Что влияет на безработицу
Уровень безработицы и как применять его на рынке Форекс
Содержание статьи
Как правило, торговля на финансовых рынках ведется с помощью технического анализа, советников и различных индикаторов. Отдельно можно выделить попытку заработать в момент публикации важных экономических новостей и анализ этих данных.
Еще совсем недавно существовала активная категория трейдеров, которые ждали выход именно этого показателя, так как рынок мог пройти за считанные минуты сотни пунктов в одном направлении, что давало возможность хорошо заработать. Все остальное время такие трейдеры отдыхали в ожидании пятницы и выхода Non-Farm Payrolls.
Уровень безработицы: что это и как влияет на рынок?
Можно сказать, что занятость представляет собой основу любой экономики. Если создается множество рабочих мест, то больше продукции попадет на рынок, и большую заработную плату получают сотрудники. Далее они будут тратить этот доход на другие товары и услуги, создавая дополнительный спрос. Есть, однако, мнение, что слишком высокий или слишком низкий уровень занятости могут быть вредны для экономики страны.
При высокой безработице будет расти социальная напряженность в обществе, уменьшится средний класс, а также упадут реальные доходы населения. При низкой безработице у сотрудников могут пропасть стимулы работать и делать качественный продукт, потому что желающих прийти на его рабочее место на данный момент практический нет, поэтому он не будет стараться стать лучшим. За счет этого также будут страдать интересы работодателя и конечного потребителя, который получит продукт среднего качества.
Считается, что оптимальная безработица должна составлять 3-7% от работоспособного населения страны. Конечно же, в разных странах могут быть разные оптимальные уровни, и будет сложно сравнивать одинаковые показатели безработицы и занятости в этих странах. В любом случае, сильное отклонение показателя от нормы может спровоцировать движение на рынке, на котором трейдеры и будут пробовать заработать.
Влияние уровня безработицы на рынок может быть разным в зависимости от текущего тренда. Не всегда даже самый ужасный показатель сможет развернуть текущую тенденцию в противоположном направлении. Это стоит учитывать в торговле. Чаще всего сильные движения происходят, когда есть большая разница между прогнозным показателем и фактическим. Такую ситуацию трейдеры называют «сюрпризом», поэтому рынок может реагировать на такие публикации мощными движениями.
Что делать трейдеру перед публикацией показателей безработицы?
У трейдера всегда есть возможность выбора. В ситуации, когда рынок стал непонятным и нет качественных сигналов, лучше оставаться вне его.
В нашем случае, мы также можем выбрать один из вариантов поведения перед важной новостью:
1. Оставаться вне рынка
Публикации новостей всегда представляют собой риски, и мы не знаем, как будет вести себя цена в этот момент. В этой ситуации всегда лучше решить для себя: брать ли дополнительный риск или все же текущая торговля без новостей для нас подходит больше.
2. Передвинуть Стоп Лосс в безубыток
3. Закрыть все позиции
А дальше просто наблюдать как рынок отреагирует на новость. Возможно, у нас уже есть прибыль, и мы не готовы рисковать ей, поэтому консервативно принимаем решение получить то, что есть уже сейчас, и следить за ситуацией уже без открытых сделок.
4. Не обращать внимание на новости
Если мы торгуем сторого по системе, где нет необходимости учитывать экономические показатели. К примеру, мы торгуем по пересечению Скользящих Средних: в этом случае нас не интересует, что происходит на рынке, и какие новости будут опубликованы в ближайшее время. Более того, могут возникать ситуации, когда рынок пойдет в сторону нашего сигнала в момент выхода новости.
5. Попробовать заработать на новости
Здесь важно понимать, что даже если трейдер решил заработать на новости, такая попытка все равно будет носить вероятностный характер.
Примеры реакций рынка на показатели безработицы
Реакция рынка на показатели безработицы
Следующий пример: 7 августа 2020 года цена также показала падение с уровня 1.1834 до уровня 1.1763 (71 пункт). Здесь цена оттолкнулась от уровня сопротивления и смогла показать новый минимум. Далее движение вниз продолжилось.
Реакция рынка на показатели безработицы
Как видим, публикация показателя в этих случаях способствовала укреплению курса доллара против евро, однако ни одна такая новость не смогла развернуть рынок, а также не привела к смене тренда.
