Глобальный энергопереход это что значит
Четвертый энергопереход: риски и вызовы для России
Возобновляемые источники энергии (ВИЭ) – стержень текущей глобальной повестки. И это не слова: в 2020 г. на ВИЭ пришлось около 90% прироста всех генерирующих мощностей в мире. В мировой истории это уже четвертый энергопереход, однако вместо одной технологической революции, как это было в случае с паром, сейчас происходит целый комплекс технологических прорывов в энергоэффективности и декарбонизации (ВИЭ, накопители, водород, улавливание углерода), децентрализации и цифровизации.
Но главное в этом энергопереходе – представление, что удовлетворение потребностей человечества должно осуществляться без ущерба для экосистемы. В результате технологического прогресса в 2010-х после многих десятилетий непрерывного увеличения энергопотребления рост экономики наконец оторвался от динамики потребления энергии. Объемы первичного энергопотребления во многих регионах (ЕС, США, Китай) стабилизировались, а в ряде стран (Великобритания, Германия, Япония) стали даже снижаться при повышении ВВП.
Зеленый курс
Важнейший аспект – борьба с изменением климата. На международном уровне дискуссия о климате завершена и как консенсус принят тезис об изменении климата, вызванного антропогенной эмиссией парниковых газов (ПГ). Страховые компании уже фиксируют устойчивый рост количества природных катастроф, а последствия изменения климата к 2100 г. оцениваются как чрезвычайные: потенциальный ущерб мировому ВВП прогнозируется в 30–45%.
Для противодействия климатической угрозе на глобальном уровне в последние годы принимаются экстраординарные меры по сокращению выбросов диоксида углерода (декарбонизации), и государства идут на невообразимые прежде расходы и меры, чтобы эти выбросы сократить. В 2015 г. было принято Парижское соглашение, нацеленное на удержание роста средней температуры на планете в пределах 1,5 °С от доиндустриального уровня и переход к модели низкоуглеродного развития. По состоянию на сентябрь 2020 г. к соглашению присоединилось 189 государств, в том числе Россия.
Выбросы ПГ регулируют с помощью различных систем квотирования и торговли выбросами, углеродных налогов, вводят запрет на продажу автомобилей с двигателями внутреннего сгорания, устанавливают целевые показатели развития ВИЭ. ЕС в декабре 2019 г. провозгласил «Зеленый курс», цель которого – достижение климатической нейтральности к 2050 г. (сколько эмитировали CO₂, столько и поглотили), а на 2030 г. предусматривается сокращение выбросов CO₂ на 55% к уровню 1990 г. и повышение доли ВИЭ в энергобалансе до 38–40% (в электроэнергии – до 65%). При этом уже через 10 лет ЕС предполагает сократить потребление угля на 70%, а нефти и газа – на 30 и 25% по сравнению с 2015 г. Все серьезно: цели подкрепляются госфинансированием в размере 1 трлн евро на ближайшие 10 лет.
Зеленая угроза
Дальше игнорировать этот тренд невозможно. Но будем откровенны: российская экономика не готова к декарбонизации и энергопереходу. Среди целей российского правительства до 2024 г. борьбы с изменением климата нет, в новой Энергетической стратегии до 2035 г., по сути, тоже. В России отсутствует единая система сбора информации по эмиссии ПГ и изменению климата, нет систем, отслеживающих углеродный след отдельных компаний и продуктов. Отсутствие цены на CO₂ не формирует никаких стимулов к сокращению выбросов ПГ.
Между тем для российского ТЭКа глобальный энергопереход создает угрозу радикального сжатия объемов производства и омертвления инвестиций. Смена глобальной парадигмы ставит под сомнение возможности дальнейшего существенного наращивания энергетического экспорта, который лежит в основе современной экономической модели страны. Расчеты, выполненные ИНЭИ РАН совместно с МШУ «Сколково», показывают, что даже при самых умеренных ожиданиях энергопереход приведет к сокращению российского экспорта энергоресурсов на 16% к 2040 г. и снижению среднегодовых темпов роста странового ВВП на 1,1% в год.
