какую необычную привычку имел самый влиятельный мексиканский архитектор xx века луис барраган
LiveInternetLiveInternet
—Метки
—Цитатник
Исполнители A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z А Б В Г Д.
Инесса Арманд. История любви «Она была необыкновенно хороша&qu.
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
Луис Барраган родился в Гвадалахаре, Мексика в 1902. Получив диплом инженера в местном университете в 1924, он отправился в путешествие по Европе.
На его творчество повлияли мавританская архитектура южной Испании, жилая архитектура Средиземноморья и теоретические работы Ле Корбюзье.
Ранние постройки архитектора демонстрируют приверженность «международному стилю». Около 1945 его творчество приобретает национальные черты, яснее проявляются впечатления от европейской поездки.
Барраган стремился к духовной красоте и гармонии с природой в архитектуре. В ландшафтном дизайне он придерживался теорий Фердинанда Бака, который трактовал сад как волшебную среду.
Барраган умер в Мехико в 1988 году.
Дом Луи Баррагана находится в тупике тихой улочки на окраине столицы Мексики. Его внешние стены сливаются со всеми прочими постройками, но белая башня и выступающее окно предательски нарушают маскировку, выдавая место необыкновенное.
Стоит только войти вовнутрь, как вы попадаете в затемненный многоуровневый коридор, который ведёт вас в прихожую с яркой розовой стеной. Благодаря конструкции свет локально падает на телефонный столик и стул возле него – это мексиканская особенность, не меняющаяся лет пятьдесят: непременно стул рядом с телефоном. Сам антураж близок к поп-артовскому (лимонный коврик это подтвердит).
Гостиная комната разделена стенами на два уровня по высоте. Это деление соответствует общему характеру здания. Дневной свет проникает в зал через большое окно, разделенное рейками на крупные клетки, и путем светотени создается акцентированная связь внешнего и внутреннего пространств (тень, отбрасываемая окном, заключает первый уровень гостиной в графическую сетку, создавая геометрический «естественный» орнамент). И рифленое оконное стекло придаёт помещению сложную фактуру.
Вообще отношение интерьера и экстерьера этого дома весьма интересны: фасад выглядит замкнутым снаружи из-за того, что окна располагаются слишком высоко над землёй, изолируя личную жизнь обитателей дома от праздного любопытства, но изнутри из-за величины окон, достающих до крыши, внешний мир наоборот – распахивается, наполняя комнаты светом, а со стороны внутреннего двора экстерьер гораздо домашнее и милее, так как уже не принадлежит многолюдной улице. Идея дома как убежища – кредо архитектора Луи Баррагана, так же как идея максимального слияния внешнего и внутреннего характера здания. Другая идея – это архитектурность внутреннего сада, который становиться аутентичным продолжением постройки. Например, этот потрясающий задний двор Баррагана, выполненный в розовой гамме (смотрите фото). В разных оттенках розового также выполнена терраса на крыше дома: по цветоведению розовый стимулирует интеллектуальную деятельность – возможно, это был не последний аргумент при выборе архитектором колорита дома-студии, где он много работал.
Соединение белого аутичного фасада, минималистического в своем дизайнерском решении интерьера и яркого бэк-ярда создают впечатление живого присутствия в картине Эшера, раскрашенной Энди Уорхоллом. К работам Эшера отсылает большое количество уровней и соединяющих их лестниц, представляющих собой предметы художественной мысли, а уорхолловский колорит чувствуется в локальных синтетических красках. Но, стоит сказать, что скандальный художник Уорхолл начал свои эксперименты лет на десять позже Баррагана, и это объясняется тем, что архитектура всегда изменяется первой в культурном процессе – так было, начиная с античности. И вот мексиканский архитектор предвосхитил яркую бунтарскую эстетику 60-х.
