наташа максимов смена пола
Наташа Максимова — первая трансгендерная героиня на обложке Tatler
Наташа Максимова на обложке апрельского номера Tatler. В продаже с 11 марта.
В документах Наташи Максимовой не всегда было написано «пол – женский». В апрельском номере «Татлера» мы публикуем историю о ее жизни не в своем теле, смене пола и каминг-ауте в стране, где это слово считается ругательством. Его Наташа совершила осенью, в своем инстаграме. Просто написала: «Здравствуйте, меня зовут Наташа. Оказавшись в детском социуме, я вдруг столкнулась, дико недоумевая, с тем, что далеко не все дети, как, впрочем и взрослые, были готовы согласиться, что я – именно Наташа. Для них я была тем, кем была записана казенным почерком в метрике». К посту прилагались черно-белые фотографии из семейного альбома: симпатичный мальчуган с грустными глазами Малыша из «Карлсона» в окружении любящих родителей.
Мы публикуем отрывок из текста Ксении Соловьевой о том, как этот мальчуган прошел тернистый путь до музы российских дизайнеров и богини Шестнадцатого арондисмана.
Я не помню, когда увидела ее впервые. Вероятно, на показе Dior на Красной площади летом 2013-го, когда там еще можно было устраивать что-то кроме катков. Наташа пришла в черном платье-сетке Givenchy Couture, которое лишь чудом скрывало то, при виде чего Красная площадь зарделась бы окончательно. А может, я увидела ее в Париже, в компании Ренаты Литвиновой – они дружили много лет, а долго рядом с Ренатой Муратовной может находиться только настоящая богиня. Я знала о Наташе немного. Вроде бы родилась в Казахстане, но живет на два города – Париж и Москву. Синхронно переводит с английского и французского. Одевается в большие, модные марки. С блестящим чувством юмора. Я слышала, что она помогает Летиции Крайе, в те времена отвечавшей в Chanel за аксессуары (в телефоне у Миши Друяна Максимова до сих пор записана как «Наташа Шанель»). Еще Наташа любила танцевать с Виталием Козаком и Андреем Артёмовым, но у нее всегда были грустные глаза Джин Сиберг.
Максимова никогда не суетилась, говорила богатым низким голосом и казалась парижанкой большей, чем все те, кто родился в XVI арондисмане. На фоне московских светских девушек, которые истязали себя кейлом и бесконечно затевали стартапы, она была гостьей из прекрасной эпохи. Ей невозможно было задать вопрос: «What do you do for a living?» Те, кто все же задавал, слышали в ответ: «I am Natalia Maximova. It’s a full time job».
Потом мы встречались, когда я делала статью об Илоне Столье, еще одной близкой Наташиной подруге. Илона тогда кроваво разводилась и как на работу ходила в Басманный суд, а Максимова с ней. Даже выступала, доказывая, какая Илона заботливая мать. Подозреваю, свидетелей по делу, клянущихся на жакете Chanel, отечественное правосудие до Наташи не видело.
И вот что интересно: мне, человеку по долгу службы пытливому, никогда не приходило в голову задавать о ней слишком много вопросов. Почему-то чувствовалось, что в ее случае любопытство не comme il faut.
Ну а три месяца назад в ее инстаграме появился пост. «Здравствуйте, меня зовут Наташа. Оказавшись в детском социуме, я вдруг столкнулась, дико недоумевая, с тем, что далеко не все дети, как, впрочем и взрослые, были готовы согласиться, что я – именно Наташа. Для них я была тем, кем была записана казенным почерком в метрике». К посту прилагались черно-белые фотографии из семейного альбома советского образца: симпатичный мальчуган с грустными глазами Малыша из «Карлсона» в окружении любящих родителей.
Каминг-аут, который привел Максимову на обложку «Татлера», случился спонтанно. В высокотолерантном городе Антверпен, где Royal Academy of Fine Arts, Вальтер ван Бейрендонк и алмазная биржа, на глазах Наташи несколько молодых людей принялись оскорблять девушку «в стадии недоФрансуазы». И почему-то обратились к проходившей мимо Максимовой за одобрением. Тут уж она на своем прустовском французском, который по случаю был расцвечен некоторыми выражениями из лексикона Луи-Фердинанда Селина, высказала все, что думает по этому поводу. Юноши оторопели. Самое смешное, что спустя пятнадцать минут они все вместе пили шампанское, рассказывали друг другу истории из жизни и удивлялись, какие разные у мира лица и не только они.
«У меня никогда не было потребности в каминг-ауте, – рассказывает мне сейчас Максимова. – Знаете, я просто поняла в тот момент, что не имею права не защищать других. Не имею права молчать».
Дружба с Ренатой Литвиновой и обложка в глянце: факты о Наташе Максимовой
Факт №1. Наташа родом из Казахстана
Наташа родилась в Казахстане, в Алма-Ате, в простой советской семье: папа – сварщик (умер в 1996 году), мама – воспитательница в детском саду. Мама до сих пор живет в Казахстане.
Факт №2. Пережила травлю в школе
Наташа с самого детства чувствовала, что отличается от сверстников. Время в школе было пыткой – в том числе из-за буллинга. Физкультурные дни, когда нужно было переодеваться в мужской раздевалке, Наталья сравнивает с «приглашением на казнь».
Факт №3. В 16 лет она уже отлично зарабатывала
Еще с детства Наташа проявляла интерес к изучению языков. «Я поняла, что единственный способ для меня существовать — это язык. Меня отдали на курсы английского языка, и это оказалось самой грамотной инвестицией», — вспоминает она в интервью журналу Tatler. В шестнадцать лет Максимова начала работать переводчицей в американскую аудиторскую фирму, где платили 1200 долларов — для начала 1990-х это были баснословные деньги.