Однако Россия имеет сейчас возможность провести фундаментальную реформу по переходу на инновационное развитие. Вот ее контуры:
■ создание национальной системы низкоуглеродного регулирования, включающей стандарты отчетности по ПГ, международно признанный мониторинг выбросов ПГ, механизм ценообразования на ПГ. Это могло бы стать ответом на углеродную корректировку импорта в ЕС, обосновать финансирование для государственной поддержки НИОКР и зеленых пилотных проектов;
■ фокус на энергоэффективности как на самом дешевом и доступном способе декарбонизации, предполагающий, в частности, субсидирование энергоэффективных проектов и внедрение энергоменеджмента;
■ стимулирование развития ВИЭ (у России один из самых больших ветровых и солнечных технических потенциалов в мире) и других технологий с низким выбросом ПГ.
Все это вовсе не означает отказа от углеводородов – при определенной трансформации (в частности, при развитии технологий улавливания и хранения углерода, сокращении утечек метана, производстве низкоуглеродных газов, включая водород) нефтегаз вполне сочетается с зеленой повесткой.
Зеленый рост
Пока позиция России в зеленой энергетике сводится к мантре «у нас большой потенциал». Большинство перспективных направлений находится в зачаточной стадии, масштаб реализуемых проектов более чем скромный. Так, по данным Системного оператора, доля ветровой и солнечной электроэнергии в балансе ЕЭС России в 2019 г. составила всего 0,15%. Расчеты показывают, что при реализации самых амбициозных планов доля ВИЭ в выработке электроэнергии в России к 2035 г. достигнет лишь 2–2,5%.
Сейчас единственный драйвер развития зеленых технологий – это локализация («нам нельзя допустить технологического отставания»), что не способствует удешевлению технологий. При этом из-за отсутствия внутреннего рынка активно продвигается экспортная ориентация проектов – в частности, по оборудованию для ВИЭ и водороду. И это тоже выглядит странно: большинство стран в первую очередь развивали технологические компетенции, ориентируясь на внутренний рынок, и лишь потом, освоив его, шли в международную конкуренцию. Но у нас на внутреннем рынке доминируют соображения защиты традиционной тепловой генерации.
Серьезные изменения на внешних рынках ставят Россию в достаточно жесткие условия, и времени на размышления остается все меньше. Главное – не попасть в плен ложной дихотомии «или зеленое развитие, или экономический рост». Пока у нас еще есть шанс объединить первое и второе.
Татьяна Митрова — профессор МШУ «Сколково», член советов директоров Schlumberger и ПАО «НОВАТЭК»
Почему глобальный фейк об «энергопереходе» не затронет Россию
В удивительное время живём: информации с каждым днем все больше, а возможностей разобраться в этом потоке – всё меньше. Мы уже смирились с тем, что кто-то «препарирует» новости за нас, причем делает это анонимно. Пролистайте новости последних дней, и вы без труда наткнетесь на нечто вроде «Главные положения выступления Владимира Путина», «Основные пункты выступления Байдена» и тому подобное. Кто-то – за нас – прочитал первоисточник, кто-то – за нас – сделал выводы и позволил себе создать некий «конспект», который и отправил гулять по СМИ. В результате то, что мы вполне добросовестно считаем своим собственным обоснованным мнением, на деле является искаженным пониманием реальности, чем и пользуются те, кто привык нашим мнением манипулировать.
Составные части понятия «энергопереход»
Классический пример манипуляций подобного рода – то, что сейчас стало накручиваться вокруг так называемого глобального энергоперехода. Этот термин мелькает ежедневно в тысячах новостей: кто-то призывает все бросить и сосредоточиться на том, чтобы как можно быстрее осуществить этот «переход», кто-то, напротив, им откровенно запугивает – займетесь энергопереходом и сразу настанет «кирдык» всей вашей энергетике и экономике. Но ведь для того, чтобы разобраться с той или иной проблемой, нужно, прежде всего, разобраться с терминами – как показывает опыт, в таком случае половина причин для споров просто исчезает. А ситуация с термином энергопереходом занимательна тем, что анализ его сути показывает, что это – всего лишь часть крайне занимательной «матрешки». Вот и попробуем, начав с того, что привычно глазу, добраться до сердцевины, до сути. Вряд ли получится быстро, но – дорогу осилит идущий. Начнем именно с терминологии – просто для того, чтобы внести ясность.
