когда изобрели катюшу в каком году
За что расстреляли создателей Катюши
Общеизвестный факт: 21 июня 1941 года, за считанные часы до того, как нацистская Германия напала на СССР, было подписано постановление Совета Министров СССР о серийном производстве снарядов и пусковых установок реактивных минометов БМ-13, известных как «Катюша». Первое боевое применение БМ-13 произошло в 15 часов 15 минут 14 июля 1941 года в г. Орша в ходе Смоленского оборонительного сражения. Впоследствии «Катюши» показали высочайшую эффективность, удостоившись от врага зловещего названия «адская мясорубка». Если 1 июля 1941 года на фронте была одна батарея Катюш, то через год уже 216 дивизионов, а к октябрю 1942 года — 350 дивизионов гвардейских минометов.
Авторское свидетельство № 3338 на «механизированную установку для стрельбы ракетными снарядами различных калибров» было внесено в реестр изобретений 19 февраля 1940 года. Авторами числились главный инженер Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ) генерал-майор инженерно-авиационной службы Андрей Григорьевич Костиков и конструктор того же института инженер-полковник инженерно-артиллерийской службы Иван Гвай. Заявку о выдаче этого документа они подали в марте 1939 года, а через полгода включили в число соавторов начальника отделения Артиллерийского управления Василия Аборенкова, курировавшего работу РНИИ.
Уже 28 июля 1941 года Костикову дали звание Героя социалистического труда с вручением ордена Ленина и Золотой звезды. Представили его и на Сталинскую премию 1-й степени. И только в 1991 году звание Героя соцтруда за большой вклад в создание «Катюши» присвоили еще шестерым: Ивану Клейменову, Георгию Лангемаку, Василию Лужину, Борису Петропавловскому, Борису Слонимеру и Николаю Тихомирову. А предшествовали этому такие события.
В марте 1937 году приказом по наркомату оборонной промышленности тогдашний директор РНИИ (НИИ № 3) Иван Клеймёнов и его заместитель — главный инженер института Георгий Лангемак по результатам испытаний реактивных снарядов были поощрены денежной премией и представлены к правительственным наградам «за разработку новых типов вооружения». 2 ноября того же года Клейменов, руководивший РНИИ с 1933 года, и Лангемак были арестованы по обвинению в подрыве государственной промышленности, участии в совершении теракта и в контрреволюционной организации.
Клейменова НКВД сделало руководителем антисоветской организации в РНИИ. На заседании выездной сессии Военной коллегии ВС СССР его приговорили к расстрелу за участие в «антисоветской диверсионно-террористической организации» и «шпионаж в пользу германской разведки». Приговор привели в исполнение 10 января 1938 года. На следующий день его участь разделил Георгий Эрихович Лангемак.
«Члена диверсионно-террористической организации» — начальника сектора РНИИ, конструктора жидкостных ракетных двигателей Валентина Глушко арестовали в марте 38-го. Однако подкрепить его «вредительскую деятельность» доказательствами не удалось. Материалы дела через год направили не в суд, а на рассмотрение Особого совещания в НКВД, указав в повестке к заседанию, что «в настоящий момент уточнить его [Глушко] вовлечение в организацию не представляется возможным». Тем не менее, Особое совещание определило конструктору восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Но поскольку он являлся лучшим специалистом по жидкостно-реактивным двигателям, его направили отбывать наказание в так называемую «шарагу», где он продолжил вести конструкторскую работу.
Глушко вместе с Сергеем Королевым, который также трудился РНИИ и был арестован «за вредительство» в июне 1938 года, стали главными разоблачителями Костикова. В 1957 году от них, уже членов-корреспондентов АН СССР и Героев социалистического труда, в редакцию Большой советской энциклопедии пришло письмо, в котором говорилось, что «в 1937-1938 годах, когда наша Родина переживала трудные дни массовых арестов советских кадров, Костиков, работавший в [РНИИ] рядовым инженером, приложил большие усилия, чтобы добиться ареста и осуждения как врагов народа основного руководящего состава этого института, в том числе основного автора нового типа вооружения талантливого ученого-конструктора, заместителя директора института по научной части Г.Э. Лангемака. Таким образом, Костиков оказался руководителем института и «автором» этого нового типа вооружения, за которое и был сразу щедро награжден в начале войны».