№4. Была помощницей Ренаты Литвиновой
Наташа Максимова познакомилась с актрисой и режиссером в Париже, возможно, когда работала ассистенткой по аксессуарам в Сhanel. На следующие пять лет Наташа была личной помощницей Ренаты Литвиновой: та платила ей около 2000 долларов в месяц. Очевидно, что девушки были близкими подругами и переняли друг у друга какие-то вещи: многие спорят, это Максимова переняла какие-то жесты и выражения Литвиновой, или наоборот, что-то «подарила» своей начальнице.
Факт №5. Мама поддерживала, отец ничего не знал
С самого детства мама Наташи — Алла Николаевна — понимала ее особенности без лишних слов и во всем поддерживала — даже тогда, когда соседи неодобрительно кивали в ее сторону. Это помогло Максимовой принять себя, а сейчас они с мамой в очень теплых и доверительных отношениях. Алла Николаевна гостит у Наташи по несколько месяцев, общается с ее друзьями. С отцом же, напротив, Наталье не удалось наладить контакт.
Наташа Максимова 5 лет была личной помощницей Ренаты Литвиновой
№6. Сделала каминг-аут, чтобы помочь другим
У Наташи не было цели совершить каминг-аут для себя — в обществе, которое ее окружало, никто особо не интересовался ее прошлым. Этому событию способствовал один неприятный инцидент. Когда Наташа была в Антверпене (Бельгия), на ее глазах несколько молодых людей начали оскорблять трансгендерную девушку. Они обратились к проходившей мимо Максимовой за одобрением. Наташа отреагировала эмоционально и на французском языке, с вкраплением нецензурных выражений, высказала все, что думает по этому поводу. Позже, в декабре прошлого года, на своей Инстаграм-странице она рассказала о прошлом и прикрепила фотографии из детства.
«Цирк уродов». Пропагандисты обрушили свою ярость на трансгендерную актрису
Юрий Бершидский
Дмитрий Киселев в «Вестях недели» разразился таким монологом:
«Московский драматический театр на Малой Бронной огорошил публику новостью: художественный руководитель столичного заведения культуры Константин Богомолов приглашает трансгендера на роль Раневской в новой постановке „ Вишневый сад” Антона Павловича Чехова. Трансгендер — человек, сделавший себе хирургическую операцию по смене пола. В данном случае был мужчиной. Чик — и начинается трансгендерный переход в женщину: гормоны, силикон, филеры, вживляют кусок кишки туда, где ее не было. И вот — театральная сцена. Расчет на то, что московской публике и гостям столицы захочется на трансгендера посмотреть. Вживую. Прямо выйдет на сцену трансгендер — и все ахнут. Вот оно, оказывается, как.
Раньше для потехи по рынку медведей на цепи водили. Сейчас уже и животной экзотикой из жарких стран не удивишь. Так вот вам натуральный трансгендер. Освежиться не хотите ли? Интересно, что трансгендер, которого готовят к выходу на сцену, по профессии даже не актер. Мальчик из Казахстана перед тем, как стать девочкой, учился на переводчика. Потом Париж и работа с аксессуарами в модном доме. Сейчас мужчине было бы уже далеко за сорок. Но после хирургической операции – другая одежда, яркий маникюр и женское имя Наташа Максимова. Вот какая она, наша Наташа. Тепло смотрит на нас с обложки светского журнала. Человек без определенной профессии. Пять лет была „фрейлиной” Ренаты Литвиновой, потом разонравилось. Побыв годик с небольшим на „рынке”, Наташа взлетает на московскую театральную сцену.
Со стороны руководства театром зазывать людей пялиться на трансгендера — это, по-моему, оскорбление актерской профессии и оскорбление самого театра. То есть не надо быть актером, чтобы играть на столичной сцене, достаточно потрясать трансгендерным телом. Что касается отношения к театру, то разве для такого его сцена? А уж Антона Павловича Чехова „конопатить” тем, от чего классик в гробу перевернется. Зачем вам Чехов? Вы же сами такие талантливые и удивительные».
Не отстает от него обозреватель РИА «Новости» Виктория Никифорова, которая отвечает там за тему культуры:
«… роль Раневской в грядущем спектакле „Вишневый сад” сыграет трансгендер. Ну то есть, по-простому, мужчина, подвергшийся ампутации половых органов. Его псевдоним — Наташа Максимова.
Раскручивать этого человека все, как по заказу, принялись еще в прошлом году. Обложки журналов, статьи в глянце, интервью с супругой Богомолова — Ксенией Собчак. На фотографиях мы видим сильно накрашенное худенькое существо в женских платьях от самых известных дизайнеров. Это и есть „Наташа Максимова” — немолодой, уже под пятьдесят, биологический мужчина родом из Казахстана.
Важнее другое. Трансгендер „Наташа Максимова” никогда никакого отношения не имел к театру. Режиссер Богомолов приглашает его на главную роль в пьесе Чехова не за его актерский талант. Он засовывает его в спектакль как ходячий аттракцион. Это отвратительная эксплуатация, на самом деле.
Вся фишка этого кастинга в том, что пресыщенная столичная буржуазия будет три часа рассматривать человека из бедной семьи, с далекой национальной окраины, который в жуткие 90-е был вынужден стать… ну вот тем, кем он стал. Богатые москвичи, отдавшие по сто долларов за билет и по сто долларов за буфет, получат шанс поглазеть на патологию, посмаковать острые ощущения. Цирк уродов, вот это что».
Пропагандистские издания калибром помельче тоже присоединились: «Известия» озаглавили свой материал «Трансгендер в вишневом цвету», а News.ru — «Скандал похлеще Бузовой: Богомолов пригласил трансгендера на роль Раневской». Хотя вообще-то пригласил не Богомолов, спектакль не его. Ставит «Вишневый сад» молодой режиссер Микита Ильинчик, ученик Евгения Каменьковича и Дмитрия Крымова, в прошедшем сезоне поставивший на Бронной «Благоволительниц» по Джонатану Литтеллу. Но о планах на будущий сезон объявил худрук театра, вот ему, что называется, и «прилетело».