Под энергетическим переходом понимают глобальную трансформацию энергосистем, включающую в себя четыре элемента:
Особо понятнее не становится, поэтому продолжаем углубляться – слой за слоем. Декарбонизация энергетики – замена систем, основанных на ископаемом топливе, электроэнергией, производимой с использованием низкоуглеродистых технологий, в том числе таких, как возобновляемые источники энергии. Зафиксируем, что в этом определении присутствуют два момента: появляется такое понятие, как «низкоуглеродистые технологии» и то, что ВИЭ – не единственно возможные из них, а только «в том числе».
Парижское соглашение – реальное содержание и вымыслы
Разбираться с каждым из процессов, которые предусматривает энергопереход будем позже, сейчас важнее понять весь комплект терминологии. Как нас убеждают многочисленные сторонники энергоперехода, необходимость в нем напрямую вытекает из Парижского соглашения по климату, подписанному практически всеми государствами планеты. Основная цель этого международного соглашения – приложить все возможные усилия для того, чтобы к 2050 году глобальная температура на планете не поднялась выше 1,5 градусов Цельсия. Для краткости обозначим эту цель как «Стратегию полтора градуса», но на этой чрезвычайно лаконичной формулировке Парижского соглашения останавливаться не будем. Краткость – далеко не всегда сестра таланта. Полный текст Парижского соглашения занимает 18 страниц и составлен до предела бюрократическим языком, что затрудняет его понимание. Я не предлагаю читателям заняться изучением этого документа – на мой взгляд, вполне достаточно того, что в нем нельзя обнаружить целый ряд слов. В Парижском соглашении отсутствуют слова: «углекислый газ», «энергетика», «возобновляемые источники энергии», «электростанция», «декарбонизация» и, уж тем более, «энергопереход» и «декарбонизация». Проверить электронный документ на поиск слов несложно и не занимает много времени – предлагаю просто проверить. Вывод получается до предела простой: в документе, который признан на уровне ООН и на уровне более 170 государств нет никаких взаимных обязательств, связанных с развитием солнечных и ветряных электростанций, с ограничением развития тепловой и атомной энергетики, с пресловутой декарбонизацией. Парижское соглашение не определяет энергетику как единственную отрасль, влияющую на объем выбросов парниковых газов. Это автоматически снимает любые вопросы в адрес правительства Дмитрия Медведева, который заявил, что Россия будет выполнять обязательства по Парижскому соглашению без всякого обсуждения этого документа в Государственной Думе и в Совете Федерации. Обязательства, имеющиеся в тексте Парижского соглашения, не несут никаких рисков национальным интересам России.
Все, что имеется конкретного в тексте Парижского соглашения – это пункт 1 статьи 4. В кратком изложении: для достижения заявленной цели по уровню глобального потепления участники соглашения «стремятся как можно быстрее достичь глобального пика выбросов парниковых газов и добиться впоследствии быстрых сокращений в соответствии с наилучшими имеющимися научными знаниями». Газы – парниковые, а не только и исключительно углекислый газ, сокращение выбросов парниковых газов – за счет наилучших научных знаний. Не за счет повального строительства солнечных и ветряных электростанций, не за счет отказа от угольной энергетики – за счет наилучших научных знаний.
