бабушке копать картошку. Однажды я спросил: «Зачем? Её ж можно купить в магазине». Папа ответил, что это свойская, и такой в магазине не купишь. Но меня это мало убедило.
Тогда я спросил у бабушки, и она сказала: «Унучак, я яе саджу, каб вас збіраць, а не бульбу. Лянь – поўная хата!» У бабушки было пятеро детей. Добавьте сюда невесток, зятей и внуков, и вы представите наш «кагал». Мы все жили в одном городе, но вместе собирались только в деревне.
В тот день я стал настоящим беларусом, т.к. понял, в чем смысл картошки. Она нужна не для того, чтобы её собирать, а для того, чтобы собираться.
Удивительно, но Церковь в этом смысле очень похожа на картошку. В Евангелии она обозначается греческим словом «экклесия», которое переводится как «собрание». Т.е. Церковь – это собрание. А для чего нужно собрание? Правильно, – чтобы в него собираться.
Не важно — где. Важно — с кем
А вот если вы спросите меня: «Зачем собираться всем вместе, если Бог у меня в душе?» — я вас побью. Просто у меня рефлекс с детства.
Как-то у моего друга был день рождения, и он ходил по двору и всех звал: «Приходи ко мне. Будет торт». Но один ляпнул: «Не, у меня дома торт». В тот день мы удалили его из друзей. А заодно и пару зубов.
Бывают такие люди, которые в упор не понимают, что мы собираемся с друзьями не «зачем», а «потому что». Потому что это классная компания. Потому что нам хорошо вместе. В Церковь, т.е. в собрание, мы приходим потому, что мы хотим встретиться с теми, у кого в душе такой же Бог, как и в моей. Потому, что я, мой ближний и наш Бог – это классная компания. И если ваша вечеринка не похожа на эту – даже не думайте меня звать!
Лучше вы к нам
Никогда не поймут смысла сказанного те, кому важны не люди, а резоны. Такие дружат потому, что у друзей есть деньги, и женятся, потому что не хотят тратиться на домработницу. Они даже причащаются специфически. Вы заметили, что в последнее время мы стали говорить о Причастии как о предмете? «Священник дал мне Причастие». А некоторые недоумевают, зачем причащаться именно в храме. Почему нельзя это сделать на дому? Носят же Причастие больным. Так почему не всем? Технически это сделать не сложно. Но тогда это разрушит весь смысл Причастия.
Потому что Причастие – это не очередная «святынька» (только более «мощная»), которую можно принести домой, чтобы там употреблять. Как святую воду, например.
Потому что в Чаше не вещь, а Личность – Христос. А личность нельзя использовать. С ней можно только общаться.
Потому и Причастие – это не простое существительное, а отглагольное (от глагола причащаться). Церковь — это собрание, кинония (от греч. «кинониа» — сообщество, общность, общение). И для общения нужно собраться всем вместе, а не зашиться по норам.
Почему мы тогда все же причащаем больных? Это знак нашего единства с ними. Если ты не идешь в общину (по причине болезни), то община идет к тебе (в лице своих делегатов).
Но, как говорится, лучше вы к нам.
Диакон Дмитрий Павлюкевич
Зачем ходить в храм, если «Бог в сердце»?
В наше время нередко можно услышать фразу: «Зачем ходить в храм? У меня Бог в сердце!» Казалось бы, такому человеку можно только позавидовать. Действительно, если у тебя Бог в сердце, то посещение храма выглядит каким-то излишеством. Но здесь возникает вопрос: насколько обоснована эта уверенность? Может, бог находится у этого человека в какой-нибудь другой части тела, например, в желудке? А может, и сам желудок стал для человека богом, по слову апостола Павла: Их бог — чрево (Флп. 3, 19).
Человек может пребывать в уверенности, что стал храмом Духа Божия, будучи игралищем нечистых духов
Но если человек прав, и его сердце действительно стало обителью бога, то можно ли быть уверенным, что это Бог истинный, а не тот, который силится выставить себя Богом, не являясь таковым? Вот что говорит об этом святитель Феофан Затворник: «Постника и молитвенника издали чуют бесы и бегут от него далеко, чтобы не получить болезненного удара. Можно ли думать, что где нет поста и молитвы, там уже и бес? Можно. Бесы, вселяясь в человека, не всегда обнаруживают свое вселение, а притаиваются, исподтишка научая своего хозяина всякому злу»[1]. Другими словами, человек может пребывать в уверенности, что стал храмом Духа Божия, будучи игралищем нечистых духов.
