Глазами клоуна книга о чем

Глазами клоуна

Место действия — Бонн, время действия примерно совпадает с датой создания романа. Само же повествование представляет собой долгий монолог Ганса Шнира, комического актёра или, попросту, клоуна.

Квартира к приезду Ганса готова, об этом позаботилась его знакомая, Моника Сильве, предупреждённая телеграммой. Ганс с трудом одолевает расстояние до дома. Его квартира, подарок деда (Шниры — угольные магнаты), на пятом этаже, где все окрашено в ржаво-красные тона: двери, обои, стенные шкафы. Моника убрала квартиру, набила холодильник продуктами, поставила в столовой цветы и зажжённую свечу, а на стол в кухне — бутылку коньяку, сигареты, молотый кофе. Ганс выпивает полстакана коньяку, а другую половину выливает на распухшее колено. Одна из насущных забот Ганса — добыть денег, у него осталась всего одна марка. Усевшись и поудобнее уложив больную ногу, Ганс собирается звонить знакомым и родным, предварительно выписав из записной книжки все нужные номера. Он распределяет имена по двум столбцам: те, у кого можно занять денег, и те, к кому он обратится за деньгами лишь в крайнем случае. Между ними, в красивой рамочке, имя Моники Сильве — единственной девушки, которая, как иногда кажется Гансу, могла бы заменить ему Мари. Но сейчас, страдая без Мари, он не может позволить себе утолить «вожделение» (как это называется в религиозных книжках Мари) к одной женщине с другой, Ганс набирает номер родительского дома и просит к телефону госпожу Шнир. Прежде чем мать берет трубку, Ганс успевает вспомнить своё не очень счастливое детство в богатом доме, постоянное лицемерие и ханжество матери. В своё время госпожа Шнир вполне разделяла взгляды национал-социалистов и, «чтобы выгнать жидовствующих янки с нашей священной немецкой земли», отправила шестнадцатилетнюю дочь Генриетту служить в противовоздушных войсках, где та и погибла. Теперь же мать Ганса в соответствии с духом времени возглавляет «Объединённый комитет по примирению расовых противоречий». Разговор с матерью явно не удаётся. К тому же ей уже известно о неудачном выступлении Ганса в Бохуме, о чем она не без злорадства ему сообщает. Чуть дальше Ганс в одном из телефонных разговоров скажет: «Я клоун и собираю мгновения». Действительно, все повествование состоит из воспоминаний, зачастую именно мгновенных. Но самые подробные, самые дорогие Гансу воспоминания связаны с Мари. Ему был двадцать один год, а ей девятнадцать, когда он как-то вечером «просто пришёл к ней в комнату, чтобы делать с ней то, что делают муж с женой». Мари не прогнала его, но после этой ночи уехала в Кёльн. Ганс последовал за ней. Началась их совместная жизнь, нелёгкая, потому что Ганс только начинал свою профессиональную карьеру. Для Мари, истовой католички, её союз с Гансом, не освящённый церковью (Ганс, сын родителей-протестантов, отдавших его в католическую школу, следуя послевоенной моде примирения всех вероисповеданий, неверующий), всегда был греховным, и в конце концов члены католического кружка, который она посещала с ведома Ганса и зачастую в его сопровождении, убедили её оставить своего клоуна и выйти замуж за образец католических добродетелей Гериберта Цюпфнера. Ганса приводит в отчаяние мысль, что Цюпфнер «может или смеет смотреть, как Мари одевается, как она завинчивает крышку на тюбике пасты». Она должна будет водить своих (и Цюпфнера) детей по улицам голыми, думает он, потому что они не один раз долго и подробно обсуждали, как будут одевать своих будущих детей.