Для любителей перестановок дом Луи Баррагана оказался бы крайне неудобным, потому что здесь мебель, можно сказать, «сидит по фигуре»: каждый выступ, проём, угол предполагает определенного вида и в определенном положении диван, кресло или пуф – все предметы являются продолжением конструкции дома и их дизайн разработан самим Барраганом, но, ни в коем случае не заподозрите архитектора в скучности, наоборот – его дом и одновременно студия наполнены причудливыми вещами, вступающими в красивое противоречие с общим поп-артовским стилем – это всевозможный мексиканский антиквариат с блошиных рынков: глиняные кувшины, дутое стекло, рукописи и проч. «Неуместность» этого раритета создает интригу внутреннего пространства дома, рассказывает о корнях архитектора. Контраст добавляет также и приземистая мебель, выполненная в рустикальной манере, совсем, казалось бы, неподходящей к геометрическому дизайну несущей конструкции. Этот синтез культур и стилей, на мой взгляд, дублирует идею автора о слиянии внутреннего и внешнего.
Кстати говоря, почти в каждой комнате архитектора есть религиозная католическая символика, за исключением белой или послеобеденной комнаты, где Луи Барраган принимал своих многочисленных гостей женщин, и ещё везде в доме расположены большие ртутные шары, в зеркальной поверхности которых хозяин мог обозревать всю комнату – это желание насыщения пространством, а, может, простая подозрительность, а, может, любопытство… но столовая оборудована двумя подобными шарами, позволяющими видеть гостей со спины – известно, что архитектор был склонен к вуайеризму.
Большим плюсом дома-студии Баррагана является тишина, которая кажется невозможной в современных мегаполисах, но такой необходимой, особенно для художника. Возможность уединения без абстрагирования, возможность спокойного наблюдения за миром – вот дух этого необычного дома, входящего в наследие ЮНЕСКО. Но помимо этого в интерьере Луи Баррагана чувствуется, как любят говорить режиссёры и художники, воздух, а это один из важнейших аспектов удачной работы.
Критики называют эту работу мастера интровертной поэзией в архитектуре.
Детство Баррагана, проведенное в городке Мазамитла, в близком контакте с природой, животными и рядом с очень своеобразной системой водопровода, наверное, повлияли на его стиль формирования пространства. Позже, повзрослев, Луи Барраган много путешествовал и изучал паркостроение в Европе, что привело его к мысли конструировать ландшафты наподобие зданий, по тому же принципу архитектурной среды, но многие планы, к сожалению, остались только на бумаге, например, план застройки жилого района Эль Педрегаль в Мехико, созданный в конце 40-х годов, и теперь иногда их можно увидеть на тематических выставках.
Помимо европейских парков архитектор глубоко изучал свою национальную мексиканскую культуру и различные медитативные техники, что часто находит свою интерпретацию в его творчестве.
И я уверен, что, в первую очередь, именно к своему собственному жилищу человек предъявляет самые высокие требования, поэтому дом-студию Луи Баррагана на окраине Мехико, наверняка, можно считать наиболее ёмким выражением архитектурной концепции автора.
Жизнь и творчество одного из самых влиятельных архитекторов Мексики
Луис Барраган родился в 1902 году в семейном имении в Гвадалахаре, что в штате Халисико. Его отец был состоятельным помещиком и убеждённым католиком. Детство, проведённое в сельском доме, в горной местности, оставило глубокое впечатление в душе юного Луиса и в дальнейшем нашло отражение в его художественном творчестве, повлияв на формирование авторского стиля.
Во время учёбы в гвадалахарской школе инженеров, Барраган подружился с Рафаэлем Ариасом и Педро Кастелланосом. Там же, под влиянием одного из преподавателей, он начал проявлять интерес к архитектуре. Впоследствии Барраган изучал гражданское строительство и посещал факультативные курсы для получения учёной степени.
Далее Луис отправился в путешествие по Франции и Испании. В Париже он посетил выставку декоративного искусства, где был очень впечатлён фотографией сада, созданного по проекту Фердинанда Бака.
В 1931 году Барраган встретился в Париже с уже знаменитым на весь мир Ле Корбюзье и прослушал цикл его лекций.