Кто-то скажет: «Вот, я пощусь и молюсь, только в храм не хожу». На это можно ответить, что молиться и поститься есть дело, конечно, доброе и необходимое, но само по себе недостаточное.
Если христианин, пусть и не оставляя личной молитвы, по своей воле удаляется от храмового богослужения, то, согласно святым отцам Церкви, это является показателем духовного нездоровья. Преподобный Варсонофий Оптинский предлагает на эту тему следующее рассуждение. У одного святого отца спросили: «Есть ли верные признаки, по которым можно узнать, приближается ли душа к Богу или отдаляется от Него? Ведь относительно обыденных предметов есть определенные признаки — хороши они или нет. Когда, например, начинают гнить капуста, мясо, рыба, то легко заметить это, ибо испорченные продукты издают дурной запах, изменяют цвет и вкус, и внешний вид их свидетельствует о порче.
Ну а душа? Ведь она бестелесна и не может издавать дурного запаха или менять свой вид». На этот вопрос святой отец ответил, что верный признак омертвения души есть уклонение от церковных служб. Человек, который охладевает к Богу, прежде всего начинает избегать ходить в церковь. Сначала старается прийти к службе попозже, а затем и вовсе перестает посещать храм Божий[2].
Признак того, что Бог пребывает в сердце – любовь к храмовому богослужению
Таким образом, стремление к церковной службе является для христианина тем духовным камертоном, с которым мы можем всегда сверять состояние своей души. Признаком того, что Бог пребывает в сердце, является любовь к храмовому богослужению.
Церковь – это христиане, соединенные со Христом в единый богочеловеческий организм
В центре храмового богослужения находится величайшее христианское таинство — причастие Тела и Крови Христовых. Все богослужение построено так, чтобы подготовить нас к этому таинству наилучшим образом, и является уже само по себе преддверием и предвкушением нашего вечного пребывания с Богом. В церковной службе видимым образом проявляется учение о Церкви, как о Теле Христовом. Церковь — это христиане, соединенные со Христом в единый богочеловеческий организм. Как телу естественно сохранять единство, так и для христианина естественно стремиться к единству с главою Церкви — Христом и со всеми христианами, объединенными во Христе в единое тело. Поэтому участие в богослужении является для христианина не тяжкой повинностью, не суровым наказанием или изощренной пыткой, а неким природным и жизненно необходимым устремлением. Отсутствие такового должно служить нам сигналом того, что мы духовно больны и находимся в серьезной опасности, что наша жизнь требует скорейшего исправления.
Конечно, не всегда нам легко участвовать в общественном богослужении, не всегда хочется. У каждого случаются состояния, когда приходится себя заставлять идти в храм. Но без этого духовная жизнь невозможна.
Откуда в нас эта тяжесть, это нежелание? Все оттуда же — от наших страстей, которые настолько вошли в наши души, что стали для нас как бы второй природой («привычка — вторая натура»), от которой без труда и без болезни не избавишься.
Влияние богослужения на страсти можно сравнить с действием света на обитателей темной пещеры. Животные и насекомые, привыкшие к ночи и мраку, при появлении света приходят в движение и стремятся улететь, убежать, уползти в места привычные, в места темные, «безопасные», удаленные от света.
Так и страсти в нас, пока мы далеки от Церкви, от храма, от богослужения, дремлют в привычном и уютном душевном мраке. Но стоит нам прийти в храм на службу, и словно бы все силы ада восстают в наших телах и душах. Ноги ватные, в голове туман, спина болит… Да и вокруг все возмущает: чтецы читают непонятно, певчие сбиваются и фальшивят, священника или нет, или он куда-то торопится, у дьякона вид вызывающий, в церковной лавке отвечают нелюбезно, все какие-то мрачные, а если шутят и улыбаются, то это тоже раздражает («в святом-то месте!») и т.д. т.п. Ну и, конечно, фоном мысль: «Что я тут делаю?». И если не понимать необходимости храмовой молитвы, то шансов удержаться в храме почти нет. Тем не менее истинного утешения мы нигде, кроме храма, не получим.