Реакция рынка на показатели безработицы
Заключение
Публикация данных по уровню безработицы способна создать сильный рост волатильности на рынке. Многие трейдеры называют Non-Farm Payrolls показателем, который двигает рынки, однако изменить текущий тренд ему не под силу.
В представленных примерах мы действительно видим, что рынок реагирует на эти данные, в редких случаях инвесторы игнорируют показатель и сильных движений не происходит. Любой трейдер может изучить всю историю поведения рынка в момент выхода показателя, а также попробовать найти интересные закономерности, которые позволят зарабатывать на таких движениях.
С другой стороны, трейдер может оставаться вне рынка, так как здесь есть риски получить движение против нашей позиции. Как поступить – решать только вам.
Андрей Гойлов
Финансовый аналитик и успешный трейдер, в торговле предпочитает высоковолатильные инструменты. Ежедневно участвует в проведении вебинаров по трейдингу и в разработке образовательных материалов компании RoboForex.
Как пандемия повлияла на оценки российской безработицы
Известно, что во время кризисов растет внимание к показателям безработицы, несущим с собой много важных сигналов. Эта информация должна быть оперативной, максимально подробной и точной, чтобы можно было разрабатывать адекватные политические меры. Знаем ли мы, какова сегодня ситуация с безработицей в России? Боюсь, что нет. Сейчас мы встречаем в СМИ множество оценок, текущих и прогнозных, того, что есть, и того, что может случиться. Их разброс огромен, а методологическая база крайне слаба.
Место на рынке труда
Начнем с определения, что мы обозначаем термином «безработица». Для специалистов это понятие строго формализовано, и ему соответствуют четко закрепленные статистические критерии. Поэтому низкое значение показателя безработицы в статистике может легко сосуществовать с высоким, сложившимся в массовом сознании, поскольку формально занятым считается каждый, кто отработал хотя бы час в течение референтной недели. Не уверен, что индивид, работающий два часа в неделю, но продолжающий искать нормальную работу, с легкостью примет такой подход. Недаром появилось понятие «скрытая безработица», не существующее в профессиональном языке. Оно подразумевает, что есть большая группа плохо занятых — работающих неполное рабочее время или неформально, выполняющих разовые и случайные работы, на условиях краткосрочных контрактов или просто получающих низкую зарплату.
Что касается безработицы в строгом смысле, то она предполагает сочетание трех критериев: отсутствие работы, ее активный поиск и готовность приступить к работе. Другими словами, если человек, не имеющий работы, ее сейчас по тем или иным причинам не ищет или не готов к ней приступить, то он не безработный.
Сравнимость данных
Показатель безработицы существует в двух вариантах, предполагающих совершенно разные подходы к его расчету. Один использует данные специальных обследований рабочей силы, которые строятся на основе критериев Международной организации труда (МОТ). Они критикуются многими специалистами, но только следование им обеспечивает сравнимость данных, пусть относительную. Во-первых, существуют национальные особенности в проведении таких обследований, касающиеся охвата отдельных групп. Простейший пример: до 2017 года Росстат ограничивал свое наблюдение гражданами до 72 лет, хотя в большинстве стран такого ограничения не было. Во-вторых, размер пособия, замещающего заработок, влияет не только на стимулы к регистрации в службе занятости, но и на срок поиска работы. Если пособие мало, то безработный может предпочесть первую попавшуюся вакансию или уйти с рынка труда. Поэтому две страны с одинаковым показателем безработицы (например, в России и Германии в начале 2020 года он был около 5%), но сильно разными коэффициентами замещения (менее 20% против 60%) будут иметь и очень разные рынки труда. Значительная часть потенциальной безработицы в первом случае замещается скрытой безработицей, то есть малооплачиваемой занятостью. Высокое пособие переключает таких работников из занятости в безработицу, а низкое — из незанятости в занятость, включая неформальную. В-третьих, существует группа временно уволенных с обещанием обратного найма. Это похоже на наши административные отпуска без оплаты. В США они включаются в число безработных, а у нас — нет. Есть еще много нюансов, нарушающих прямолинейную сопоставимость.