По возвращении в Гвадалахару Луис вместе со своим братом занимался возведением жилых домов для богатых семейств, благодаря чему стал известным на весь город.
В 1931 году фотографии работ Луиса Бараггана были опубликованы в популярном нью-йоркском издании, а через несколько лет он переехал в Мехико в поисках хорошей работы. Там ему попадались в основном коммерческие заказы, и в тот период он заработал репутацию рационалиста.
Тем не менее, его интерес к садам и ландшафтной архитектуре не угас, а в придачу к нему появилось и желание стать независимым от разовых выплат в виде гонораров за строительство частных домов. Барраган принял решение заняться проектированием городских зданий и крупных сооружений. В 1945 году совместно с другими архитекторами он разработал план развития одного из районов Мехико под названием Педрегаль-де-Сан-Анхель.
В 1943 году он приобрел землю в Такубайя, где он впервые построил дом по собственному проекту (позже получивший название Casa Ortega), а затем и личную резиденцию с прилегающей к ней мастерской. Имение архитектора является объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО с 2004 года и полностью отражает его индивидуальный архитектурный стиль.
Поздние работы мастера опираются на универсальность народной архитектуры, на историю Северной Африки, Испании и сельских районов его родного штата Халиско.
На творчество архитектора повлияло также посещение Марокко в 1951 году, в результате чего им были созданы массивные сооружения, толстые стены с отверстиями, отличающиеся яркой расцветкой и выразительной текстурой. Такие субстанции, как вода и свет, сыграли ключевую роль в проектах Бараггана.
Гении и оборванцы: причуды великих архитекторов, о которых вы не знали
© РИА Новости / Александр Поляков / Перейти в фотобанк Имя архитектора Шарля Эдуарда Ле Корбюзье известно если не каждому москвичу, то очень многим. По его проекту в 1928-1935 годах в Москве построили здание Центросоюза на Мясницкой улице – сейчас там сидит Госкомстат России. Ле Корбюзье, а точнее его бронзовая копия, сидит, кстати, на той же улице, смущая прохожих пристальным взглядом поверх очков в роговой оправе.
Ле Корбюзье был не только пионером архитектурного модернизма и функционализма, но и непростым в общении человеком. По рассказам очевидцев, в его офисе не было ни окон, ни кондиционеров. Нет, архитектор не забыл добавить их при проектировке. Ле Корбюзье считал, что недостаток свежего воздуха заставит его клиентов говорить кратко и по существу. Судя по эффективности и быстроте его работы, метод был действенным. О реакции клиентов, впрочем, история умалчивает.
Имя архитектора Шарля Эдуарда Ле Корбюзье известно если не каждому москвичу, то очень многим. По его проекту в 1928-1935 годах в Москве построили здание Центросоюза на Мясницкой улице – сейчас там сидит Госкомстат России. Ле Корбюзье, а точнее его бронзовая копия, сидит, кстати, на той же улице, смущая прохожих пристальным взглядом поверх очков в роговой оправе.
Ле Корбюзье был не только пионером архитектурного модернизма и функционализма, но и непростым в общении человеком. По рассказам очевидцев, в его офисе не было ни окон, ни кондиционеров. Нет, архитектор не забыл добавить их при проектировке. Ле Корбюзье считал, что недостаток свежего воздуха заставит его клиентов говорить кратко и по существу. Судя по эффективности и быстроте его работы, метод был действенным. О реакции клиентов, впрочем, история умалчивает.
© РИА Новости / Алексей Даничев / Перейти в фотобанк Мало кто знает, что архитектор и создатель знаменитого Храма Святого Семейства в Барселоне Антонио Гауди был вегетарианцем и фанатом – внимание – облаков. Эти небесные тела он считал совершенными созданиями природы, которые вдохновляют художника на творчество.
С детства Гауди был своенравным и на все имел собственное мнение. Однажды во время урока он поспорил со школьным учителем. Тот утверждал, что способность к полету птице дарят крылья. Гауди же возразил, что крылья есть и у курицы, хотя летать она не может – только быстро бегать. Так, заключил будущий архитектор, крылья нужны и человеку, хотя он об этом даже не догадывается.