Глушко и потом несколько раз писал об этом в разные инстанции, а в 1989 году, после его нового резкого публичного выступления, была создана комиссия под эгидой ЦК КПСС, которая должна была разобраться с авторством «Катюши». В ее работе участвовали сотрудники Генпрокуратуры и КГБ, а предварительные выводы склонялись к юридической правомерности авторства Костикова. Но после того как подготовленный документ был направлен на экспертизу в Академию наук СССР, Миноборонпром, Генштаб и Комиссию президиума Совмина СССР по военно-промышленным вопросам ситуация изменилась. Про Костикова и Аборенкова было решено говорить, что они «внесли вклад в разработку, испытания и совершенствование пусковой установки, в принятие ее на вооружение Красной Армии и внедрение в серийное производство».
Относительно доносов со стороны Костикова прокуратура заняла противоречивую позицию. С одной стороны, в документах говорилось, что в ходе проведенной проверки не было установлено каких-либо данных, «которые бы свидетельствовали о произведенных в РНИИ арестах по доносам А.Г. Костикова». С другой, в прокурорском заключении упоминается о его причастности к необоснованным обвинениям сотрудников и руководителей института в контрреволюционном вредительстве. «20 июня 1938 года Костиков возглавил экспертную комиссию, которая дала заключение органам НКВД о вредительском характере деятельности инженеров Глушко и Королева», — говорится в документе.
Боевой путь «Катюш»
В июне 1941 года реактивной артиллерии в Советском Союзе, по сути, ещё не было. Легендарная первая батарея, вооружённая установками М-13 метания осколочно-фугасных снарядов РС-132 (РОФС-132), которой командовал капитан Иван Андреевич Флёров, числилась как «экспериментальная» и включала всего семь машин, построенных сотрудниками Научно-исследовательского института №3 Наркомата боеприпасов (НИИ-3 НКБ).
Разумеется, в те дни речь ещё не шла о срочности, ведь реактивные установки были далеки от совершенства, требовались доработки и череда испытаний, чтобы получить прототип серийного образца. Ещё зимой, 12 февраля, Наркомат общего машиностроения издал приказ, предписывавший заводу им. Коминтерна в Воронеже приступить к изготовлению «в III и IV кварталах 1941 г. 40 штук автоустановок для пуска РС-132 по чертежам и техническим условиям НИИ-3 НКБ». Когда необходимые материалы поступили из института на завод, то выяснилось, что конструкция имеет «уязвимые места»: ненадёжны крепления направляющих планок, для осуществления залпа необходимо пользоваться выносным пультом, пластинчатые контракторы для зажигания оказались «капризными» и т.п. Коллектив завода приступил к модификациям, согласовывая свою деятельность с командированными инженерами НИИ-3, но, как тогда думалось, времени на доводку машин должно было хватить.
22 июня ситуация критически изменилась, и воронежский завод перешёл на круглосуточную работу. Согласно новому плану, к 1 июля надо было поставить две готовые боевые машины, в течение месяца — тридцать машин, в августе — сто. Поначалу коллективу предприятия удалось уложиться в срок, и 2 июля две М-13 своим ходом отправились в Москву. Они должны были поступить в батарею Флёрова, но не успели к её отправке на фронт, поэтому сначала прошли стрельбовые испытания на Софринском полигоне, а затем были переданы в Гороховецкий военный лагерь, где собирались миномётные дивизионы.
Во избежание путаницы необходимо отметить, что реактивные установки, применявшиеся во время Великой Отечественной войны, неоднократно меняли названия. Если говорить о «Катюшах», то в документах 1941 года можно встретить «установку для пуска РС-132» и «автоустановку для РС 132 мм», «изделие М-13» и «механизированную установку М-13», «машину М-13» и «ракетную самоходную установку М-132». Словосочетание «боевая машина М-13» первым, вероятно, употребил Василий Аборенков в записке от 23 августа 1941 года, однако оно встречается довольно редко. И совсем нет аббревиатур БМ-13 или БМ-13-16, которые часто используются в современных источниках — они появились лишь в конце войны, но быстро стали популярными в отечественной литературе.