Раздаётся звонок в дверь. К Гансу приходит его отец, Альфонс Шнир, генеральный директор угольного концерна Шниров. Отец и сын смущены, у них небольшой опыт общения. Отец хочет помочь Гансу, но на свой лад. Он советовался с Генненхольмом (конечно, всегда все самое лучшее, думает Ганс, Генненхольм — лучший театральный критик Федеративной республики), и тот советует Гансу пойти заниматься пантомимой к одному из лучших педагогов, совершенно оставив прежнюю манеру выступлений. Отец готов финансировать эти занятия. Ганс отказывается, объясняя, что ему уже поздно учиться, нужно только работать. «Значит, деньги тебе не нужны?» — с некоторым облегчением в голосе спрашивает отец. Но выясняется, что нужны. У Ганса всего одна марка, завалявшаяся в кармане брюк. Узнав, что на тренировки сына требуется около тысячи марок в месяц, отец шокирован. По его представлениям, сын мог бы обойтись двумястами марками, он даже готов давать по триста в месяц. В конце концов разговор переходит в другую плоскость, и Гансу не удаётся снова заговорить о деньгах. Провожая отца, Ганс, чтобы напомнить ему о деньгах, начинает жонглировать единственной своей монеткой, но это не приносит результата. После ухода отца Ганс звонит Беле Брозен, его любовнице-актрисе, и просит, если получится, внушить отцу мысль, что он, Ганс, страшно нуждается в деньгах. Трубку он кладёт с ощущением, «что из этого источника никогда ничего не капнет», и в порыве гнева выбрасывает марку из окна. В ту же секунду он жалеет об этом и готов спуститься поискать её на мостовой, но боится пропустить звонок или приход Лео. На Ганса снова наваливаются воспоминания, то подлинные, то вымышленные. Неожиданно для себя он звонит Монике Сильве. Просит её прийти и в то же время боится, что она согласится, но Моника ждёт гостей. Кроме того, она уезжает на две недели на занятия семинара. А потом обещает прийти. Ганс слышит в трубке её дыхание. («О Господи, хоть дыхание женщины. ») Ганс снова вспоминает свою кочевую жизнь с Мари и представляет её теперешнюю, не веря, что она может совершенно не думать о нем и не помнить его. Затем идёт в спальню, чтобы загримироваться. Со времени приезда он не заходил туда, боясь увидеть что-нибудь из вещей Мари. Но она не оставила ничего — даже оторванной пуговки, и Ганс не может решить, плохо это или хорошо.

Он решает выйти петь на улицу: усесться на ступеньки боннского вокзала таким, как есть, без грима, только с набелённым лицом, «и петь акафисты, подыгрывая себе на гитаре». Положить рядом шляпу, хорошо бы бросить туда несколько пфеннигов или, быть может, сигарету. Отец мог бы достать ему лицензию уличного певца, продолжает мечтать Ганс, и тогда можно спокойно сидеть на ступеньках и дожидаться прихода римского поезда (Мари и Цюпфнер сейчас в Риме). И если Мари сможет пройти мимо и не обнять его, остаётся ещё самоубийство. Колено болит меньше, и Ганс берет гитару и начинает готовиться к новой роли. Звонит Лео: он не может прийти, так как ему нужно возвращаться к определённому сроку, а уже поздно.

Ганс натягивает ярко-зелёные брюки и голубую рубашку, смотрится в зеркало — блестяще! Белила наложены слишком густо и потрескались, тёмные волосы кажутся париком. Ганс представляет, как родные и знакомые станут бросать в его шляпу монеты. По пути на вокзал Ганс понимает, что сейчас карнавал. Что ж, для него это даже лучше, профессионалу легче всего скрыться среди любителей. Он кладёт подушку на ступеньку, усаживается на неё, пристраивает в шляпе сигарету — сбоку, будто бы её кто-то бросил, и начинает петь. Неожиданно в шляпу падает первая монетка — десять пфеннигов. Ганс поправляет едва не выпавшую сигарету и продолжает петь.

Понравился ли пересказ?

Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Источник

Генрих Теодор Белль «Глазами клоуна»

Роман «Глазами клоуна» был создан нобелевским лауреатом Г. Бёллем в 1963-ем году, когда писатель был уже знаменит и занимался творчеством почти пятнадцать лет. За свою жизнь Белль прошел войну в рядах немецких войск, воевал во Франции и на территории Советского Союза, однако не приветствовал политику Гитлера, что нашло отражение в его творчестве.

Книга «Глазами клоуна» является одним из лучших произведений европейской литературы, в котором автор подвергает критике церковь, за то, что та во время войны сотрудничала с нацистами, и за то, что была всегда оторвана от своих прихожан и их бед. Можно жить с нелюбимым человеком в угоду вере, вместо того, чтобы просто наслаждаться отношениями, пусть и не скрепленными церковной печатью. Но что лучше, что честнее?

Краткое содержание книги «Глазами клоуна»

Повествование в романе идет от лица Ганса Шнира, профессия которого — клоун. Действие разворачивается в Германии в 60-х годах ХХ века.