Важная особенность оценок МОТ в том, что они появляются с лагом примерно в месяц. Только что опубликована оценка за май, а за июнь оценка будет получена только в конце июля. В условиях кризиса такая информация быстро теряет актуальность. Кроме того, безработный по определению должен активно искать работу, а во время карантина этот поиск крайне затруднен. А значит, тот, кто потерял работу, но из-за самоизоляции ее не ищет, безработным в статистическом смысле не является, а оказывается вне рабочей силы. Попадающие в длительные административные отпуска могут считаться либо занятыми (они же формально не уволены), либо покинувшими рынок труда (де-факто не работают, но и работу не ищут).
Что же говорит методика МОТ про российскую безработицу в период эпидемии? В январе—марте 2020 года, то есть до начала карантина и самоизоляции, мы имели примерно 3,5 млн безработных, или около 4,7% рабочей силы. В апреле, согласно Росстату, безработица составила 4,3 млн, или 5,8%, а в мае — 4,5 млн, или 6,1%. Однако к этим значениям надо отнестись с осторожностью. Росстат уточнял в своем майском докладе: «В связи с эпидемиологической обстановкой, обусловленной COVID-19, обследование рабочей силы в апреле 2020 года проводилось методом телефонного опроса респондентов». Это делает новые оценки несопоставимыми с теми, что были получены с использованием стандартных методов. К сожалению, мы не знаем, как выглядел новый инструментарий статистиков, каков был реальный охват респондентов и процент отказа от участия в опросе. Сопоставимые данные появятся вновь не раньше, чем технология обследования вернется к своему традиционному виду.
Пришедшие за пособием
Второй подход к оценке уровня безработицы предполагает учет лиц, обратившихся в службу занятости для признания их безработными, получения пособия и содействия в трудоустройстве. Коэффициент замещения утерянного заработка пособием сильно варьирует по странам, но в России, как уже говорилось, он всегда был очень низким. Стимулы же к регистрации у потерявших работу сильно зависят от условий и размера выплат. Все это делает статистику регистрируемой безработицы не сопоставимой не только между странами, но и между регионами одной страны. Даже сейчас максимальное пособие, которое получают далеко не все зарегистрированные безработные, составляет в нашей стране лишь около четверти средней зарплаты, а это соотношение сильно варьируется по регионам.
К сожалению, Роструд не публикует текущую статистику регистраций в ежедневном или еженедельном режиме, а потому приходится опираться на выступления официальных лиц. В январе—марте 2020 года регистрируемая безработица составляла около 730 тыс. человек. К концу апреля, по словам министра труда Антона Котякова, она насчитывала уже 1,3 млн, а к середине июня — 2,5 млн человек. Эта категория за два с половиной месяца выросла почти в 3,4 раза, или с 1% до примерно 3,4% от рабочей силы. Учитывая, что многие безработные по разным причинам не могут рассчитывать на помощь, статистика регистрации традиционно дает неполную картину.
Разброс оценок
Можно ли каким-то образом спроецировать данные служб занятости на общую безработицу? Все зависит от гипотез и нашей веры в их правдоподобность. Во-первых, можно предположить, что общая безработица меняется тем же темпом, что и регистрируемая. В этом случае на середину июня ее уровень мог бы составить примерно 14% (4,7% × 3). Во-вторых, можно отталкиваться от соотношения между регистрируемой и общей безработицей, которое на протяжении 20 последних лет колебалось между одним к трем и одним к пяти. Если умножить уровень регистрируемой (2,5 млн, или примерно 3,4%) на коэффициент 4, то получим 13,6% для уровня общей безработицы. В-третьих, можно учесть временное повышение пособия для тех, кто потерял работу после 1 марта, усиливающее стимулы к регистрации. Последнее значимое повышение было перед кризисом 2009 года, и тогда соотношение снизилось до трех раз. В этом случае мы придем к 10% безработных на середину июня.
А что будет, если в качестве исходных данных для еще одного возможного сценария все-таки принять оценку Росстата в 6,1% на середину мая и сокращение рабочей силы между мартом и маем на 1 млн человек? Такой быстрый уход из занятости, не сопровождающийся поиском работы, является очевидным отражением нынешнего кризиса. Если таких незанятых и неищущих добавить к безработным, то получится около 7,5%. Как видим, спектр оценок для середины июня оказывается достаточно широким.