Героиня скандала и в самом деле никогда раньше не была актрисой. Что же, нередко можно услышать, как театральные профессионалы ворчат: невозможно работать с человеком, не получившим актерского образования, у него нет школы, он не понимает, что такое ансамбль… Но известны случаи, когда решение режиссера пригласить непрофессионального актера оборачивалось удачей. В 1946 году Уильям Уайлер предложил роль в фильме «Лучшие годы нашей жизни» лишившемуся обеих рук ветерану войны Харолду Расселлу; результат — «Оскар» за роль второго плана. Вернер Херцог в двух своих фильмах — «Каждый за себя и бог против всех» и «Строшек» — отдал главные роли безработному уличному музыканту, обозначенному в титрах как Бруно С.; оба фильма теперь считаются классикой. В ранних работах величайших итальянских режиссеров Витторио Де Сики, Роберто Росселлини, Лукино Висконти большинство ролей также исполняют не профессиональные актеры.
Впрочем, на театральной сцене непрофессионалу труднее, чем в кино: неудачный дубль в корзину не выбросишь. Но и здесь есть удачные примеры. В 1970-х годах в театральную студию Валерия Беляковича пришел водитель грузовика Виктор Авилов, и режиссер сразу же дал ему роль Кочкарева в гоголевской «Женитьбе». В 80-х–90-х годах Авилов был одной из самых ярких звезд театра и кино, играл Гамлета, Хлестакова, Калигулу, Воланда. А в 2004 году режиссер Адольф Шапиро поставил в МХТ имени Чехова «Вишневый сад» и на роль все той же Раневской позвал Ренату Литвинову. У нее к тому времени уже было несколько удачных киноролей, первой в профессиональной сценаристке увидела актрису Кира Муратова. Но на сцене Литвинова тогда оказалась впервые. Роль оказалась удачной, и позже она сыграла еще несколько главных ролей на сцене МХТ. Так что в приглашении бывшей помощницы Литвиновой на роль Раневской можно было бы увидеть даже некоторую «преемственность» — если она действительно талантливая актриса, чего зритель пока не знает.
Но дело в том, что в прошлом году Максимова совершила каминг-аут: рассказала журналу Tatler, что когда-то была мужчиной. Раньше об этом знали только ее близкие знакомые; по ее внешности о таком прошлом вряд ли можно догадаться. И вот это для кремлевских пропагандистов перевешивает все: их не волнует, для чего молодому режиссеру понадобилась эта исполнительница, какая из нее актриса, как будет решена роль. Спектакля, между прочим, еще нет, что из него получится, не знает никто. Но их реакция проста: трансгендер на сцене, кошмар, падение устоев. Цирк уродов, как и было сказано.
Все это было бы только забавным примером замшелой ЛГБТ-фобии, если бы Киселев и Никифорова не перешли к глубокомысленным выводам, причем, что любопытно, к одним и тем же. Вот что заявил Киселев:
«И, конечно, странной здесь выглядит роль государства, которое вынуждено финансировать демонстрацию живого трансгендера в государственном театре. Уверен, это противоречит государственной молодежной политике, государственной политике в отношении семьи и вообще сути государственной политике в области культуры. Но в то же время есть у нас привет из 90-х — Положение о театре в Российской Федерации, утвержденное правительством РФ 25 марта 1999 года, согласно которому „органы государственной власти не вмешиваются в профессионально-творческую деятельность театра, за исключением случаев, установленных законодательством Российской Федерации. Запрет на публичное исполнение спектаклей и другие виды их использования, а также на публикацию театральных рекламных материалов не допускается, кроме случаев, предусмотренных законодательством Российской Федерации”.
То есть государство оказывается у государственных театров в заложниках. Обязано лишь финансировать, но никаких рычагов воздействия ни на художественную составляющую, ни на смысловую не имеет. При этом мы абсолютные чемпионы мира по числу театров на господдержке. И это тоже наследие 90-х».
«Может, все-таки не надо, может, позвонить министру культуры, написать там какую-то петицию, объяснить, призвать? Но вы знаете, что нам скажут и министр и вообще все чиновники? Что у них нету права вмешиваться в творческий процесс Константина Богомолова. Да-да, вы все правильно поняли. Деньги они ему дают, а призвать его к ответственности — права не имеют. Это записано в постановлении правительства, принятом еще в 1999 году. Черным по белому: „Органы государственной власти не вмешиваются в профессионально-творческую деятельность театра, за исключением случаев, предусмотренных законодательством. ” Ну, законодательство все научились обходить — мама не горюй. Пятьсот восемнадцать миллионов казенных рублей получил Театр на Малой Бронной только на ремонт своего помещения. Около 400 тысяч в месяц составляет зарплата лично Богомолова. Но если завтра он решит поставить „Ромео и Джульетту” про зоофилов, то ничего с этим поделать будет нельзя.
Ну разве уволить Богомолова с поста. Но вы легко можете вообразить, какой тут разразится гвалт — „свобода творчества”, „сатрапы”, „репрессии”. Зайдется в визге вся театральная тусовка. Включится сословный инстинкт — „наших бьют”. Ни для кого не секрет, что тусовка эта по большей части состоит из детей советских чиновников, столичных старожилов, прочно, еще 30 лет назад оседлавших финансовые потоки. Константин Богомолов тоже мальчик из хорошей московской семьи, сын известного советского киноведа. В этой среде „выдающимся” режиссером не становятся, им назначают. Как умный человек, Богомолов прекрасно понимает, что он не настоящий „гений”. Его попросту надула тусовка. В Москве десятки великолепных постановщиков, которым не нужны никакие трансгендеры, чтобы на их постановки ломилась публика. У Богомолова ситуация другая. Если он не будет нагонять хайп по нарастающей, к нему в театр просто не пойдут. Поэтому он и наваливается всем телом на окно Овертона».