Шнир описывает небольшие мгновения своей молодой жизни. Ему двадцать семь, он только что разошелся с Мари, которую любил все шесть лет их знакомства. Разрыв так повлиял на Ганса, что он пустился в пьянство. Это сразу же повлияло на его выступления, поэтому и заработки упали.

Полоса неудач продолжалась — во время выступления Ганс неудачно приземлился и ударил колено и больше не мог выступать. Все заработанные деньги ушли на проезд домой, в кармане осталась только одна марка.

Семья Ганса не бедная, отец — угольный магнат, заведует концерном, мать находится в постоянном политическом движении — во время войны она была национал-социалисткой, а после приняла участие в движении за объединение рас. Вся жизнь ее, по мнению Ганса, была сплошным лицемерием. С матерью у молодого человека не было никакого контакта, он не мог ей простить, что она во время войны послала дочь Генриетту служить на фронт, откуда та не вернулась.

Отец тоже был далек от детей, его интересовал только бизнес и любовницы. Помощь его всегда была незначительна и малоприятна.

Еще у Ганса был брат Лео, священник. Они созваниваются, изредка встречаются и все. Только Мари стала для него светом в окошке. Они познакомились и стали жить вместе, во грехе, как считала девушка.
Ей на тот момент было девятнадцать. Она католичка, посещала кружок, куда часто ее сопровождал и Ганс. Однако члены этого сообщества были настроены против их связи, они внушили, что Мари должна по-настоящему выйти замуж, за своего собрата Гериберта Цюпфнера. Что в конце концов и произошло.

Теперь Ганс сидит без копейки денег и думает, где бы подзаработать. Он создал список лиц знакомых и родственников, которые могут помочь финансово. В одном столбце были те, к кому ему не тяжело обращаться, в другом — те, которые помогут только в крайнем случае.

К последним относится Моника Сильве. Именно она прибрала его квартиру к приходу, накупила продуктов. Но память о Мари заставляет отказаться от контактов с Моникой.

Первой кому звонит Ганс — это мать. Она в курсе его печальных дел, в том числе и в профессии и не одобряет его поведения. Ганс быстро сворачивает разговор. Следующий по счету Лео, однако он занят и не может подойти к телефону.

Вдруг раздается звонок от Цонерера, агента Ганса. Он предлагает взяться за ум, перестать употреблять алкоголь и вернуться к тренировкам. От этого разговора становится теплее на душе.
Приходит отец, который просит сменить амплуа и стать мимом. Он даже готов оплатить курсы по переквалификации, Ганс отказывается, просит денег для себя и не получает в итоге ничего. Отец уходит раздраженный, сын остается без денег.

Остается или совершить самоубийство, или выйти на улицу, сесть на ступеньках вокзала и петь. Загримировавшись, он усаживается с гитарой и начинает перебирать струны. Рядом в шапку падает первая монетка…

Источник

Записки читателя №2 // Г. Бёлль. Глазами клоуна

Ассоциации, которые вызвал у меня этот роман, выглядят примерно так:

Кто такой Генрих Бёлль, спросите вы? Отвечу: писатель, которого в СССР публиковали чаще, чем в Германии. А для тех, кому важно понимать, как он выглядит, прикреплю фото:

По-моему, он сам похож на того доброго и печального клоуна, о котором пишет.

Прежде, чем дать ответ на этот вопрос задам несколько уточняющих:

— Вы готовы погрузиться в меланхолию и сопереживать главному герою?

— Вы хотите поразмышлять о религии, искусстве, богатстве и бедности, чистоте человеческих душ и эфемерности любви?

Так вот. К чему это я. Если хотя бы один из приведенных вопросов заслужил ответ «да», читайте! Только перед этим проверьте, понравится ли вам слог автора (п-с-с-с… тут есть цитаты 😉).

Учитывая, что в данном романе основной акцент сделан на переживания и размышления главного героя, то полное раскрытие сюжета сложно назвать спойлером,т.к. он совсем незамысловат. Но в любом случае этот пункт всегда можно пропустить.

Повествование, охватывающее всего лишь пару дней из его жизни, начинается с того момента, когда молодой человек уже начинает начинает терять свои профессиональные навыки и спиваться, переживая разрыв с девушкой, которая оставила его и связала свою жизнь с католиком.