Уже приведенные оценки варьируют в значительном диапазоне, но набор возможных гипотез далеко не исчерпан. Мы явно имеем большую зону неопределенности. Могут ли закрыть ее телефонные и интернет-опросы, которых сегодня много? К сожалению, нет. Их надежность как инструментов статистического измерения для экономической политики очень мала, хотя они дают полезный материал для анализа. К тому же вариация оценок, полученных по такой неконвенциональной методологии, оказывается еще значительнее.
Я ни в коем случае не утверждаю, что имеет место манипулирование статистикой. Мой тезис заключается в том, что мы, включая органы власти, почти ничего не знаем про то, какова сегодня фактическая безработица, не говоря уже о ее структуре. Отчасти эта ситуация объективна, и подозреваю, что с подобным вызовом сегодня сталкиваются многие страны. Но имеет ли это незнание какое-либо практическое значение? Мне представляется, что да. Применительно к собственному здоровью каждый хочет, чтобы прописываемое лечение опиралось на точный диагноз и надежные результаты анализов и обследований. Разработка обоснованной и эффективной политики по восстановлению экономики, изрядно потрепанной кризисом, предполагает, что мы хорошо понимаем, где находимся и куда движемся. Мы же оказались посередине разбушевавшегося океана на корабле с неработающими навигационными приборами.
Труд на карантине: как пандемия повлияла на оценки российской безработицы
Известно, что во время кризисов растет внимание к показателям безработицы, несущим с собой много важных сигналов. Эта информация должна быть оперативной, максимально подробной и точной, чтобы можно было разрабатывать адекватные политические меры. Знаем ли мы, какова сегодня ситуация с безработицей в России? Боюсь, что нет. Сейчас мы встречаем в СМИ множество оценок, текущих и прогнозных, того, что есть, и того, что может случиться. Их разброс огромен, а методологическая база крайне слаба.
Место на рынке труда
Начнем с определения, что мы обозначаем термином «безработица». Для специалистов это понятие строго формализовано, и ему соответствуют четко закрепленные статистические критерии. Поэтому низкое значение показателя безработицы в статистике может легко сосуществовать с высоким, сложившимся в массовом сознании, поскольку формально занятым считается каждый, кто отработал хотя бы час в течение референтной недели. Не уверен, что индивид, работающий два часа в неделю, но продолжающий искать нормальную работу, с легкостью примет такой подход. Недаром появилось понятие «скрытая безработица», не существующее в профессиональном языке. Оно подразумевает, что есть большая группа плохо занятых — работающих неполное рабочее время или неформально, выполняющих разовые и случайные работы, на условиях краткосрочных контрактов или просто получающих низкую зарплату.
Что касается безработицы в строгом смысле, то она предполагает сочетание трех критериев: отсутствие работы, ее активный поиск и готовность приступить к работе. Другими словами, если человек, не имеющий работы, ее сейчас по тем или иным причинам не ищет или не готов к ней приступить, то он не безработный.
Сравнимость данных
Показатель безработицы существует в двух вариантах, предполагающих совершенно разные подходы к его расчету. Один использует данные специальных обследований рабочей силы, которые строятся на основе критериев Международной организации труда (МОТ). Они критикуются многими специалистами, но только следование им обеспечивает сравнимость данных, пусть относительную. Во-первых, существуют национальные особенности в проведении таких обследований, касающиеся охвата отдельных групп. Простейший пример: до 2017 года Росстат ограничивал свое наблюдение гражданами до 72 лет, хотя в большинстве стран такого ограничения не было. Во-вторых, размер пособия, замещающего заработок, влияет не только на стимулы к регистрации в службе занятости, но и на срок поиска работы. Если пособие мало, то безработный может предпочесть первую попавшуюся вакансию или уйти с рынка труда. Поэтому две страны с одинаковым показателем безработицы (например, в России и Германии в начале 2020 года он был около 5%), но сильно разными коэффициентами замещения (менее 20% против 60%) будут иметь и очень разные рынки труда. Значительная часть потенциальной безработицы в первом случае замещается скрытой безработицей, то есть малооплачиваемой занятостью. Высокое пособие переключает таких работников из занятости в безработицу, а низкое — из незанятости в занятость, включая неформальную. В-третьих, существует группа временно уволенных с обещанием обратного найма. Это похоже на наши административные отпуска без оплаты. В США они включаются в число безработных, а у нас — нет. Есть еще много нюансов, нарушающих прямолинейную сопоставимость.