Многим знакомо состояние уныния, или, как сейчас принято выражаться, депрессии, когда ничто не радует и все теряет смысл. В храм в этом состоянии также идти не хочется. Но православные люди знают, что если все же заставишь себя и доберешься до храма и богослужения, то все каким-то чудесным образом меняется. Вроде и простоял-то на службе бестолково, молитв почти не слышал, сам не столько молился, сколько пытался справиться с душевной бурей или с роящимися мыслями, а выходишь из храма, и на сердце — мир. Вроде бы внешне ничего не изменилось, обстоятельства все те же, но они уже не кажутся такими непреодолимыми, как раньше.
В храме наша молитва получает полноту, соединяясь с молитвой всей Церкви Христовой
И это неудивительно. Ведь в храме наша несовершенная молитва получает полноту, соединяясь с молитвой всей Церкви Христовой, в которой Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (Рим. 8, 26). Поэтому в большинстве случаев даже самая глубокая и сосредоточенная частная молитва не будет для души столь благотворной, как пусть и несовершенная молитва церковная.
Святые отцы часто называют храм «небом на земле». В нем мы соприкасаемся с миром горним, входим, если так можно выразиться, в пространство вечности. Здесь мы получаем усмирение страстей и защиту от насильственного влияния злых духов, делаясь (по крайней мере на время) недоступными для них. Каждый раз, входя в пространство храма, мы совершаем свой личный малый исход из мира, который лежит во зле (1 Ин. 5,19), и избегаем его смертоносного жала.
Действие общественной молитвы есть обратная сторона двоякой заповеди Божией о любви к Богу и к ближнему, поскольку личная молитва каждого христианина, молящегося в храме, усиливается, с одной стороны, молитвами других молящихся, а с другой — энергией Божественной.
Вот что писал об этом наш древнерусский святитель Симон, епископ Владимирский и Суздальский: «Не будь лжив, под предлогом телесной немощи не отлучайся от церковного собрания: как дождь растит семя, так и церковь влечет душу на добрые дела. Все маловажно, что творишь ты в келии: Псалтирь ли читаешь, двенадцать ли псалмов поешь, — все это не сравняется с одним соборным: «Господи, помилуй!» Вот что пойми, брат мой: верховный апостол Петр сам был церковь Бога живого, а когда был схвачен Иродом и посажен в темницу, не молитвами ли Церкви был он избавлен от руки Ирода? И Давид молится, говоря: «Одного прошу я у Господа и того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и рано посещать святой храм его». Сам Господь сказал: «Дом мой домом молитвы наречется». «Где, — говорит он, — двое или трое собраны во имя мое, там Я посреди них». Если же соберется такой собор, в котором будет более ста братии, то как же тебе не верить, что тут Господь Бог наш»[3].
Конечно, порой случаются объективные обстоятельства, действительно препятствующие посещению храма. Но не всё, что кажется нам препятствием, является таковым в очах Божиих. В этом отношении показателен случай, описанный в житии праведной Иулиании Муромской: «Одна же зима была столь студеная, что земля расседалась от мороза. И не ходила она некоторое время в церковь, но молилась Богу дома. И вот однажды пришел поп той церкви рано утром один в церковь, и был глас от иконы Пресвятой Богородицы, глаголющий так: “Иди, скажи милостивой Улиянии: что в церковь не ходит на молитву? Хотя и домашняя молитва ее Богу приятна, но все не так, как церковная»[4].
Для человека, утвердившегося на пути божественном, посещение церковной службы становится потребностью не меньшей, а порой даже большей, чем питание телесное. Особенно остро ощущают эту потребность святые. Так, праведный Иоанн Кронштадтский признавался: «Я угасаю, умираю духовно, когда не служу в храме целую неделю, и возгораюсь, оживаю душою и сердцем, когда служу. »[5].
Впрочем, и сегодня, наверное, в каждом православном храме можно встретить хотя бы одну прихожанку, которая, подобно евангельской Анне пророчице (ср. Лк. 2, 36–37), почти постоянно пребывает в храме. При том, что окружающие этому обыкновенно отнюдь не способствуют. И близкие ее укоряют, и свои, православные, убеждают поумерить пыл, а она, превозмогая годы и болезни, едва ли не ползком, а все стремится на любезную изболевшемуся сердцу «обедню».