В юности Гауди щепетильно относился к своему внешнему виду, посещал спектакли и оперы, но в зрелом возрасте стал настоящим аскетом. Он перестал ухаживать за собой и менять одежду, так что его часто принимали за оборванца. Такая кардинальная «смена имиджа» стала для архитектора фатальной – на улице его сбил трамвай, а извозчики отказались отвозить неопрятного старика в больницу. Спустя три дня Гауди скончался от полученных травм.
Мало кто знает, что архитектор и создатель знаменитого Храма Святого Семейства в Барселоне Антонио Гауди был вегетарианцем и фанатом – внимание – облаков. Эти небесные тела он считал совершенными созданиями природы, которые вдохновляют художника на творчество.
С детства Гауди был своенравным и на все имел собственное мнение. Однажды во время урока он поспорил со школьным учителем. Тот утверждал, что способность к полету птице дарят крылья. Гауди же возразил, что крылья есть и у курицы, хотя летать она не может – только быстро бегать. Так, заключил будущий архитектор, крылья нужны и человеку, хотя он об этом даже не догадывается.
В юности Гауди щепетильно относился к своему внешнему виду, посещал спектакли и оперы, но в зрелом возрасте стал настоящим аскетом. Он перестал ухаживать за собой и менять одежду, так что его часто принимали за оборванца. Такая кардинальная «смена имиджа» стала для архитектора фатальной – на улице его сбил трамвай, а извозчики отказались отвозить неопрятного старика в больницу. Спустя три дня Гауди скончался от полученных травм.
Оскар Нимейер прожил 105 лет и до конца жизни оставался настоящим работягой, не чуждым трендам современного мира. Когда ему стукнуло 104 года, архитектор выпустил не что-нибудь, а собственную коллекцию кроссовок! Отличительной чертой обуви стала нанесенная на нее известная цитата Нимейера: «Меня привлекают не прямые углы и не строгие линии. Мне больше нравятся кривые и изгибы. В изгибах я вижу горы своей родины, русла ее извилистых рек и очертания тела любимой женщины».
Оскар Нимейер прожил 105 лет и до конца жизни оставался настоящим работягой, не чуждым трендам современного мира. Когда ему стукнуло 104 года, архитектор выпустил не что-нибудь, а собственную коллекцию кроссовок! Отличительной чертой обуви стала нанесенная на нее известная цитата Нимейера: «Меня привлекают не прямые углы и не строгие линии. Мне больше нравятся кривые и изгибы. В изгибах я вижу горы своей родины, русла ее извилистых рек и очертания тела любимой женщины».
© РИА Новости / Александра Масальцева / Перейти в фотобанк Вы когда-нибудь забирались на Эйфелеву башню? А вот ее проектировщик Гюстав Эйфель там даже жил!
Во время создания башни Эйфель специально оставил на верхнем уровне место под секретную квартиру. Проектировщик поселился там сразу после открытия башни в 1889 году. Его необычное обиталище стало предметом зависти всего парижского населения – еще бы! За вид, открывавшийся из окон квартиры на самой верхушке башни, Эйфелю предлагали космические суммы хотя бы за одну ночевку. Хозяин оказался стойким деревянным солдатиком и ни на уговоры, ни на деньги не поддавался, зато с удовольствием принимали в квартире гостей – в том числе, ученого Томаса Эдисона.
После смерти Эйфеля квартиру надолго законсервировали и запретили туда доступ. Позже ее отреставрировали и открыли для туристов, так что сегодня почувствовать себя жителем Эйфелевой башни может каждый.
Вы когда-нибудь забирались на Эйфелеву башню? А вот ее проектировщик Гюстав Эйфель там даже жил!