Оставим в покое упоминание крайне сомнительной с научной точки зрения концепции «окна Овертона», но «персональное дело» Богомолова любопытное: очень уж мощный залп по худруку, у которого всего лишь молодой режиссер пригласил на роль «не ту» исполнительницу. Постановщик знаменитых «Лира», «Идеального мужа», «Карамазовых», «Мушкетеров», «Дракона», «Преступления и наказания» у Никифоровой сразу же оказался назначенным гением, которого надула тусовка. И вообще он просто «муж Собчак» и никто больше — даром что многократный номинант «Золотой маски», а на его спектакли публика валом валит. И это при том, что он в последние годы всячески выражал лояльность, даже в доверенные лица Собянина перед выборами 2018 года записался. Но не помогло, государственное информационное агентство уже открытым текстом предлагает его уволить.
Судя по всему, в последнее время общая лояльность стала для деятелей культуры недостаточным условием, и даже политически правильный режиссер может оказаться объектом критики в стиле газеты «Правда» уже только лишь за отступление от идеологически выверенного соцреализма.
Наташа Максимова — о том, как поменяла пол, страну и жизнь
Платье из вискозы, prada; серьги и кольцо Plume de Paon из белого золота с бриллиантами, все boucheron; золотой браслет Mosaïque Delilah с сапфирами, boucheron high jewelry.
Я не помню, когда увидела ее впервые. Вероятно, на показе Dior на Красной площади летом 2013-го, когда там еще можно было устраивать что-то кроме катков. Наташа пришла в черном платье-сетке Givenchy Couture, которое лишь чудом скрывало то, при виде чего Красная площадь зарделась бы окончательно. А может, я увидела ее в Париже, в компании Ренаты Литвиновой – они дружили много лет, а долго рядом с Ренатой Муратовной может находиться только настоящая богиня. Я знала о Наташе немного. Вроде бы родилась в Казахстане, но живет на два города – Париж и Москву. Синхронно переводит с английского и французского. Одевается в большие, модные марки. С блестящим чувством юмора. Я слышала, что она помогает Летиции Крайе, в те времена отвечавшей в Chanel за аксессуары (в телефоне у Миши Друяна Максимова до сих пор записана как «Наташа Шанель»). Еще Наташа любила танцевать с Виталием Козаком и Андреем Артёмовым, но у нее всегда были грустные глаза Джин Сиберг.
Максимова никогда не суетилась, говорила богатым низким голосом и казалась парижанкой большей, чем все те, кто родился в XVI арондисмане. На фоне московских светских девушек, которые истязали себя кейлом и бесконечно затевали стартапы, она была гостьей из прекрасной эпохи. Ей невозможно было задать вопрос: «What do you do for a living?» Те, кто все же задавал, слышали в ответ: «I am Natalia Maximova. It’s a full time job».
Потом мы встречались, когда я делала статью об Илоне Столье, еще одной близкой Наташиной подруге. Илона тогда кроваво разводилась и как на работу ходила в Басманный суд, а Максимова с ней. Даже выступала, доказывая, какая Илона заботливая мать. Подозреваю, свидетелей по делу, клянущихся на жакете Chanel, отечественное правосудие до Наташи не видело.
И вот что интересно: мне, человеку по долгу службы пытливому, никогда не приходило в голову задавать о ней слишком много вопросов. Почему-то чувствовалось, что в ее случае любопытство не comme il faut.
Ну а три месяца назад в ее инстаграме появился пост. «Здравствуйте, меня зовут Наташа. Оказавшись в детском социуме, я вдруг столкнулась, дико недоумевая, с тем, что далеко не все дети, как, впрочем и взрослые, были готовы согласиться, что я – именно Наташа. Для них я была тем, кем была записана казенным почерком в метрике». К посту прилагались черно-белые фотографии из семейного альбома советского образца: симпатичный мальчуган с грустными глазами Малыша из «Карлсона» в окружении любящих родителей.
Каминг-аут, который привел Максимову на обложку «Татлера», случился спонтанно. В высокотолерантном городе Антверпен, где Royal Academy of Fine Arts, Вальтер ван Бейрендонк и алмазная биржа, на глазах Наташи несколько молодых людей принялись оскорблять девушку «в стадии недоФрансуазы». И почему-то обратились к проходившей мимо Максимовой за одобрением. Тут уж она на своем прустовском французском, который по случаю был расцвечен некоторыми выражениями из лексикона Луи-Фердинанда Селина, высказала все, что думает по этому поводу. Юноши оторопели. Самое смешное, что спустя пятнадцать минут они все вместе пили шампанское, рассказывали друг другу истории из жизни и удивлялись, какие разные у мира лица и не только они.
«У меня никогда не было потребности в каминг-ауте, – рассказывает мне сейчас Максимова. – Знаете, я просто поняла в тот момент, что не имею права не защищать других. Не имею права молчать». Мы беседуем в квартире Илоны Столье на улице Чаплыгина, в том самом доме, где Максим Горький принимал в гостях Ленина. Илона с дочкой сейчас обитает в Сколково. Здесь же, в квартире, гостиная которой оклеена обоями с босховскими сюжетами, Наташа долго жила и теперь пользуется ею, когда надо поговорить с глазу на глаз. Максимова и Столье познакомились девять лет назад на ювелирном ужине в «Каста Диве». Обе умирали от тоски, и тут «она услышала, как я шучу, а я услышала, как она смеется». «Через неделю я въехала в эту квартиру», – вспоминает Наташа. Илона, тогда еще благополучная супруга депутата Госдумы Виталия Южилина, сказала: «Надо подождать, вытяжка не работает». Наташа в тот момент страдала от анорексии и пошутила в своем стиле: «А как быть? Я же шашлыки жарить люблю». В итоге рачительная хозяйка пустила новую подругу к себе, лишь когда починила вытяжку. Которой та ни разу не воспользовалась – в холодильнике у Наташи лежало чуть-чуть йогуртов и много-много шампанского. Иногда водитель Илоны привозил «джентльменский набор» – букет гвоздик и огромную корзину сухофруктов. Больше всего в этой квартире Максимова любила ванную, где можно было лежать в пене и пить игристое с видом на Чистые пруды.