В июле план по производству установок М-13 на заводе им. Коминтерна был сорван. Военпред ГАУ докладывал в начале августа: «1 июля 1941 года завод приступил к серийному изготовлению установок. За это время было изготовлено 25 штук. Машины сдаются с большими дефектами». Чтобы как-то уменьшить количество брака, в первые месяцы войны была введена вторая приёмка на заводе «Компрессор»: готовые установки приходили в Москву и только после их проверки и устранения обнаруженных дефектов передавались воинским частям. Особенно много нареканий вызывала «сборка №3» — блока направляющих. Из-за конструктивного несовершенства запирающего механизма бывали случаи, когда реактивные снаряды не сходили с них при стрельбе. На устранение этого дефекта сотрудники СКБ «Компрессора» потратили много сил, а окончательного успеха добились только в 1943 году.
Необходимость дважды проверять готовую продукцию и оперативно ремонтировать её сдерживала развитие производства, поэтому правительственный план по выпуску М-13 в августе был выполнен только на 88%, а в сентябре — на 97%. С М-8 ситуация была ещё хуже: на 1 сентября удалось выполнить лишь 22% от плана.
Испытание огнём
Другой проблемой создания и усиления гвардейских миномётных частей стал дефицит грузовиков для шасси. Кроме того, в боевых условиях при плохой погоде ЗИС-6 не всегда могли обеспечить необходимую мобильность. Поэтому в августе 1941 года началась разработка пусковых установок М-8 и М-13 под лёгкий плавающий танк Т-40. Кроме высокой проходимости, тот обеспечивал более широкий сектор обстрела по горизонту.
В начале сентября две танковые реактивные установки были представлены для проведения испытаний на Софринском полигоне. Они показали, что направляющие реактивных снарядов можно монтировать на «альтернативное» шасси, однако при изменении массы после зарядки нарушается балансировка центра тяжести, из-за чего ходовая часть танка испытывает значительные нерасчётные нагрузки, что затем вызывает большое рассеивание снарядов во время стрельбы на средних углах возвышения (около 25°). По итогам от этого варианта отказались, но зато в НИИ-3 и СКБ «Компрессора» были намечены новые пути усовершенствования установок: для М-8 — уменьшение рассеивания, для М-13 — снижение веса артиллерийской части. 27 сентября на полигоне прошли успешные испытания М-8 на шасси лёгкого танка Т-60.
В качестве варианта в том же сентябре СКБ приступило к проектированию пусковой установки на шасси трактора-тягача СТЗ-5, который был создан Научно-исследовательским тракторным институтом (НАТИ), обладал большой грузоподъёмностью и хорошей проходимостью. При этом конструкция артиллерийской части подверглась существенным изменениям в силу особенностей рамы ходовой части. Среди прочего была доработана качающаяся часть пусковой установки, что давало нулевой исходный угол возвышения пакета направляющий, то есть при необходимости позволяло вести огонь прямой наводкой.
30 сентября вышло постановление ГКО №726сс, согласно которому на вооружение армии были приняты «боевая машина М-8 на танке Т-60» и «боевая машина М-13 на тракторе СТЗ-5». На 4-й квартал 1941 года было запланировано изготовление 360 установок на шасси Т-60 и 360 установок на шасси СТЗ-5 — по 120 штук каждой модели в месяц. Однако план опять не был выполнен, так как в октябре началась эвакуация заводов, участвовавших в производстве, на Урал.
Тем не менее, все готовые машины были отправлены в гвардейские миномётные части, которые приняли самое активное участие в разгроме врага под Москвой. Согласно сохранившимся документам, к началу контрнаступления советских войск 5-6 декабря 1941 года на линии московской зоны обороны действовали 40 дивизионов, на вооружении которых находилось 415 боевых реактивных установок.