Во время создания башни Эйфель специально оставил на верхнем уровне место под секретную квартиру. Проектировщик поселился там сразу после открытия башни в 1889 году. Его необычное обиталище стало предметом зависти всего парижского населения – еще бы! За вид, открывавшийся из окон квартиры на самой верхушке башни, Эйфелю предлагали космические суммы хотя бы за одну ночевку. Хозяин оказался стойким деревянным солдатиком и ни на уговоры, ни на деньги не поддавался, зато с удовольствием принимали в квартире гостей – в том числе, ученого Томаса Эдисона.
После смерти Эйфеля квартиру надолго законсервировали и запретили туда доступ. Позже ее отреставрировали и открыли для туристов, так что сегодня почувствовать себя жителем Эйфелевой башни может каждый.
CC BY-SA 2.0 / Kent Wang / Casa Gilardi Архитектор Луис Барраган считается самым влиятельным мексиканским архитектором XX века. Сочетая минимализм с традиционными для Мексики материалами и цветами, он создал так называемую «эмоциональную архитектуру». Ее отличительной чертой стали яркие и сочные цвета.
Возможно, именно любовь к кричащим оттенкам стала причиной, по которой у Баррагана сформировалась необычная пищевая привычка. Архитектор ел пищу одного цвета, например, только желтую, красную или зеленую. Словом, проповедовал «цветодиету» до того, как это стало мэйнстримом. По рассказам очевидцев, любимое блюдо Баррагана было розовым – ломтики арбуза, пропитанные хересом.
Архитектор Луис Барраган считается самым влиятельным мексиканским архитектором XX века. Сочетая минимализм с традиционными для Мексики материалами и цветами, он создал так называемую «эмоциональную архитектуру». Ее отличительной чертой стали яркие и сочные цвета.
Возможно, именно любовь к кричащим оттенкам стала причиной, по которой у Баррагана сформировалась необычная пищевая привычка. Архитектор ел пищу одного цвета, например, только желтую, красную или зеленую. Словом, проповедовал «цветодиету» до того, как это стало мэйнстримом. По рассказам очевидцев, любимое блюдо Баррагана было розовым – ломтики арбуза, пропитанные хересом.
CC BY 2.0 / pedrik / The Biosphère of Montreal Многие из знаменитых архитекторов страдали расстройствами сна, но при этом уверяли, что это делает их работу еще эффективнее.
«Приверженцами» полифазного сна были такие выдающие личности как Леонардо да Винчи, американский архитектор Фрэнк Ллойд Райт и создатель монреальской Биосферы Ричард Бакминстер Фуллер. Каждый из этих архитекторов засыпал на краткое время каждые три-четыре часа, таким образом оставаясь бодрым большую часть суток. А вам слабо, студенты-первокурсники?
Многие из знаменитых архитекторов страдали расстройствами сна, но при этом уверяли, что это делает их работу еще эффективнее.
«Приверженцами» полифазного сна были такие выдающие личности как Леонардо да Винчи, американский архитектор Фрэнк Ллойд Райт и создатель монреальской Биосферы Ричард Бакминстер Фуллер. Каждый из этих архитекторов засыпал на краткое время каждые три-четыре часа, таким образом оставаясь бодрым большую часть суток. А вам слабо, студенты-первокурсники?
CC BY 2.0 / J. Simmons / Public Statue of Leonardo da Vinci Полифазный сон – не единственная «фишка» да Винчи. Легенд об этом великом художнике, скульпторе, архитекторе и изобретателе ходит столько, что их количество постепенно устремляется к бесконечности.
Историки и исследователи рассказывают, что да Винчи обладал нечеловеческой силой: сам правша, он мог согнуть подкову левой рукой. Свои разработки и письма да Винчи своеобразно шифровал, записывая все справа налево да еще и в зеркальном отражении.
А самое крутое в да Винчи – его способность предсказывать будущее, о котором любят рассуждать мистики. Звучит неправдоподобно, но как иначе объяснить то, что Леонардо за много веков до появления современных технологий предсказал создание мобильной связи, телефонов, самолетов и других гаджетов? То-то и оно!