Выполняя один из своих номеров, Ганс Шнир серьезно повреждает колено и возвращается домой в Бонн. За последние гастроли он заработал лишь 1 марку (стоимость двух проездов на трамвае или одной булочки с сосиской), а на ближайшие запланированные выступления, получил отказ.

Во время телефонных звонков, молодой человек осознает, что друзья и знакомые начинают от него отворачиваться, т.к. считают, что он медленно, но верно опускается на дно, укутавшись в свою депрессию и навязчивую идею вернуть Мари.

В это время отец, узнав о возвращении сына в Бонн, наносит ему визит и предлагает свою помощь. Как в финансовом плане, так и в профессиональном. На волне некоторого недопонимания и даже неловкости друг перед другом, отец и сын не смогли найти общий язык. В итоге, Ганс Шнир снова остался наедине со своей острой финансовой нуждой и терзаниями.

Осознав всю трудность сложившегося положения, клоун отправляется на вокзал и, роняя на ступеньки перевернутую шляпу, начинает выступать.

ЛИЧНЫЕ ВЫВОДЫ И ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Поначалу меня, как не любителя любовных линий, дико раздражало депрессивное состояние клоуна. Может быть, эта фраза сможет отразить масштабы его внутренней трагедии:

Я не пьянчуга, но с тех пор как Мари ушла, мне легче, когда я выпью.

Немного интереснее стало, когда в повествование вплелись размышления о католичестве, богатстве и бедности. Витиевато-красивым моментом его размышлений мне кажется вот это:

Не знаю, бывают ли на свете люди, которые вышивают салфеточки по рисункам Клее или Пикассо. В тот вечер мне казалось, будто эти прогрессивные католики вяжут себе из Фомы Аквинского, Франциска Ассизского, Бонавентуры и папы Льва Тринадцатого набедренные повязки, конечно, не для того чтобы прикрыть наготу, потому что среди них не было ни одного человека, который не зарабатывал бы по меньшей мере тысячи марок в месяц.

Печальным является еще и то, что человека, выбравшего профессию клоуна, люди практически никогда не воспринимают всерьез и поэтому смеются, когда он серьезно выражает свое мнение.

По-моему, никто на свете не понимает психологии клоуна, даже другие клоуны, тут всегда мешает зависть и недоброжелательность.

Лично для меня почему-то оказалось весьма полезным напоминание о том, что для клоуна праздники других людей являются обыденностью.

Как человек искусства, Ганс Шнир не мог не выразить свое мнение и по этому поводу:

Я уже давно перестал разговаривать с людьми об искусстве и деньгах. Там, где сталкиваются эти два понятия, ничего путного не выходит: за искусство всегда либо переплачивают, либо недоплачивают.

В фильмах про художников все страдания творческой души, вся нужда и борьба с дьяволом обычно относятся к давно прошедшим временам. Живой художник, у которого курить нечего и башмаков жене купить не на что, этим киношникам не интересен, потому что три поколения пустобрехов еще не успели уверить их, что он гений.

И снова поднимается тема богатства и бедности. Если вспомнить, что главный герой родился в богатой семье, а на момент повествования испытывает острую финансовую нужду и ищет деньги, то у него есть прекрасная возможность сравнить положение бедных и богатых людей.

Богатым людям всегда дарят больше, чем беднякам, даже то, что им приходится покупать, они покупают дешевле.

Возвращаясь к теме религии, хочется отметить, что через призму набожности (как мне кажется) отражается моральная чистота человека, не относящего себя ни к одной из религий, и «грязь» фанатичной католички.

Еще одной пищей для размышлений клоуна становятся двуличность людей и двойные стандарты, пропущенные через призму политических настроений общества в военное и послевоенное время. Наиболее ярким примером является его мать, которая посодействовала отправке Генриетты (сестры Ганса) на фронт:

— Пойми, каждый должен выполнять свой долг, чтобы выгнать жидовствующих янки с нашей священной немецкой земли.

Свое мнение по этому поводу сын выражает следующим образом:

После окончания войны политическое настроение матери кардинально меняется и она становится председательницей Объединенного комитета по примирению расовых противоречий.

Настроение поменялось, но обида Ганса остается постоянной:

Зная изнанку немецкого общества, молодой человек недоволен отношением эмигрантов к немцам.