Слева: со старшей сестрой и папой, 1979. Справа: с мамой, 1980.
Она родилась в Алма-Ате. Папа – сварщик, мама – воспитательница в детском саду. С ранних лет Наташа чувствовала, что живет в чужом теле. Почему на уроках физкультуры ее заставляют играть в футбол, а на уроках труда быть токарем-фрезеровщиком? «Кулинарных талантов у меня никогда не было, но я хотела стать стенографисткой, – рассказывает Максимова. – Наше школьное воспитание – это ужасное, абсолютное насилие». Самыми мучительными в расписании были среда и пятница, физкультурные дни: зайти с мальчишками в раздевалку казалось «приглашением на казнь». Разумеется, ее травили. «Но если бы мне сейчас сказали: «Наташа, даем тебе возможность отомстить кому угодно», я бы сказала нет. Потому что, с одной стороны, я лентяйка, а для мести нужно выстраивать целую стратегию. А с другой, если бы не все эти люди с их злостью и непониманием, я бы, наверное, не сделала того, что сделала».
Злыми, к счастью, были не все. Наташа и Таня, две подружки – «подельницы», поддерживали Максимову в ее нежелании носить противные форменные брюки. После школы она переодевалась в платье и гордо, держа подруг за руки, шла через двор, мимо бабок на скамейке, гулять в парк. Когда знакомые удивлялись: «Ой, а ты почему так одет?», она отвечала: «А это вообще не я» – и шла дальше.
В какой-то момент ей захотелось не просто ходить в платье, а «ходить красиво» – так, как в понимании десятилетней девочки из Казахстана ходят роскошные дамы. Можете представить, что в этот момент чувствовала мама Алла Николаевна. Тема трансгендеров в советское время была табуированной, интернетов не было. Но Алла Николаевна понимала все материнским сердцем. «Если бы мне сегодня пришлось выстроить свою биографию таким образом, чтобы все думали, что я родилась девочкой, я бы легко это сделала, – говорит Наташа. – У мамы масса моих детских фотографий всех возрастов – в каких-то париках, нарядных платьях».
Однажды ее отправили в пионерлагерь. Она, человек, который «абсолютно несовместим с коллективом», жила в палате с мальчиками, для которых была «чудо юдо рыба-кит». Через три дня Наташа совершила побег. Ее поймали, позвонили маме: «Забирайте. Мы больше не можем». Мама приехала в разгар пионерской линейки. «Звучит «Союз нерушимый», а я вижу маму и бегу к ней», – вспоминает Максимова. Лагерное руководство пожелало Алле Николаевне удачи и напоследок сказало: «Вот из таких, как ваша дочь, вырастают предатели родины».
«Меня никто ни разу не спросил, как меня звали раньше».
В десятом классе ей вздумалось поступать в экспериментальную школу «Архимед» («все экспериментальное меня влекло»). Она не поступила, потому что была для них слишком, да-да, «экспериментальной». «Тогда я сказала: «Хорошо, но я так просто не сдамся. Буду ходить к вам и сидеть на приставном стульчике, вы не можете меня выгнать». «Хорошо, ходите, сколько выдержите». Я выдержала месяц, а потом ушла, но мама была уверена, что я продолжаю ходить в школу. Представляете, что это такое – в конце восьмидесятых прогуливать школу?»
Каждое утро Наташа выходила в большой мир вместе с подругой из распавшегося к тому времени треугольника «подельниц». В Алма-Ате, как во всякой столице союзной республики, была своя гостиница «Интурист», где жили иностранцы. «Сейчас я понимаю, какой сумасшедшей была, – говорит Максимова. – Я тусовалась с иностранцами, которые все до единого были под колпаком органов, с девушками полусвета: для них я была «сыном полка». Непонятная такая девчонка. Из разряда «хороший парень ты, Наташка». Вокруг были какие-то бандиты. Естественно, меня все защищали».
Однажды мама все-таки узнала, что дочь ходит на уроки в «Интурист», и всеми правдами и неправдами засунула ее обратно в школу. «Я поняла, что единственный способ для меня существовать – это язык, – вспоминает Наташа. – Меня отдали на курсы английского языка, и это оказалось самой грамотной инвестицией». В шестнадцать она начала работать переводчицей. Получала тридцать долларов в час – бешеные деньги. Недостатка в работе не было: иностранцы ехали в Казахстан осваивать целину госсектора, как современницы Наташиной мамы – в кустанайские степи. Максимова переводила на конференциях по нефтепереработке и целлюлозно-бумажному производству. Там ее заметили и позвали работать в представительство Arthur Andersen – американской аудиторской фирмы, которая тогда входила в «большую шестерку» и которую в начале нулевых похоронило дело Enron. Максимова помнит, как получила свою первую зарплату – тысячу двести долларов. Потратить их в 1989-м даже в столице союзной республики, даже при очень большом желании было непросто. «Мы с мамой поехали в главную нашу кулинарию, накупили всего, потратив тридцать долларов, и я не знала, что с этим делать дальше», – смеется Наташа. Примерно тогда же Алла Николаевна по просьбе дочери, внезапно почувствовавшей себя миллионершей, уволилась из детского сада.
Шерстяной жакет, блузка из полиэстера, все gucci; серьги Plume de Paon из белого золота с бриллиантами, boucheron; колье Wolf из белого золота с танзанитами, ониксом, сапфирами, лаком и бриллиантами, boucheron high jewelry.