Секретность, окружавшая установки, порой приводила к курьёзным случаям. Алексей Николаевич Сафронов, служивший начальником разведки в 12-м отдельном гвардейском миномётном дивизионе, вооружённом установками М-13 на шасси трактора СТЗ-5, вспоминал:
«Первый залп дивизион произвёл 7 ноября [в действительности описываемые события относятся к 28 ноября] около полудня из леса на перекрёстке дорог около населённого пункта Озёры по целям фашистского скопления пехоты и мехчастей в районе населённого пункта Ожерелье.
Когда делали залп из «Катюш» мимо ОП [огневой позиции] выходили кавалеристы в колонне по два на исходные позиции для наступления кав.дивизии генерала Осликовского. О придании кав.дивизии нашего дивизиона «Катюш» личный состав кав.дивизии оповещён не был. По этой причине кавалеристы, проезжавшие на лошадях мимо дивизиона «Катюш», производившего залп, испугались, считая, что бомбят фашисты: лошади отскочили в одну сторону, всадники слетели с лошадей в другую сторону, и последние поползли по земле.
Этот шоковый испуг у кавалеристов прошёл быстро, дивизион с ОП снялся и уехал к месту сосредоточения д[ивизио]на для заправки. На образовавшееся дымовое облако над лесом сразу налетели фашистские самолёты бомбить. Они это регулярно делали, как мы установили в дальнейшем.
После этого случая командование кав.дивизии разъяснило всему личному составу о приданном дивизии новом оружии — «Катюшах» и чтобы не боялись их».
Кстати говоря, одна из боевых машин 12-го дивизиона утонула 14 декабря при переходе по льду Шатского водохранилища, а 47 лет спустя, 25 ноября 1988 года, была поднята со дна и отреставрирована. Ныне она выставлена у входа в Новомосковский историко-художественный музей (Тульская область).
В некоторых случаях испытания очередных вариантов реактивных установок сразу проводились в боевых условиях. Например, в начале ноября на участке 222-й стрелковой дивизии (деревня Таширово Наро-Фоминского района Московской области) был впервые применён опытный образец М-8, представлявший собой одноосный прицеп, на котором было смонтировано восемь двухметровых спарок-направляющих. Установка имела механизм горизонтирования в виде двух подъёмных винтов с лапами. Наводка в вертикальной и горизонтальной плоскостях осуществлялась при помощи специального поворотного и подъёмного механизмов. Расчёт, сопровождавший установку, произвёл четыре залпа по огневым точкам и живой силе противника. При этом три залпа 6 ноября были сделаны с установки, буксируемой автомашиной, и один залп 7 ноября — с установки, буксируемой тройкой лошадей с передком от противотанковой пушки.
Успех стрельб в боевых условиях побудил командование расширить применимость реактивных установок. 17 ноября 1941 года вышло постановление ГКО №907сс, которое предписывало прекратить выпуск М-8 на шасси ЗИС-6, переведя их на конную тягу с переменным колёсно-санным ходом. Сборку модифицированных установок поручили Научно-исследовательскому институту судостроения №45 (НИИ-45), эвакуированному из Ленинграда в Казань, по графику: ноябрь — 40 штук, декабрь — 100 штук, январь 1942 года — 120 штук.
«В бинокли была отчётливо видна вражеская колонна, которая двигалась по полевой дороге, примерно в трёх километрах от нас. Впереди её ехала группа всадников, за ней — крытые пароконные фургоны. Местность понижалась в нашу сторону. Колонна шла под некоторым углом к нам и хорошо просматривалась на всю глубину.
— Вот гады! — [комиссар полка] Радченко не в силах был сдержать свою ярость. — Движутся как на параде! Эх, нет ещё наших! А то бы сбили с них спесь.
Бойца-кавалериста мы послали в штаб дивизии, а сами помчались навстречу своим дивизионам.
— Иван Никифорович! Ты рвался сбить с фашистов спесь. Есть теперь такая возможность. Давай выведем головную батарею на холм и дадим залп прямой наводкой.