Источник

Краткое содержание Бёлль Глазами клоуна

Ганс – это человек, который еще достаточно молодой, так как ему всего лишь двадцать семь лет. Но он уже устал от жизни этой, такой тяжелой. Потому что он работает на сцене, клоуном. Это занятие дает кой-какой заработок, но не дает никакую радость, потому что приходиться играть веселые роди, улыбаться как когда – хотя в те моменты ему совсем не хочется улыбаться.

К тому же совсем недавно с ним произошло событие, происшествие, которое подвергло его ужасной депрессии, и это было то, чего боится каждый. От не го ушла его любовь, самая первая, и, казалось бы – последняя, если бы не сама девушка.

От Ганса ушла девушка, которая была самой для него любимой и радостной, приносящей счастье и радость. Она и не только ушла, она еще и вышла замуж, и к тому же – за Цюпфнера, который был католиком. Именно поэтому все эти события, быстро промелькнувшие перед его глазами, но так надолго оставившие на нем страшные шрамы, особенно на душе и сердце – просто подорвали его морально и не только. Заработок естественно отразился также на его переменах. Ведь он стал хуже работать на сцене, уже не так играя, как раньше. Именно потому он начал еще и пить, и работа – стала для него небрежным занятием.

Также произошло то, что еще больше доставило ему боли – он поскользнулся на сцене, когда играл роль Чарли Чаплина. Денег ему еле-еле хватило на то, чтобы как-то добраться до дома.

Ганс живет в квартире. И к его приезду помещение подготовила одна его знакомая, которую звали Моника Сильве. Ее он предупредил телеграммой. Эта квартира была когда-то подарком его дедушки, и теперь он там живет. Когда он пришел, все было на своих местах, в холодильнике – была еда, вокруг – чистота и порядок, а на столике возле окна – были сигареты, цветы и даже молотый кофе, приятный своим ароматом, и еще была – бутылка коньяка.

Тогда Ганс начал думать, что ему делать, так как в его бумажнике осталась только одна марка, которая не могла бы ем помочь прожить, хотя б еще несколько недель. Он также решил звонить своим знакомым, которые смогли бы ему помочь, одолжить денег.

Он позвонил даже своей матери, которая была богатой дамой, которая была к тому же очень большой ханжей, высокомерной и за то, чтобы национальность людей – всегда была засчитана. Она послала свою дочь служить в противовоздушные войска, где та, молоденькая, погибла. С матерью ничего не получается, так как она еще и злорадствует о том, что Гансу не удалось сыграть нормальную роль.

И вот, в следующем телефонном разговоре, он сообщает кому-то, что является клоуном, и собирает мгновения. Ведь именно они скрашивают жизнь его, такую печальную.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Сейчас читают

Анатолий Приставкин рано лишился родителей и вкусил всю прелесть жизни беспризорников. С группой таких же подростков он исколесил всю Россию. Его тяжелое детство прошло полосой по всему творчеству писателя.

Действие этой повести происходит в далекие допетровские времена, когда жизнь мирян протекала согласно устоям «Домостроя».

События произведения разворачиваются во время Великой Отечественной войны на белорусской земле.

Родные места нашего героя находились на холме. Здесь обитало лисье семейство. Солнце опустилось, кругом распространилась прохлада. Кругом было тихо и спокойно.

Источник

Глазами клоуна

Не знаю, возможно, есть люди, которые вышивают салфетки по рисункам Пикассо или Клее; мне в тот вечер казалось, что прогрессивные католики вяжут набедренные повязки из текстов Фомы Аквинского, Франциска Ассизского, Бонавентуры и папы Льва XIII, но повязки, увы, не могут прикрыть их наготу, ибо все присутствующие (исключая меня) зарабатывали не менее тысячи пятисот марок чистоганом в месяц.
В голове у католиков страшный ералаш. Даже выпить рюмочку хорошего вина они не могут просто — им обязательно надо при этом выпендриваться; во что бы то ни стало они должны «осознать», почему и отчего это вино хорошее. В смысле «осознавания» они недалеко ушли от некоторых-марксистов.
Впрочем, почти всем образованным католикам присуща эта черта: обычно они отсиживаются за защитным валом из христианских догм и, настрогав из этих догм принципов, мечут их во все стороны. Но стоит столкнуть их лбами с так называемыми «вечными истинами», как они начинают посмеиваться и ссылаться на «человеческую природу». На худой конец они изображают на своих лицах насмешливую улыбку, как будто только что побывали у папы и он снабдил их частичкой своей непогрешимости.