А потом дочь решила, что нужно уезжать. У Максимовой была сестра, «добрая, но абсолютно бессмысленная» («так бывает, у нас с ней хорошие отношения»). Наташа познакомила сестру с иностранцем, и они таким вот причудливым треугольником уехали в Австрию. «Поклонник сестры был австрийцем, заурядным, обычным. Сценарий Альмодовара его не очень интересовал». Спустя полгода Максимова вернулась в Алма-Ату. Восстановилась в Институте иностранных языков, но обнаружила, что с ней не разговаривает весь курс. «Тогда я окончательно поняла, что I don’t belong here. Я смогла скопить две или три тысячи долларов. Сделала себе две визы – французскую и американскую. И улетела в Париж». Маме Наташа не сказала, что уезжает навсегда, но, конечно, та снова все понимала без слов.
Париж представлялся ей шикарным городом из программы Константина Эрнста «Матадор». В реальности ее ждал крошечный отель у вокзала Сен-Лазар с удобствами в коридоре. «Я стала искать квартирку. Было непросто, – говорит Наташа. – Хотя. я человек радостный, зачем рассказывать про все свои мытарства?» Ей подсказали, куда идти: клуб Le Queen на Елисейских Полях, гей-место, «куда мечтали попасть все натуралы Парижа и парижской области, и не только Франции». Фейсконтрольщица Сандрин отнеслась к Наташе из Казахстана с большой любовью. «И вдруг я вижу, что есть люди, такие же, как я, но, скажем так, в более продвинутой фазе. И я понимаю, что все не так плохо, что это не приговор. Что я не должна всю оставшуюся жизнь жить непонятно как».
Тут я, человек по долгу службы, как вы помните, пытливый, набираюсь духа задать неловкий вопрос: во что она была одета, когда шла в клуб Le Queen? В платье? «Нет-нет, что вы, – смеется Максимова. – У меня не было такой смелости, я не была настолько андрогинна, чтобы безо всяких физических изменений взять и надеть платье. Вообще я часто думаю, что самый сложный момент – переходный. Каждый из таких, как я, мечтает проснуться утром без бороды, усов. Хотя мне жутко повезло. Ко мне всегда были благосклонны и люди, и природа». Наташа поднимает свою шифоновую юбку, и я вижу абсолютно гладкие стройные ноги. «Это мои ноги, – говорит она. – У меня в принципе не было никакой растительности. Я часто думаю: если мой близкий друг решит стать девушкой, сколько это ему будет стоить? Помнишь, как в фильме «Бразилия», когда героиня себя все усовершенствовала, усовершенствовала и умерла на пике красоты. Я бы все-таки хотела еще пожить».
Наталья Максимова в московском ресторане Pino. Пуловер из вискозы, шерстяная юбка, все prada; колье Pompon из розового золота с бриллиантами, boucheron.
В Париже, в отличие от Алма-Аты, не было недостатка в информации о том, что делать людям, которые оказались не в своем теле. Но были бюрократические ограничения. Во Франции пациент не может прийти к врачу с просьбой поменять пол и сам за это заплатить – платит только государство. Но сначала государство обязано понять для себя, действительно ли без этого не обойтись. Сбор документов, консилиумы врачей занимают два-три года. Тут Наташе в очередной раз повезло: она встретилась с девушкой, которая прошла этот путь. «У меня есть потрясающий врач, профессор в Бельгии. Хочешь, поедем к нему?» – сказала новая подруга. Позвонили профессору, тот сказал, что и рад бы помочь, но уходит на пенсию. Наташа не растерялась: «Можно я буду вашим финальным аккордом?» «Ничего не могу обещать, – сказало светило. – Приезжайте на консультацию». «Он был абсолютным безумцем, ему было лет семьдесят. Но рука бойца не дрогнула, – смеется Наташа. – Потом уже он говорил: «Ну как я мог отказать?» При этом всю операцию этот без пяти минут пенсионер ждал, что к нему нагрянет КГБ с автоматами. Советского Союза уже не было, но клише остались. Это, кстати, была больница для бывших наркоманов. Меня прооперировали. Предупредили: вмешательство достаточно сложное, с болевыми последствиями. Вот тут, говорят, у вас в капельнице морфий – когда будет больно, можете нажать на кнопку, и он будет впрыскиваться в кровь. Бельгия в этом смысле довольно свободная страна. Но я уже через полчаса пришла в себя, села на кровати и обнаружила, что у меня ничего не болит. И что я никогда не была такой счастливой. Это был оргазмический момент».
Мне, разумеется, интересно, кто, если не государство, финансировал это недешевое предприятие. Оказывается, вскоре после приезда в Париж Наташа познакомилась с невероятным красавчиком по имени Николя, который соврал, что совершеннолетний, а на самом деле был совсем юным. «Мы были вместе полгода, потом я сказала, что вообще-то приехала в Париж для того, чтобы его покорить, и в других местах трава зеленее, – говорит Наташа. – Он смертельно обиделся, мы расстались. Я в тот момент особенно не понимала, что такое любить. А через три месяца поняла, что больше всего на свете хочу, чтобы он вернулся. Тогда не было никаких технологий, я не знала, где его искать. Приблизительно знала, где он живет, и в течение нескольких месяцев ходила по бульвару по соседству, туда-сюда, в надежде, что рано или поздно мы встретимся. А однажды зашла в клуб, в который никогда не ходила, и он был там».
Из клуба они вышли вместе. Николя сопровождал Наташу на пути к финальной трансформации и был первым человеком, кто взял ее за руку после наркоза. При этом никаких контактов «до» между ними не было («иначе это называлось бы гомосексуализм»). Первая ночь случилась «после», а потом они поженились.
С Михаилом Друяном в Париже, 2019.
С Илоной Столье, 2018.