Важная особенность оценок МОТ в том, что они появляются с лагом примерно в месяц. Только что опубликована оценка за май, а за июнь оценка будет получена только в конце июля. В условиях кризиса такая информация быстро теряет актуальность. Кроме того, безработный по определению должен активно искать работу, а во время карантина этот поиск крайне затруднен. А значит, тот, кто потерял работу, но из-за самоизоляции ее не ищет, безработным в статистическом смысле не является, а оказывается вне рабочей силы. Попадающие в длительные административные отпуска могут считаться либо занятыми (они же формально не уволены), либо покинувшими рынок труда (де-факто не работают, но и работу не ищут).
Что же говорит методика МОТ про российскую безработицу в период эпидемии? В январе—марте 2020 года, то есть до начала карантина и самоизоляции, мы имели примерно 3,5 млн безработных, или около 4,7% рабочей силы. В апреле, согласно Росстату, безработица составила 4,3 млн, или 5,8%, а в мае — 4,5 млн, или 6,1%. Однако к этим значениям надо отнестись с осторожностью. Росстат уточнял в своем майском докладе: «В связи с эпидемиологической обстановкой, обусловленной COVID-19, обследование рабочей силы в апреле 2020 года проводилось методом телефонного опроса респондентов». Это делает новые оценки несопоставимыми с теми, что были получены с использованием стандартных методов. К сожалению, мы не знаем, как выглядел новый инструментарий статистиков, каков был реальный охват респондентов и процент отказа от участия в опросе. Сопоставимые данные появятся вновь не раньше, чем технология обследования вернется к своему традиционному виду.
Пришедшие за пособием
Второй подход к оценке уровня безработицы предполагает учет лиц, обратившихся в службу занятости для признания их безработными, получения пособия и содействия в трудоустройстве. Коэффициент замещения утерянного заработка пособием сильно варьирует по странам, но в России, как уже говорилось, он всегда был очень низким. Стимулы же к регистрации у потерявших работу сильно зависят от условий и размера выплат. Все это делает статистику регистрируемой безработицы не сопоставимой не только между странами, но и между регионами одной страны. Даже сейчас максимальное пособие, которое получают далеко не все зарегистрированные безработные, составляет в нашей стране лишь около четверти средней зарплаты, а это соотношение сильно варьируется по регионам.
К сожалению, Роструд не публикует текущую статистику регистраций в ежедневном или еженедельном режиме, а потому приходится опираться на выступления официальных лиц. В январе—марте 2020 года регистрируемая безработица составляла около 730 тыс. человек. К концу апреля, по словам министра труда Антона Котякова, она насчитывала уже 1,3 млн, а к середине июня — 2,5 млн человек. Эта категория за два с половиной месяца выросла почти в 3,4 раза, или с 1% до примерно 3,4% от рабочей силы. Учитывая, что многие безработные по разным причинам не могут рассчитывать на помощь, статистика регистрации традиционно дает неполную картину.
Разброс оценок
Можно ли каким-то образом спроецировать данные служб занятости на общую безработицу? Все зависит от гипотез и нашей веры в их правдоподобность. Во-первых, можно предположить, что общая безработица меняется тем же темпом, что и регистрируемая. В этом случае на середину июня ее уровень мог бы составить примерно 14% (4,7% × 3). Во-вторых, можно отталкиваться от соотношения между регистрируемой и общей безработицей, которое на протяжении 20 последних лет колебалось между одним к трем и одним к пяти. Если умножить уровень регистрируемой (2,5 млн, или примерно 3,4%) на коэффициент 4, то получим 13,6% для уровня общей безработицы. В-третьих, можно учесть временное повышение пособия для тех, кто потерял работу после 1 марта, усиливающее стимулы к регистрации. Последнее значимое повышение было перед кризисом 2009 года, и тогда соотношение снизилось до трех раз. В этом случае мы придем к 10% безработных на середину июня.