Вторая серия обвинений клоуна-рассказчика адресуется собственной семье. Отец Ганса Шнира — богатый промышленник, но для сына, который в результате неудач с выступлениями оказался практически на улице, ему жалко даже карманных денег. При этом отец еще не является таким тупым человеком, каким является его мать, мелочность которой при доходах семьи настолько поражает, что кажется просто выдуманной для большей выразительности. Касательно обоих, не припоминая при этом нелепо полуголодного детства, Ганс Шнир заявляет:

С тех пор как умерла моя сестра Генриэтта, родители для меня больше не существуют.

Профессия клоуна имеет отношение к искусству, и искусство становится еще одним пунктом, мнения по которому у Ганса и всех остальных расходятся. Ганс убежден, что в обществе, где все перенимают чужие мнения и спешат заручиться поддержкой новоявленных авторитетов, разговоры об искусстве просто невозможны. Они просто не имеют смысла. В какой-то степени этому посвящен и сам сюжет, потому что главный герой после неудачного выступления становится жертвой заметки известного критика. Попытка преодолеть это положение успехом не увенчивается. Ганс Шнир обнаруживает, что все его окружение судит о нем через посредство каких-то других людей. Судьба искусства равно как и его собственная судьба оказываются предрешенными, и Ганс Шнир с гитарой отправляется на вокзал, где намеревается начать свой путь бродячего музыканта.

Но особенно мучительны для меня фильмы по искусству. Фильмы по искусству в большинстве случаев создают люди, которые пожалели бы за картину Ван-Гога пачку табаку, они дали бы Ван-Гогу только полпачки, да и то горько раскаивались бы, смекнув, что он согласился бы и на щепотку табаку. В фильмах по искусству муки художника, его лишения и борьба с демонами-искусителями всегда переносятся в давно минувшие времена. Ни один живой художник, у которого нет денег, чтобы купить сигареты, а жене пару ботинок, не интересует кинодеятелей, поскольку три поколения пустозвонов еще не успели убедить их в том, что этот художник — гений. Одного поколения пустозвонов им явно недостаточно.

Картина, нарисованная Беллем, несмотря на всю свою реалистичность, настолько избыточна в своем негативе по отношению к жизни, что может даже показаться не совсем достоверной. В то, что описано в «Клоуне», действительно трудно поверить. Люди выглядят как зомби, сами желающие собственного порабощения идеологией, неважно фашисткой или католической. На этом пути они предельно старательны, их усилия всегда имеют точку выхода в фальшивой общей пользе. А когда встает вопрос, для чего все это, то Белль, собственно, ничего и не может ответить, кроме того, что все эти социальные нагромождения имеют смысл прикрытия для ветхозаветных инстинктов — жажды власти и денег. Отсюда получается, что Германия состоит из недобропорядочных людей. Тех, кто сомневается (Мария), она обращает в свое лоно. Тех, кто сомневается и упирается (Ганс), она отпускает на все четыре стороны, а точнее — на дно. Но и там на них направлены прожекторы общественного сознания, оценивающие, как бы и это обстоятельство обратить в свою пользу.

Я размышлял также — стоит ли мне петь литанию деве Марии. Пожалуй, не стоит. Люди могут подумать, что я католик, католики объявят меня «своим», и из всего этого может получиться неплохая пропагандистская акция в пользу католиков, ведь они все умеют оборачивать себе на пользу; то обстоятельство, что я вовсе не католик и что литания нравится мне сама по себе, никто не понял бы — для людей это было бы слишком путано; никто не понял бы также, что мне просто по душе еврейская девушка, которой посвящена эта литания; все равно католики совершили бы какой-нибудь трюк и открыли бы во мне несколько миллионов «католоно-единиц», а потом выволокли бы меня на телевизионный экран. И вот уже курс акций снова повышается!

Мне было трудно разделить подлинную реальность и сценические усиления автора. Думаю, что без опыта жизни в то время сделать это вообще невозможно. Но если подходить апостериорно, так сказать, со взглядом из далекого будущего, то все усилия Белля не могут не быть признаны предельно искренними и благородными, несмотря на то, что точка зрения клоуна Ганса Шнира — это полюс абсолютной субъективности.

Источник