Николя был классическим golden boy, сыном очень состоятельных родителей. Они Наташу обожали, но о браке наследника даже не подозревали – вряд ли эти милые люди из XVI арондисмана были готовы к такому развитию сюжета. «Я однажды рассказывала своему другу Виталию Козаку, как кто-то из общих приятелей хотел познакомить меня со своей мамой, – говорит Максимова. – Виталий тогда засмеялся: «А мама потом возьмет и спросит: «А что, другой не было?»
Зато Наташина мама Алла Николаевна, как только узнала, что та собирается сделать, немедленно сказала: «Я хочу прилететь, потому что мне очень важно отпраздновать день рождения моей дочери». «Мне кажется, это главный момент везения, – говорит Максимова. – Потому что я знаю многих своих друзей, которые не могут поделиться проблемами с родителями, даже с очень любящими родителями. Когда отношения с родителями номинативные, это не так страдательно. А когда они настолько тебе близки и ты не знаешь, как им сказать. У меня есть несколько друзей, которые не могут в силу ряда причин сделать каминг-аут. Я всегда им говорю: «Вы для меня близкие люди, но если бы я смогла сделать так, чтобы вы смогли раскрыться, и ценой этому было то, что я вас никогда не увижу, я бы на это согласилась». В этот момент Наташа садится на ковер и начинает рыдать.
Порой мы боимся травмировать близких, а они боятся травмировать нас, считает Наташа. Бывает, они больше готовы к правде, чем мы сами. Наташина мама никогда не скрывала от друзей, что происходит с ее дочерью. «И вы знаете, что обнаружилось? – говорит Максимова. – Что толерантность никак не связана с социальной средой и страной, в которой ты живешь. Мама, будучи человеком довольно простым, естественно, общалась примерно с такими же женщинами. У мамы дома, где все время были гости, стояла куча фотографий. В их числе нет ни одной фотографии, которую бы я не хотела увидеть. Нет старой Наташи. Мама ни разу не ошиблась в обращении ко мне. И от ее друзей я никогда не чувствовала того, что по-французски называют curiosité malsaine – нездорового любопытства. Это когда тебя разглядывают, как неведомую зверушку. Когда мама рассказывала мою историю, большинство людей говорили: «Ну мы знали, и что?» А друзья мои. Меня никто ни разу не спросил, как меня звали раньше. Никогда. Наверное, если бы спросил, я бы не смогла общаться с этим человеком. Не потому, что это обидно. А потому, что это сразу дает какое-то ощущение обывательства, а я не могу общаться с обывателями. Не поймите меня неправильно. Я напрочь лишена снобизма. Я могу разговаривать и со слесарем, и с Илоной, с кем угодно. Но обывательство никак не связано с социальным уровнем».
Однако в той стране, в которой она уже не жила, нужно было переделывать документы. Мама пошла по инстанциям. Ей высказывали сочувствие, как выражают соболезнования: «Господи, какой ужас, бедная вы». Алла Николаевна отвечала: «Сочувствовать надо тем, у кого дети в инвалидном кресле. А вы можете только порадоваться, что мой ребенок к своей мечте шел и дошел». А потом в очередной раз звезды сошлись – паспортистка в паспортном столе сказала маме: «Я вам помогу, у меня самой племянник в этой же ситуации. Но он живет в России и ничего не может с этим сделать». За три месяца Наташе поменяли документы – все до одного, включая свидетельство о рождении. Во Франции, к слову, у человека после смены пола остается старое свидетельство, которое перечеркивают и пишут «по решению трибунала произведена замена».
Я спрашиваю, как отреагировал папа. «Единственное, что папа сделал хорошего в моей жизни, – это то, что он умер, – говорит Наташа бесстрастно, как о чем-то давно для себя решенном. – Я уехала в 1995-м, он умер годом позже. Папа, наверное, не понимал всего, но я не могу даже проецировать, что бы произошло, если бы он не умер. Отношения наши были не лучшими. Думаю, я вызывала в нем агрессию. Вряд ли я бы услышала от него «моя любимая дочь». Хотя, быть может, я ошибаюсь. Вообще мне сложно вспоминать то время. Думаю, это какие-то незакрытые гештальты. Я уехала, зная, что мои родители остались в полном раздрае. Содержала их я, а потом меня не стало. Я пытаюсь об этом не думать, но моя мама мыла полы».
Шерстяное пальто, Balenciaga; серьги My Dior, dior joaillerie.
Удивительное дело: тот пост в Наташином инстаграме не породил ни одного негативного комментария. «Толерантность никак не зависит от веса, гендера, принадлежности к расе, – говорит Максимова. – Люди не могут быть с тобой злыми, когда видят искренность и настоящесть. Мой пост был настоящим. Вообще толерантность зависит от тебя самого. Я прозвучу, наверное, ужасно, и ЛГБТ-сообщество меня загнобит, но я никогда не понимала истории с гей-парадами. Это все провокация. Я всегда говорю девочкам: «Вы жалуетесь, что на вас смотрят как-то не так. Но зачем вам эти километровые ногти? Прицепленные волосы? Юбка под самое инь-ян?» Я очень долго шла к тому, чтобы сидеть в красивом ресторане в бежевом кашемире и не вызывать ни у кого негатива. Я, будучи человеком, который всегда боролся со всеми нормами, сделав это, поняла, что хочу быть нормальной. Я нормальная. И в этом весь смысл. И другие, кто это делает, должны миллион раз подумать, прежде чем привлекать к себе внимание. Это опять прозвучит ужасно неполиткорректно, но я не хочу быть геем в парике, понимаете? Моя история не про то, что я с чем-то борюсь. Я хочу дать людям надежду».