А что будет, если в качестве исходных данных для еще одного возможного сценария все-таки принять оценку Росстата в 6,1% на середину мая и сокращение рабочей силы между мартом и маем на 1 млн человек? Такой быстрый уход из занятости, не сопровождающийся поиском работы, является очевидным отражением нынешнего кризиса. Если таких незанятых и неищущих добавить к безработным, то получится около 7,5%. Как видим, спектр оценок для середины июня оказывается достаточно широким.
Уже приведенные оценки варьируют в значительном диапазоне, но набор возможных гипотез далеко не исчерпан. Мы явно имеем большую зону неопределенности. Могут ли закрыть ее телефонные и интернет-опросы, которых сегодня много? К сожалению, нет. Их надежность как инструментов статистического измерения для экономической политики очень мала, хотя они дают полезный материал для анализа. К тому же вариация оценок, полученных по такой неконвенциональной методологии, оказывается еще значительнее.
Я ни в коем случае не утверждаю, что имеет место манипулирование статистикой. Мой тезис заключается в том, что мы, включая органы власти, почти ничего не знаем про то, какова сегодня фактическая безработица, не говоря уже о ее структуре. Отчасти эта ситуация объективна, и подозреваю, что с подобным вызовом сегодня сталкиваются многие страны. Но имеет ли это незнание какое-либо практическое значение? Мне представляется, что да. Применительно к собственному здоровью каждый хочет, чтобы прописываемое лечение опиралось на точный диагноз и надежные результаты анализов и обследований. Разработка обоснованной и эффективной политики по восстановлению экономики, изрядно потрепанной кризисом, предполагает, что мы хорошо понимаем, где находимся и куда движемся. Мы же оказались посередине разбушевавшегося океана на корабле с неработающими навигационными приборами.
Трудовая терапия: как бороться с ростом безработицы в России
Кризисная ситуация заставляет искать новые решения традиционных экономических и социальных проблем, таких, например, как безработица. И здесь может пригодиться опыт, казалось бы, совсем другой исторической эпохи.
Заводы стоят
В 1994 году в России в условиях перехода к рыночным отношениям сложилась напряженная ситуация с занятостью. Заводы останавливались из-за неплатежей и падения спроса, и многим угрожала потеря работы. По сравнению с 1993 годом число граждан, поставленных на учет как безработные, выросло на 60%. Из них почти две трети имели опыт работы и уволились из-за остановки предприятия.
Официальная статистика того времени фиксировала, что 25% работников предприятий и организаций промышленности, строительства, транспорта и связи, науки и научного обслуживания были отправлены в вынужденные административные отпуска (естественно, без оплаты), а 16% были переведены на режим неполного рабочего времени. Общая численность работающих неполное рабочее время или находившихся в административных отпусках составляла 4,8 млн человек.
Безработица, по данным Росстата, достигла 5,1 млн человек (6,8% от занятого населения), а численность официально зарегистрированных безработных — 1,5 млн человек (2% занятых). Службы занятости не справлялись с задачей трудоустройства: только 30,3% обратившихся за помощью получали новые рабочие места. А поток рос и рос. В некотором смысле «помогала» демография: меньше становилось тех, кто вступал в трудоспособный возраст. Влияла на статистику и известная особенность российского рынка труда — невыплаты заработной платы. К концу 1994 года они достигали 4,5–5 трлн руб. По оценкам экспертов того времени, проблема напрямую касалась примерно 1,5 млн человек. Вынужденные отпуска, увольнения по собственному желанию и отсутствие сведений о заработной плате (из-за задолженности) позволяли в соответствии с законодательством не ставить граждан на учет как безработных.
Полностью был задействован и ресурс вторичной занятости — совместительство и подработки в других секторах экономики. До 1,5 млн человек спасались челночным бизнесом или мелкой торговлей.
Ситуация грозила стать неуправляемой. Массовая безработица могла привести к социальному взрыву, а ведь еще свежа была память о трагических событиях октября 1993 года в Москве. Но ресурсов у правительства практически не было. Доходная часть федерального бюджета составляла 124,4 трлн руб., а расходная — 194,4 трлн руб., дефицит достигал 36% от расходов.