Полифазный сон – не единственная «фишка» да Винчи. Легенд об этом великом художнике, скульпторе, архитекторе и изобретателе ходит столько, что их количество постепенно устремляется к бесконечности.
Историки и исследователи рассказывают, что да Винчи обладал нечеловеческой силой: сам правша, он мог согнуть подкову левой рукой. Свои разработки и письма да Винчи своеобразно шифровал, записывая все справа налево да еще и в зеркальном отражении.
А самое крутое в да Винчи – его способность предсказывать будущее, о котором любят рассуждать мистики. Звучит неправдоподобно, но как иначе объяснить то, что Леонардо за много веков до появления современных технологий предсказал создание мобильной связи, телефонов, самолетов и других гаджетов? То-то и оно!
CC BY-SA 2.0 / Xavier Devroey / Palais_facteur_Cheval_5 Создатель Идеального дворца француз Фердинан Шеваль архитектором вообще-то не был. Глядя на его творение, причисленное к шедеврам наивной архитектуры, поверить в это сложно.
Еще сложнее смириться с тем, что автор великолепного дворца был… сельским почтальоном. Ежедневно он проделывал пешком путь в 25 километров, чтобы разнести почту, а по дороге складывал в свою тачку камни необычной природной формы. За 33 года с помощью этих камней и нехитрых инструментов он строил дворец – и как построил!
Сейчас Идеальный дворец – достопримечательность французского города Отерив и мотивация для людей не только архитектурного поприща, но и всех, кто делает первые шаги к своей мечте.
Создатель Идеального дворца француз Фердинан Шеваль архитектором вообще-то не был. Глядя на его творение, причисленное к шедеврам наивной архитектуры, поверить в это сложно.
Еще сложнее смириться с тем, что автор великолепного дворца был… сельским почтальоном. Ежедневно он проделывал пешком путь в 25 километров, чтобы разнести почту, а по дороге складывал в свою тачку камни необычной природной формы. За 33 года с помощью этих камней и нехитрых инструментов он строил дворец – и как построил!
Сейчас Идеальный дворец – достопримечательность французского города Отерив и мотивация для людей не только архитектурного поприща, но и всех, кто делает первые шаги к своей мечте.
Архитектура спокойствия Луиса Баррагана
Луис Барраган (1902-1988) – влиятельнейший мексиканский архитекторХХ века, второй лауреат Притцкеровской премии (1980). Его работы можно отнести к сюрреализму, минимализму и постмодернизму. Портал BERLOGOS публикует избранные выдержки из его интервью и речей, посвящённые искусству, творческим принципам, лошадям, садами миру архитектуры в целом.
Искусство создано анонимным для анонимного.
Я верю, что любое произведение искусства достигает совершенства, если передаёт ощущение тишины, радости и спокойствия.
Искусство видеть. Крайне важно, чтобы архитектор умел видеть, то есть умел смотреть таким образом, чтобы рациональный анализ не подавлял его взгляд.
Архитектура – это искусство, когда человек сознательно или бессознательно создаёт эстетические эмоции в атмосфере, такую среду, которая ведёт к благополучию, в том числе духовному процветанию.
Архитектура является убежищем, эмоциональной составляющей моего сердца.
Любое произведение архитектуры, которое не выражает спокойствия, – ошибка.
Красота, Вдохновение, Магия, Очарование, Обаяние, а также Ясность, Спокойствие, Интимность и Изумление… Они всегда были моими путеводными звёздами.
Не спрашивайте меня насчёт того или иного объекта. Смотрите не на то, что я делаю, а увидьте то, что я видел.
Красота – это оракул, который разговаривает со всеми. Жизнь, лишённая красоты, не может называться человеческой. Любое произведение искусства, которое не выражает красоту, не достойно считаться таковым.
Дом-студия Луиса Баррагана
Человек может найти себя только в уединении. Одиночество – хорошая компания, и моя архитектура – не для тех, кто боится или избегает его.