— Как же мы его дадим? — Он удивленно сдвинул брови. — Ведь до фашистов меньше трёх километров! А пока будем выводить батарею, они подойдут ещё ближе. Ты что, забыл, что минимальная дальность стрельбы у нас три километра?
Через пять-восемь минут мне доложили о готовности батареи.
Как только установки в развёрнутом строю перевалили через вершину холма и стали спускаться под уклон, была отдана команда остановиться и навести боевые машины в центр колонны. В это время её голова находилась от нас на расстоянии всего около двух километров. Чтобы наверняка накрыть колонну залпом, мы дали четыре пристрелочных выстрела. Снаряды разорвались с большим недолётом. На наши выстрелы фашисты, казалось, не обратили никакого внимания. Колонна продолжала двигаться в прежнем направлении, уверенно и нагло. «Ну, подождите же, — подумал я, — так ли вы сейчас запоёте!» Была введена корректура в прицелы.
— По фашистским гадам, залпом… Огонь!
Первый залп реактивной артиллерии прямой наводкой лёг точно. Колонна была накрыта от головы до хвоста. Когда рассеялись дым и пыль, мы увидели, что вдоль дороги валялись трупы гитлеровцев, горели машины и повозки. Уцелевшие фашисты бросились в разные стороны. Они бежали, падали, поднимались и снова бежали к лесу, из которого только что вышла колонна».
Боевые нормализованные
Вопрос о базовом шасси для реактивных пусковых установок с каждым днём войны становился острее. В 1941 году сотрудниками НИИ-3 и СКБ завода «Компрессор» было разработано пять вариантов для М-13 и девять — для М-8. Предлагалась и сущая экзотика: М-8 на лыжах и мотоцикле, М-13 на речном катере и аэросанях.
Ситуация несколько улучшилась только в феврале 1942 года, когда по ленд-лизу начали поступать автомашины иностранных марок: «Додж», «Шевроле», «Студебекер», «Интернэшнл», «Форд-Мармон», «Остин», «Бедфорд» и «Бантам». На заводе «Компрессор» тут же начались исследования по использованию новых шасси. Выяснилось, что вес артиллерийской части установки М-13 (2200-2300 кг) больше грузоподъёмности некоторых поставляемых машин. Однако военная необходимость принудила инженеров к поискам возможности приспособить каждый имеющийся в наличии тип автошасси для размещения на нём реактивной установки. Параллельно стали изыскивать меры к снижению массы артиллерийской части, в том числе за счёт уменьшения длины направляющих до 2,25 и 4 м (вместо 5 м).
В результате были, наконец, сформулированы общие требования к шасси, и установлены марки автомашин, которые наиболее пригодны для монтирования на них реактивных установок. В этом отношении характерно заключение комиссии СКБ при заводе «Компрессор» об осмотре М-13 на шасси «Додж», прибывших с фронта в июле 1942 года: в нём зафиксировано, что эти машины не должны в дальнейшем использоваться в реактивной артиллерии «вследствие повреждения лонжеронов при эксплуатации». Похожее заключение было сделано и по шасси «Шевроле». Зато всеобщее одобрение получили «Студебекер», «Интернэшнл» и «Форд-Мармон». На шасси последнего монтировалось большинство 48-зарядных установок для пуска снарядов калибра 82 мм.
К сожалению, «подгонка» пусковых установок под иностранные автомашины каждый раз требовала проведения большого объёма конструкторских, расчётных, технологических и прочих работ, на которые уходило много времени. Поэтому инженеры придумали проводить предварительные испытания: готовая серийная установка монтируется на готовый серийный автомобиль, потом с него производятся стрельбы, и изучается результат. Например, испытания шасси «Студебекера» с установкой М-13 проводились на полигоне 11 и 12 февраля 1942 года; при этом определялись прочность конструкции, безопасность в работе, удобство обслуживания во время пробега и залпа, необходимость введения в схему домкратов и их влияние на кучность стрельбы. По итогам пришли к выводу о пригодности автомашины для монтажа М-13, так как её обслуживание несущественно отличалось от штатного для машин ЗИС-6. Также было установлено, что домкраты не требуются: кучность стрельбы с ними и без них оставалась прежней.