Надо было действовать нетривиально. Еще в 1993 году специалисты Минтруда предложили изменить правила использования средств Фонда содействия занятости населения. Фонд, в который работодатели отчисляли 2% от зарплат, был рассчитан на традиционные подходы: регистрация в статусе безработного и получение помощи только в этом качестве. Понятно, что это была практика, взятая у благополучных стран, которые давно не сталкивались с такими социально-экономическими катаклизмами, какие испытала в 1990-е годы Россия. После долгих споров (сторонники свободы рынка считали, что помогать не надо, рынок сам все расставит по местам) правительство согласилось применить чисто российскую новацию — предоставление действующим предприятиям специальных субсидий для сохранения персонала.
Субсидии предоставлялись после заявления организации о невозможности по экономическим причинам платить зарплату работникам. Проверив эту информацию, служба занятости начинала по сути дотировать рабочие места. Работодатели получали временную передышку и возможность направить временно освободившихся от основных трудовых обязанностей сотрудников на общественные работы в пределах предприятия. Это и ремонт и наладка оборудования, уборка и облагораживания заводских территорий, повышение квалификации и т.п. Работники оставались при деле, получая хоть и небольшой, но все же доход. Социально-психологический эффект тоже был: государство реально помогало в трудной ситуации.
Только в 1994 году по программе содействия занятости получили компенсационные выплаты примерно 970 тыс. работников, находившихся в простое или отправленных в отпуска без содержания. Это сработало. Фонд сыграл роль финансового резерва, с помощью которого можно было принимать превентивные меры против роста безработицы.
Исторические параллели
В наше время такой структуры нет, хотя ситуация на рынке труда не менее сложная. В чем-то она напоминает период 1994–1995 годов. Во-первых, практика административных отпусков, создающая реальную угрозу потери дохода работников. Во-вторых, высокая занятость в бюджетных отраслях (это имеет свои негативные стороны, но обеспечивает стабильные рабочие места и доходы). В-третьих, отсутствие у служб занятости возможности трудоустроить большое количество безработных. Заявленные ранее вакансии на глазах становятся неактуальными.
Но гораздо больше отличий. Немалая доля занятости сосредоточена в сервисных отраслях и в малых компаниях. Предприятия уже не несут расходы по содержанию находящихся на их балансе жилых домов. В 1990-е это была распространенная практика, которая позволяла лишившимся доходов работникам хотя бы не платить коммунальные платежи. Теперь это невозможно, большинство граждан приватизировали свои квартиры и должны кроме «коммуналки» платить налоги и вносить отчисления на капремонт. Нет возможности и начать челночный бизнес: он умер с началом капитализма в стране.
Вдобавок граждане, которых сократили по соглашению сторон, уволившиеся по собственному желанию, работавшие в серой зоне (по оценке Росстата, это до 14,5 млн человек) по действующим законам не имеют права на пособия.
С другой стороны, у правительства сейчас есть немалые финансовые ресурсы в виде Фонда национального благосостояния.
Что можно сделать? Учитывая опыт предыдущих лет, надо создавать механизм субсидирования предприятий. Субсидии могут выделяться при условии сохранения занятости и организации переобучения на рабочих местах, совершенствования производственного процесса. Объем субсидии должен быть не менее одного МРОТ в месяц в расчете на одного работника. Это намного лучше, чем допустить увольнения без денег и в будущем спровоцировать волну неплатежей по ЖКХ и личных банкротств.
Имеет смысл и предоставлять таким работникам рассрочки по выплатам кредитов. Банкам же нужно дать возможность получить бесплатные кредиты от ЦБ под «замороженные» потребительские и предпринимательские кредиты и снизить требования к нормативам, как это делают в США и в Европе. Это поможет стабилизировать финансовый сектор.
А вот финансировать создание безработными своих собственных предприятий надо очень осторожно, поскольку вероятность их удачного старта крайне мала — это подтверждает практика 1990-х.
Самое главное — не паниковать и делать расчетливые и точные шаги, опираясь на ранее приобретенный опыт.