Я приверженец сюрреализма. Я всегда встаю на сторону людей с богатым воображением.
Джорджо де Кирико – волшебник, которым я всегда восхищаюсь. Глядя на его картины, я говорю себе: «Это то, что я могу сделать в архитектуре…»
Внутренний двор дома – неотъемлемый акцент в моём творчестве.
Фонтан даёт нам умиротворение, наслаждение и тихое спокойствие.
Водопад в конюшнях Сан-Кристобаль
Ничто не может отвлечь меня от размышлений о лошадях.
Моё наследие – мои мечты и воспоминания. Моя архитектура – моя автобиография.
Я работаю с цветом, но я не думаю о нём в процессе рисования. Обычно я определяюсь с цветом, когда пространство уже сформировано. Затем я постоянно посещаю место строительства в разное время суток, чтобы «представить цвет», найти самый достойный.
Начало работы над проектом происходит без прикосновения к карандашу, без рисования. Я сижу и стараюсь представить самые дикие вещи… После появления идей я даю им несколько дней, чтобы они осели в моей голове. Затем я возвращаюсь к ним и начинаю делать небольшие эскизы в перспективе. Обычно я рисую в записной книжке, а не на планшете или чертёжной доске. После этого я отдаю наброски своему чертёжнику, и мы начинаем работать над поэтажными планами и фасадами. Также мы почти всегда разрабатываем картонные модели, которые позволяют нам привнести последующие изменения.
Цвет служит дополнением к архитектуре. Он позволяет увеличить или уменьшить пространство. Кроме того, цвет делает то магическое прикосновение, в котором так нуждается данное место.
Уроки, извлечённые из непритязательной архитектуры наших мексиканских провинциальных городов, были моим постоянным источником вдохновения. Белоснежные стены, уединённые патио и фруктовые сады, красочные фасады, популярные фестивали и клоуны, неуловимый звук фонтанов, скромная простота сокало (мекс.Zócalo – главная площадь) в окружении теней…
Я рос под влиянием только великих и благородных традиций здесь, в Мексике. Эта традиция универсальная и интернациональная.
Ле Корбюзье – человек эпохи, я уважаю его чувство гениальности и изобретательности, но я никогда не отменял значимость стены. Нет! Стена очень важна – куда более значима, чем окна.
Ле Корбюзье сильно повлиял на мои взгляды – своими работами и идеями, которые он продвигал в архитектуре. Я посетил его ателье в Париже, когда учился во Франции в 1930 году.
Мне очень нравится Алвар Аалто – он очень, очень свободный мастер, который делает то, что хочет; он не академичен, поскольку имеет дело с народной, национальной финской традицией.
Большие города мне не очень интересны. Там очень много людей. К примеру, Мехико – самый худший и уродливый мегаполис.
Архитекторы должны проектировать сады, которые будут использоваться так же, как дома, которые они строят; они должны развивать чувство красоты и вкуса, пробуждать интерес к изобразительному искусству и другим духовным ценностям.
Идеальный сад, независимо от его размера, заключает в себе целую вселенную.
Как писал [художник и садовник] Фердинанд Бак, душа сада является самой большой суммой спокойствия в распоряжении человека.
Арабские сады – моя главная фантазия.
Столовая с видом на сад в доме-студии Баррагана
Будучи благочестивым католиком, я посещал заброшенные монастыри, унаследованные Мексикой от наших колониальных предков. Я всегда поражался мирному благополучию этих безлюдных монастырей и монументальных, пустых двориков. Я искренне старался, чтобы эти же чувства вызывали мои постройки.
Невозможно понять искусство без принятия религиозной духовности и мифических корней, которые ведут нас к первопричине бытия художественного явления. Без первого или второго не было бы ни египетских пирамид, ни древней Мексики. Существовали бы греческие храмы и готические соборы?
Луис Барраган употреблял одноцветные продукты, соответствуя истине «мы то, что мы едим». Мексиканский архитектор часто заказывал полностью розовые блюда, например, дольки арбуза, политые хересом.