В заключение хочется привести удивительный пример непобедимой любви к Божественной службе одной из греческих подвижниц благочестия XX века: «Боголюбивая Кети не хотела пропускать ни одной вечерни и литургии. Она желала ходить на службу каждый день, поэтому искала храмы, где литургия совершалась и в будни. Она жертвовала своим сном, совершала многочасовые пешие переходы, лишь бы не пропустить Божественной литургии
Один раз, когда мост снесло водой, на другой берег ей помог перебраться один старый пастух. Порой ей доводилось проводить в пути много часов. Однажды на Кети напали собаки, в другой раз она встретила медведя, но звери не причинили ей никакого вреда.
Трудно описать все, что случалось с Кети. Телефонов тогда не было. Как-то раз никто из знакомых иереев не предупредил ее о литургии. После работы Кети все же отправилась в путь. Сначала дошла до Филиппиады. Затем побывала в селениях Камби, Пантанасса, Святой Георгий. Но нигде службы не было, а тем временем стемнело. Кети (по-прежнему пешком) отправилась в Керасово, а оттуда в Вулисту, где к ней присоединилась сестра батюшки. По дороге они оступились и упали в яму. Женщины по колено провалились в асбест. Привели себя в порядок и отправились на литургию. Всего за вечер и ночь Кети прошла расстояние 30 километров. И так бывало нередко.
Однажды в храме Кети упала со стула, на который забралась, чтобы зажечь лампадки. У нее случился перелом бедра. Она попала в больницу, где ей был прописан постельный режим. Но как она тогда смогла бы посещать службы? Хромая, она вышла из госпиталя, остановила машину и поехала в храм святого Георгия селения Филиппиада, где служил ее знакомый — отец Василий Залакостас. Там она легла в храмовом притворе. Двадцать дней и ночей она провела в церкви. Ежедневно приезжал священник и совершал Божественную литургию.
Однажды зимой случилось сильное ненастье. Ветер с корнем вырывал деревья. Но и это не стало препятствием для Кети. Ни секунды не сомневаясь, она отправилась на литургию, но обратно долго не возвращалась. Коллеги в волнении ждали Кети. Наконец она показалась. Ее лицо радостно сияло, хотя все ноги (насколько они были видны под ее длинным платьем) были в крови. Она объяснила, что опоздание связано с тем, что ей приходилось перелезать через поваленные деревья, встречавшиеся у нее на пути.
Так что же все-таки чувствовала Кети во время Божественной литургии? Наверное, это было что-то необъяснимое, если она, превозмогая все трудности, делала все возможное и невозможное, чтобы попасть на службу. Она сама пела, одаривала священников, носила с собой тяжелые богослужебные книги.
Иногда она ходила на ночную службу, а утром спешила еще на одну Божественную литургию. А потом, навещая своих знакомых и слыша, как по радио транслируют службу, становилась на молитву в третий раз. Она вставала на колени и творила земные поклоны. Никакой шум не мог ее отвлечь.
Ее любовь к богослужению была такова, что часто, засыпая, она шептала: «Церковь, Церковь. «»[6].
Остается лишь пожелать всем нам стяжать хоть малую толику той любви к церковному богослужению, которая описана в этих строках!
[1]Феофан Затворник, свт. Мысли на каждый день. День 206: Неделя десятая по Пятидесятнице (1 Кор., 4, 9–16; Мф. 17, 14–23).
[2] Варсонофий Оптинский, прп. Беседы. Келейные записки. Духовные стихотворения. Воспоминания. Письма. «Венок на могилу Батюшки». — [Б. м.]: Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина Пустынь, 2013. — С. 130.
[3] Киево-Печерский патерик. — Репринт. — [М.]: Изд. Св.-Троицкой Сергиевой Лавры, 1991. — С. 19–20.
[4] Повесть об Улиянии Осорьиной// Изборник: Повести Древней Руси/ Вступ. ст. Д. Лихачева. — М.: Худож. лит., 1987. — С. 274.
[5] Иоанн Кронштадский, прав. Моя жизнь во Христе. Т. 2, § 1177.
[6] Подвижники-миряне/ пер. с греч. Афанасий Зоитакис. — М.: Св. Гора. — Т. 1. — 2010. — 231–234.