«В том кругу, в котором Наташа общается, ей не было нужды делать каминг-аут, – объясняет ее друг, диджей Виталий Козак. – Здесь ничего не надо объяснять. Но она решила поддержать тех, кто сомневается, кому делают больно. В этом ее безграничная смелость и свобода». Они дружат много лет, часто эта дружба происходит в главных барах Москвы (однажды в «Симачёве», вспоминает Козак, на Наташе буквально рассыпалось кутюрное платье Alexander McQueen, охранники призвали ее к порядку, и кто-то из оказавшихся поблизости стилистов бросился скреплять перья степлером). Впрочем, больше всего Виталий ценит их посиделки вместе с Аллой Николаевной у Наташи дома, в Маре. Там у нее чудесная небольшая квартира, с хорошим искусством вроде Хамдамова и Зверева. В холодильнике по-прежнему только шампанское. И всюду платья, платья, платья. «Мама живет у Наташи по несколько месяцев, – рассказывает Козак. – Вечерами мы выходим перекусить, а потом сидим, смотрим дурацкие шоу, фильмы, прерываемся на воспоминания. Все очень тепло».
Для дизайнера Андрея Артёмова Наташа всегда была квинтэссенцией того, что можно увидеть в старых фильмах о моде и Париже. «Она ассоциируется с праздником. Когда мы познакомились, на меня, мальчика из Уфы двадцати четырех лет, Наташа произвела неизгладимое впечатление. Очень долго она не воспринимала меня серьезно, и меня это немного задевало. С ней так всегда – те, с кем она сначала входит в конфликт, часто становятся ее близкими друзьями». Андрей дважды приглашал Максимову быть его моделью. Когда делал первую в рамках парижской Недели моды презентацию под идеально подходящим нашей истории названием Chamber of Empathy. Презентация была стилизована под психотерапевтическую сессию, все ее участники были не просто моделями, а personalities. Наташа сидела на сцене и вела разговоры. «Мне казалось, что она непредсказуемый персонаж, не зависит от себя иногда, – вспоминает Андрей. – Уже потом я узнал, что в тот момент у нее сильно болела мама, и, возможно, мой проект был для нее в какой-то мере спасением». А когда закрывался «Симачёв», Андрей делал прощальное шоу – и снова Наташа ходила у него, в юбке из серебряных пайеток и белой рубашке.
«Мне хотелось, чтобы она была. Не люблю слова «меньшинства», но как это сказать иначе? Я всегда стараюсь защищать право людей быть собой и через свое творчество говорить об этом. Во всем мире 2019-й был годом трансгендера, но в России его проигнорировали все, кроме андерграундных СМИ, и для меня это было важно. Мода для того и необходима, чтобы вдохновлять всех, кто чувствует свою уязвимость».
Михаил Друян рассказывает, как однажды Наташа помогла ему устроить один очень важный день рождения в Париже и не было в его команде человека более четкого. «Понимаешь, у нее есть ключи от города, – говорит Миша. – Когда невозможно попасть в какой-то ресторан, она его открывает. Она может достать кого угодно. При этом Наташа – абсолютный декаданс. Не в том смысле, который мы придаем этой фразе, когда пытаемся навести тень на плетень. Она – pure enigma».
Я пытаюсь аккуратно выяснить у Максимовой, что все-таки энигма делает for a living. «Мишка Друян был прав, определив меня когда-то в «Татлере» как «международную авантюристку», – смеется Наташа. – Помните фильм «Жасмин»? Когда Кейт Бланшетт приезжает к сестре в абсолютно драматическом состоянии: все плохо, денег нет, и вдобавок в первом классе так скверно кормили. Сестра спрашивает: «Как? Ты летела первым классом? Ты же сказала, что ты банкрот!» А она: «Не знаю как! Но как-то долетела».
«Наташа – абсолютный декаданс. Она – pure enigma».
С Николя, с которым Наташа прожила шесть лет, отношений она не поддерживает. «Я не умею дружить «после», – говорит она. – Рвать – это прямо про меня. И я всегда от этого страдаю. Я грешу тем, что меня очень часто занимает, как заинтересовать человека. А когда он уже зацеплен, я воспринимаю это как данность». Кульминацией этого непростого брака стал момент, когда Наташа вдруг решила, что должна поехать на Карибы. С мамой. «Я сделала все, чтобы с ним поссориться. Пятнадцать дней мы не разговаривали. А когда я вернулась, то поняла в очередной раз, что никто меня не любил так, как он. И наверное, я никого так не люблю. И вот вечером дома я сказала: «Ты знаешь, я тебя так люблю. А ты меня любишь?» И была пауза. И он сказал: «Больше нет». Я думала, у меня остановится сердце. Это такая простая фраза, но было ясно, что больше ничего не сделать. Я никому не желаю услышать не просто «Я тебя не люблю», а «больше нет».
Однажды они все-таки встретились. Она ехала по бульвару, он шел по тротуару. Сидя в машине, поговорили десять минут. Разговор не клеился, Николя даже не смотрел в ее сторону. «Он сказал мне одну вещь: «Я не могу поддерживать с тобой отношения по той причине, что если снова начну, то подпаду подо все это опять и больше из этого не выйду». Наверное, это был инстинкт самосохранения. Я очень хорошо понимаю, что рядом со мной существовать. очень опасно. Можно сгореть».
Иногда она думает, что ошиблась эпохой. Что должна была бы жить в двадцатые, при Фицджеральде, или в конце восьмидесятых, во времена Джанни Версаче. «Хотя боюсь, я тогда бы умерла, – говорит Наташа. – Я бываю эксессивна. Эпоха была такая, когда можно было все. Сейчас люди стали какими-то мелкими. Есть потрясающий фильм «Бульвар Сансет». Глория Свенсен играет стареющую звезду немого кино в те годы, когда немое кино сменяется звуковым. И актриса уже больше не востребована. К ней приходит журналист и, видя ее, говорит: «I remember you were big». А она отвечает: «I am big, it’s the picture that became small».
Нравится Tatler?
Подпишитесь на нашу рассылку, чтобы получать лучшие материалы прямо на почту (2 раза в неделю, без спама!)
Любите печатную версию? Журнал можно читать онлайн, скачав приложение в Google Play и App Store.