Следовательно, вся та откровенно истеричная шумиха вокруг «зелёной энергетики» не связана с Парижским соглашением – это некий симулякр, который пытаются навязать всей планете те, кто отказывается действовать в соответствии с наилучшими имеющимися данными. И, разумеется, стоит обратить внимание на то, что Парижское соглашение не содержит утверждения о том, что именно антропогенный вклад в рост тепловых выбросов является наибольшим. С этой теорией, гипотезой, которую так старательно пытаются превратить в неоспоримую аксиому, не связаны никакие международные соглашения. Больше того – в Парижском соглашении неоднократно подчеркивается, что реализация обязательств по нему должна происходить в соответствии с необходимостью реализации целей устойчивого развития. Другими словами, «Стратегия полтора градуса» не перечеркивает эти цели, список которых был утвержден ООН в том же 2015 году, нет в Парижском соглашении попыток поставить эту «Стратегию» на более высокий уровень в иерархии глобальных целей. Борьба за недопущение роста глобальной температуры не должна мешать реализации целей устойчивого развития ООН – наоборот, эта борьба должна содействовать реализации целей устойчивого развития.
Цели устойчивого развития ООН
Почему это важно? Вот краткое изложение 17 целей устойчивого развития, в котором порядковые номера не означают никакой иерархии в порядке их реализации. 17 целей устойчивого развития не некая «пирамида», это круг задач, решать которые необходимо одновременно, причем согласованно и дружно, без привнесения какой бы то ни было конкуренции.
1. Повсеместная ликвидация нищеты.
2. Ликвидация голода, обеспечение продовольственной безопасности.
3. Обеспечение здорового образа жизни и устойчивого благополучия всех возрастных групп.
4. Обеспечение качественного образования.
5. Обеспечение гендерного равенства.
6. Обеспечение рационального использования водных ресурсов.
7. Обеспечение доступа к недорогостоящим, надежным, устойчивым и современным источникам энергии для всех.
8. Содействие неуклонному экономическому росту и полной трудовой занятости.
9. Создание надежной инфраструктуры, обеспечение индустриализации и внедрению инноваций.
10. Снижение неравенства как между странами, так и внутри них.
11. Обеспечение безопасности и жизнеустойчивости населенных пунктов.
12. Обеспечение рациональных моделей производства и потребления.
13. Принятие срочных мер по борьбе с изменениями климата и их последствиями.
14. Сохранение и рациональное использование морских ресурсов.
15. Сохранение и рациональное использование экосистем суши.
16. Содействие миру во всем мире и доступность справедливого правосудия.
17. Активизация глобального партнерства в интересах устойчивого развития.
И в этом списке – никаких энергопереходов с декарбонизацией энергетики. Напротив – обеспечение доступа к надежным и недорогим источникам энергии, причем энергии без прилагательного «электрической», поскольку для приполярных регионов планеты тепловая энергия не менее важна. И в списке целей устойчивого развития – никаких призывов к сражениям с углекислым газом, с тепловыми или атомными электростанциями. Любые кружева слов о том, что необходим стремительный рост использования ВИЭ, битвы с «углеродным следом» не имеют никакого отношения к реально существующим международным соглашениям на уровне ООН. Неистовый шум адептов «зеленой энергетики» не имеет всеми признанного основания – это не более, чем самодеятельное творчество. На него, разумеется, любое государство имеет полное право, но ни у кого нет права навязывать какие-то единые рецепты другим государствам. Еще раз: Россия не отказывается от своих обязательств по Парижскому соглашению, наша страна вместе со всеми продолжает работать над достижением целей устойчивого развития. Но это ни в коем случае не означает, что Россия «обязана» действовать по неким стандартам, которые пыжатся разработать Евросоюз и Штаты.
Парниковые газы и алгоритмы борьбы с ростом их объемов
Ну и, что называется, «на посошок». Список парниковых газов утвержден не в 2015 году в Париже, а ещё в 1997 году в городе Киото, где был подписан одноименный протокол и приложение А к нему. Вот он:
Эти газы позволяют Солнцу согревать Землю, но препятствуют выходу этого тепла из нашей атмосферы в космос. Такое же действие, как у стекла теплицы – отсюда, собственно и название. Но список списком, а есть два факта, которые тоже не стоит забывать, если речь заходит о парниковом эффекте. Основной вклад в него принадлежит водяному пару, а о том, как на глобальную температуру влияют облака, ученые до сих пор не пришли к единому мнению.