В апреле того же года в СКБ «Компрессора» возникла идея создать так называемую «нормализованную» пусковую установку М-13Н (БМ-13Н), которая требовала бы минимальных доработок при переносе на разные автошасси. В решении технического совещания бюро, которое вёл главный конструктор Владимир Павлович Бармин (в будущем он станет создателем стартовых комплексов для межконтинентальных и космических ракет), предлагалось:
«1. Провести работу по унификации узлов и деталей различных вариантов М-13 и нормализовать отдельные узлы и детали, повторяющиеся в различных установках М-13.
В ходе проектирования М-13Н был введён новый узел — подрамник. Он позволял вести сборку артиллерийской части как единого агрегата на нём, а не на шасси. После этого она относительно легко монтировалась на любой автомашине. При этом массу установки удалось снизить на 250 кг, а стоимость — с 40 000 до 30 000 рублей (в ценах того времени). Кроме того, «нормализация» способствовала улучшению боевых и эксплуатационных качеств «Катюш»: повысилась живучесть за счёт дополнительного бронирования водительской кабины и бензобака, увеличились сектор обстрела, устойчивость в походном положении и скорость наведения на цель. Боевые машины М-13Н успешно прошли полигонные испытания, и в апреле 1943 года их начали поставлять на фронт.
Снаряд М-30 можно было запускать с помощью электрозапала из простого по конструкции деревянного ящика с направляющими планками, который одновременно служил и укупоркой при перевозках. Для произведения залпа применялся прибор управления огнём от машины М-13, что давало одному человеку возможность произвести пуск тридцати двух снарядов за 4-5 секунд. 5 июля состоялось боевое крещение М-30: с их помощью в полосе наступления 61-й армии были проведены полковые залпы с общим количеством 1536 выпущенных снарядов, в результате чего удалось полностью разрушить два укреплённых пункта противника.
28 июля на полигоне были успешно испытаны снаряды М-20. Они состояли из штатной ракетной части М-13 и сварной головной части с листовым железом толщиной 5 мм. При взрыве образовывалась воронка диаметром до 5,9 м и глубиной до 2,2 м. Постановлением ГКО № 2135сс от 4 августа снаряды М-20 были приняты на вооружение. Однако после направления их в действующие войска проявились скрытые недостатки. М-20 запускались с модифицированной установки М-13, но с верхних направляющих, что давало в залпе лишь восемь снарядов. Из-за низкой плотности огня не удавалось разрушить укреплённые позиции, поэтому к концу следующего года М-20 были сняты с производства, а гвардейские миномётные части в дальнейшем отстреливали только готовый боезапас.
На пути к Победе
Далеко не всегда боевое применение «Катюш» проходило гладко. Свидетельством тому является служебная записка №М-367, направленная Сталину 20 апреля 1943 года. В ней среди прочего сообщалось: «Немецкие снаряды к шестиствольному миномёту имеют при стрельбе меньшее рассеивание, чем снаряды М-13 и М-20». Действительно, вражеские образцы давали рассеивание 520 м по глубине и 896 м по ширине, а, например, М-13 — 840 м по глубине и 1600 м — по ширине.
Оказалось, что основной причиной низкой точности советских реактивных установок является нарушение технологического процесса при производстве частей снарядов и пороховых зарядов. В то время их собирали и снаряжали в основном подростки и женщины, имевшие мало опыта в работе на военном предприятии. Многие квалифицированные рабочие и техники были призваны на фронт, ведь «бронь» на изготовителей отдельных деталей не распространялась. Оборудование тоже оставляло желать лучшего. В результате брак не только снижал эффективность «Катюш», но и становился угрозой для стреляющих.
Юрий Дмитриевич Северин, служивший в 95-м гвардейском миномётном полку, вспоминал:
Альберт Акрамутдинович, легендарная «Катюша» стала визитной карточкой Центра Келдыша. «Катюша» родилась в этих стенах?