Даже беглое знакомство с документами, на которые якобы опираются сторонники развития только и исключительно солнечной и ветряной энергетики, показывает – юридически обоснованных обязательств безоговорочно соглашаться на такой вариант трансформации отрасли – нет. Оснований для того, чтобы утверждать, что энергопереход в том его толковании, которое дают Европа и США является самой актуальной задачей на современном этапе – нет. Оснований для того, чтобы Россия отказалась от разработки и реализации собственного сценария борьбы с изменениями климата – тоже нет. Все, что по этому поводу реально имеется в тексте Парижского соглашения, так это пожелания разработки научно обоснованного единого подхода, но с обязательным учетом особенностей каждого государства – географических, климатических, экономических. Единого подхода, с которым согласятся все участники соглашения, никаких намеков на то, что унифицированный подход может быть разработан одним государством или группой государств, а всем прочим с ним придется безропотно соглашаться. Условная Германия может принять решение о том, что в ее энергобланасе 99,99% будет занимать генерация за счет ветряных электростанций, вот только для не менее условной России это не станет обязательством обеспечить электрификацию всего маршрута БАМа за счет таких же устройств. При этом, еще раз отметим, что в Парижском соглашении нет никаких утверждений, что для реализации «Стратегии полтора градуса» именно энергетика является той отраслью, которая должна быть модернизирована прежде всего.
О том, кто и какие именно выводы делает из Парижского соглашения – в продолжениях этой статьи.
Публикация: Геоэнергетика
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»
Четвертый энергопереход: что ждет Россию и мир
Начинается эпоха возобновляемых источников энергии, которые вытеснят ископаемые виды топлива
Россия, как и весь мир, вступает в эпоху возобновляемых источников энергии, которые со временем вытеснят ископаемые виды топлива — газ, нефть, уголь. Эти вопросы обсуждали и на Татарстанском международном форуме по энергоресурсоэффективности и экологии, который проходит в эти дни в Казани. Колумнист «Реального времени», экономист с банковским опытом Артур Сафиулин в своей очередной статье для нашего издания предлагает поговорить о грядущем четвертом энергопереходе. Предпосылками к нему служат как технологический прогресс, так и осознанная политика государств по защите экологии и уменьшения выбросов углекислого газа в атмосферу. Фундаментом для этого перехода станут цифровизация, распределенная энергетика, удешевление хранения энергии, возобновляемые источники энергии, водородные технологии. Доля возобновляемых источников энергии неуклонно растет, например в 2020 году на них пришлось около 90 процентов прироста генерирующих мощностей в мире.
История переходов и ситуация в мире
Давайте разберем предыдущие переходы. Первый был от биомассы (дров) к углю, который стал основным источником энергии, благодаря паровым двигателям. Всю нынешнюю промышленность мы увидели как раз благодаря углю, это был драйвер индустриализации по всему миру.
Второй переход был от угля к нефти, благодаря появлению двигателя внутреннего сгорания и появлению топлива, производимого из нефти. Этот переход дал нам нефтехимию и, как следствие, пластмассу, роль которой в современной экономике сложно недооценить.
Третий энергопереход стал возможен, благодаря внедрению природного газа в промышленность и энергетику в виде газовых турбин. Это еще больше удешевило стоимость энергии для производителей и помогло вывести культуру общества потребления на уровень, который своим ущербом для экологии грозит уничтожить экосистему всей планеты в ближайшие пару столетий. За каких-то полтора столетия, человечество совершило потрясающий технологический рывок и поставило себя в уязвимую позицию, где придется выбирать — будущее наших потомков или безудержное потребление, без оглядки на ущерб для системы. Отрадно видеть, что ведущие страны мира осознали этот момент и предпринимают меры, за ними подтянутся остальные страны, у них просто не будет выбора.
Второй переход дал дам нефтехимию и, как следствие, пластмассу, роль которой в современной экономике сложно недооценить. Фото: Роман Хасаев
Главное отличие четвертого перехода — что вместо одной технологической революции, как это было в прошлом, происходит целый спектр технологических прорывов в энергоэффективности и уменьшения выбросов углекислого газа (возобновляемые источники энергии, водород, накопители, улавливание углерода). Структурные изменения экономики и технологический прогресс позволили оторваться от увеличения потребления энергии для обеспечения производства и экономического роста, как следствие. Объемы первичного потребления энергии стабилизировались во многих экономиках мира даже в Китае. При этом темпы роста ВВП сохранились.
Интересной представляется инициатива RE100, в рамках которой 226 крупных мировых компаний меняют свои требования к энергообеспечению — полный переход на возобновляемые источники энергии (IKEA, 3M, Danone, Decathlon, eBay, Coca-Cola, Google и многие другие).
В ЕС, Азии, Северной Америке приняты и реализуются программы по снижению выбросов парниковых газов — введены системы квотирования выбросов, углеродные налоги, двигатели внутреннего сгорания подпадают под запрет, есть четкие планы по внедрению возобновляемых источников энергии. К 2050 году целью поставлено достижение так называемой «климатической нейтральности» — уравнять выбросы и поглощение углекислого газа. В ЕС планируют к 2030 году сократить потребление угля на 70%, а нефти и газа на 30%, по сравнению с 2015 годом. Китай объявил о планах стать углеродно нейтральным к 2060 году. С 2021 года в стране вводится система торговли выбросами. Япония и Южная Корея планируют достичь нейтральности к 2050 году.
Энергетическая стратегия на период до 2035 года предусматривает рост экспорта нефти, газа, угля. Фото: rt-online.ru
Что ждет Россию?
Согласно прогнозам, ископаемые виды топлива будут преобладать в структуре мирового энергопотребления до 2040 года, после этого доминирование будет утрачено. Все это ведет к закономерному вопросу — как быть России? Мы являемся одним из крупнейших мировых поставщиков углеводородов, и наш ВВП напрямую зависит от сырьевого экспорта. Поставками одного лишь вооружения сытым не будешь. Для России грядут непростые времена. Страна не готова и продолжает жить в иллюзиях, степень серьезности ситуации не находит отражения в новостной повестке. Гораздо легче обсуждать очередные геополитические перипетии, которым грош цена в глобальном масштабе. А выживание наших потомков остается на совести их самих и пенсионного фонда РФ. В чем же основные проблемы?
Надо отметить, что наша экономика и система управления не готова к радикальному уменьшению углекислого газа (так называемой декарбонизации) и энергопереходу. Энергетическая стратегия на период до 2035 года предусматривает рост экспорта нефти, газа, угля. При этом, в стратегии нет задач по замещению ископаемых источников зелеными на внутреннем рынке. Это совсем неудивительно, ведь мы имеем огромное количество газовых турбин во всех отраслях, не только в энергетике. Менять парадигму будет неимоверно сложно.
Отсутствует общегосударственная система сбора информации по выбросам парниковых газов и изменению климата, нет систем, которые отслеживают углеродный след компаний и их продукции. Отсутствие квотирования выбросов и установленных цен на них не дает компаниям никаких стимулов к изменениям. Всегда проще продолжать в старом русле. Если у нас состоится переход, то это будет путем кнута сверху, за счет драконовских штрафов и регулирования.
Основная проблема и угроза энергоперехода — для компаний отечественного ТЭК. Радикальное снижение глобального потребления углеводородов приведет к сокращению объемов производства в секторе, в котором занято огромное количество рабочих рук. Помимо этого, есть целая сеть смежных производств. Как следствие, размер налоговых отчислений в бюджет тоже снизится. Масштаб эффекта четвертого энергоперехода был подсчитан и, даже в умеренном варианте, предусматривает снижение среднегодовых темпов роста ВВП на 1,1% в год. А ведь это и есть весь размер нашего ежегодного роста на протяжении уже многих лет. Сокращение экспорта энергоресурсов при умеренном варианте составит 16% к 2040 году.