В Газодинамической лаборатории с конца 1920-х годов велась работа по пороховым реактивным снарядам, так называемым «эрэсам». Основное внимание было уделено снарядам калибра 82 мм (РС-82) и калибра 132 мм (РС-132). До сдачи на вооружение эти снаряды доводились в РНИИ.
Не случайно среди первых лауреатов Сталинской премии были и создатели реактивного вооружения для авиации?
Альберт Гафаров: Конечно, не случайно. В том числе руководитель разработки Юрий Победоносцев и начальник отдела разработки пусковых установок Иван Гвай. Вплоть до 1938 года для запуска реактивных снарядов с земли использовались специальные индивидуальные штыри, которые втыкались в грунт с интервалом 10 метров.
В августе 38-го Иван Исидорович предложил, как бы сейчас сказали, мобильную версию на базе ЗИС-5: поперек оси автомобиля в два ряда были смонтированы 24 авиационные пусковые установки. К весне был доработан и второй вариант, также предложенный Гваем.
Он базировался на более грузоподъемном и проходимом ЗИС-6 и имел ряд важных усовершенствований. Но машина по-прежнему была оснащена короткими, длиной около 2,5 метра, пусковыми установками, что не обеспечивало требуемых показателей по кучности стрельбы.
Почему?
В июле 1941 года «за создание нового вида вооружения, поднимающего боевую мощь Красной Армии», Костиков был удостоен звания Героя Социалистического труда, а Гвай, Галковский и Аборенков были награждены орденами Ленина. В 1942 году они все стали лауреатами Сталинской премии, а институт был награжден боевым орденом Красной Звезды.
Альберт Гафаров: Кстати, в Санкт-Петербургском Музее истории артиллерии, инженерных войск и войск связи сейчас находится единственная в мире подлинная «Катюша» образца 1941 года. Она была изготовлена в Ленинграде на заводе имени Карла Маркса и участвовала в обороне города.
И все-таки: почему о разработчиках «Катюши» до сих пор так много противоречивой информации?
Основными генераторами идей, воплощенных в «Катюше», была именно та четверка, удостоенная Сталинской премии. Костиков, как главный инженер института, выступал в роли основного организатора работ и фактически был главным конструктором. Трудно переоценить роль Аборенкова, который не только формировал технические задания, но и критически принимал результаты работы.
Вместе с тем значительный вклад в создание «Катюши» внесли такие ведущие специалисты, как Победоносцев (обоснование внутренней баллистики РС), Тихонравов (обоснование необходимой длины направляющих для РС). Выше уже упоминался Лужин, ведущий специалист по «эрэсам» для «Катюш», репрессированный до завершения разработки «Катюши». Неоценима роль начальника института Бориса Слонимера, который за несанкционированное изготовление в 1940 году семи «Катюш», впоследствии поступивших на вооружение батареи Флерова, был снят с работы.
В соответствии с известным эффектом Доплера, по мере удаления снаряда высота звука меняется. При этом возникает подобие мелодии, что отличает залпы «Катюши» от выстрелов артиллерийских орудий. Не спутаешь ни за что.
К тому же первые серийные «Катюши», которые начали поступать в войска уже в июле 1941 года, изготавливались на воронежском заводе «Коммунар» и имели на дверце кабины фирменный знак в виде буквы «К».
Минометные части, как официально назывались эти воинские подразделения, единственные в Красной Армии носили звание «гвардейских». Первым командующим этими войсками был Василий Аборенков.
Жив ли кто-нибудь из имевших отношение к «Катюше»?
Альберт Гафаров: К сожалению, нет. Но остались бесценные воспоминания Владимира Галковского. Он, работая после войны под руководством одного из пионеров отечественной космонавтики Михаила Тихонравова, делал эскизы первых искусственных спутников Земли. А в дальнейшем участвовал в их разработке, перекинув своеобразный мостик от «Катюши» к космической технике.
Документы с грифом «секретно», относящиеся к «Катюше», еще остались?