Огромные запасы ресурсов (газ, уголь, вода) вкупе с большим резервом генерирующих мощностей даст России возможность производить водород различными методами. Фото techairs.ru
При всем этом негативе, есть и позитивные вещи, которые способны выправить ситуацию. Российский внутренний энергобаланс не так уж и плох, в сравнении со многими странами мира. 19% занимает атомная генерация, 18% гидрогенерация и уже 1% составляют те самые ВИЭ. Совокупная доля «чистой» энергии из возобновляемых источников составляет таким образом 37-38%. Углеродный след в выработке электроэнергии ниже, чем в ЕС, США, Китае, Автралии, Индии. В основном, конечно, за счет использования природного газа и гидроэнергетики, о чем говорилось выше.
Выходом было бы дальнейшее ускоренное финансирование сектора ТЭК в направлении водородных технологий за счет имеющейся пока что экспортной выручки. В конце 2020 года была утверждена программа по развитию водородной энергетики, предусматривающий помимо всего прочего, разработку железнодорожного транспорта на водороде, газовых турбин на метано-водородном топливе, создание опытных полигонов низкоуглеродного производства водорода.
В силу своей углеродной нейтральности, водород призван заменить уголь и нефтепродукты. В мире имеется колоссальный спрос на «зеленый» водород (полученный благодаря ВИЭ) и низкоуглеродный водород (полученный на основе ископаемого топлива). Если Россия успеет вовремя, то мы сможем занять неплохую нишу на этом рынке, так как имеются все условия для производства обоих типов водорода. Огромные запасы ресурсов (газ, уголь, вода) вкупе с большим резервом генерирующих мощностей даст России возможность производить водород различными методами, например паровой конверсией метана и электролизом, с помощью энергии от АЭС и ГРЭС (чистые источники). Территориальное расположение нашей страны тоже играет на руку, так как основные рынки сбыта это ЕС и Азия.
Производство водорода в России утроилось с 2010 по 2019 год, достигнув 1,95 млрд кубометров. Основные потребители — химические и нефтегазохимические, нефтеперерабатывающие предприятия. В энергетической стратегии до 2035 года делается упор на развитие экспорта водорода и превращение в мирового лидера — в 2024 — 2,2 млрд кубометров, в 2035 — 22,2 млрд кубометров.
Газпром планирует построить завод по производству низкоуглеродного водорода из газа в месте выхода двух ветвей «Северного потока». Фото: angi.ru
Наши сырьевые гиганты уже делают несколько проектов в этом направлении — Газпром планирует построить завод по производству низкоуглеродного водорода из газа в месте выхода двух ветвей «Северного потока». Новатэк модернизирует ТЭС, которая снабжает электроэнергией завод по сжижению газа «Ямал СПГ», газотурбинная установка будет приспособлена к использованию водорода в качестве топлива.
В заключение хотелось бы сказать, что, несмотря на достаточно негативные прогнозы для экономики России в свете наступающего энергоперехода, все в наших руках. Есть примерно 7-10 лет, чтобы догнать процесс как законодательно внутри страны, так и технологически. На мой взгляд, необходимо обязать компании отечественного ТЭК инвестировать в «чистые» источники и продукцию, мотивируя их на экспорт. Только таким образом мы сможем избежать коллапса в бюджетной сфере через 20-30 лет. Становится немного боязно за наших детей — в каком климате они будут жить, будет ли работа в стране, пенсии и так далее, зависит от наших действий сегодня. Климатические вопросы почему-то вызывают смешки у нашей публики в целом. Адептам такого подхода я бы посоветовал посмотреть на это сквозь призму экономического будущего своих детей. Вечно продавать газ, нефть, уголь не получится. Мир изменился.
Справка
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции «Реального времени».