чем больше запретов тем ярче желание их нарушить
Разрушительность запретов
Думать запретить нельзя.
М.А.Булгаков
Когда в Поднебесной много запретов, народ беднеет.
Лао-Цзы
Культура начинается с запретов. Юрий Лотман писал, что чем дальше, тем культура требует больших отказов, больших стеснений, и поэтому людям малокультурным или угнетенным своей серостью, социальной униженностью, очень хочется сбросить груз социальных табу: «Для людей с интеллигентной психологией регулирующим свойством является стыд, а для людей бесстыдных регулирующим свойством является страх: я не делаю, потому что боюсь». Я разделяю эту мысль автора «Бесед о русской культуре»: вседозволенность действительно поощряет человеческую разрушительность, особенно — массовую или анонимную. В «Луденских бесах» Олдос Хаксли вопрошал: «Собственно говоря, что такое цивилизация? Можно дать такое определение: это систематическое ущемление прав индивидуума на варварское поведение».
Впрочем, есть два обстоятельства, входящих в противоречие с жесткой необходимостью заветов или запретов. Во-первых, запретный плод сладок, для человека вполне естественно желание сделать то, что ему запретили, искушение тем сильнее, чем строже запрет, чем больше запрещают, тем больше хочется. Введение запретов стимулирует их нарушение. Вольнодумец, инакомыслящий инстинктивно пытается отказаться от того, что ему навязывают силой.
В книге «Литература и зло» Жорж Батай, много занимавшийся исследованием иррациональных сторон общественной жизни, писал: «Люди отличаются от животных тем, что соблюдают запреты, но запреты двусмысленны. Люди их соблюдают, но испытывают потребность их нарушить. Нарушение запретов не означает их незнание и требует мужества и решительности. Если у человека есть мужество, необходимое для нарушения границ, — можно считать, что он состоялся. В частности, через это и состоялась литература, отдавшая предпочтение вызову как порыву. Настоящая литература подобна Прометею. Настоящий писатель осмеливается сделать то, что противоречит основным законам общества».
Во-вторых, мы родились и значительную часть жизни прожили в инквизиторской стране, главными скрепами которой были запретительство и доносительство. Здесь все кроилось по принципам Великого Инквизитора Федора Михайловича Достоевского. Репрессивный режим лимитировал не только продукты и товары в магазинах, но саму человеческая мысль: книги запрещали и прятали в спецхраны, гениальная музыка Шостаковича оказывалась «сумбуром», а живопись давили бульдозерами «на открытом воздухе». Запрещали не только Джойса или Кафку, но «Лолиту» Набокова, «Чевенгур» Платонова и «Доктора Живаго» Пастернака, музыку Шнитке и Губайдулиной, авангардистские картины Меламида, Рабина и Глезера, скульптуры Эрнста Неизвестного…. Оскар Рабин имел все основания сравнивать бульдозеры на Беляевском пустыре с танками в Праге, как символом репрессий режима, пугавшего его. Да что там книги или картины — лимитировали длину женских юбок и ширину мужского клеша, длину волос и цвета губной помады… Хорошо помню, как мильтон у входа в горисполком кричал женщине: «В штанях не пущу!», а ректор моего университета лично «не пущал» в здание юных студенток в юбчонках выше колен. Больше всего бесила мелочность совковых запретов: килограмм или пачка в руки, 6 соток, 7 квадратных метров, один этаж… Я так долго жил в стране запретов, что лозунг бунтующих студентов Сорбонны «Запрещено запрещать!» казался мне глотком свежего воздуха, а не выражением вольнодумства.
Я не случайно вспомнил об инквизиции, дремучих средневековых запретах и охоте на ведьм. Все тоталитарные режимы основаны на принципе «держать и не пущать!», формирующем рабский менталитет и животный страх пред наказанием. Фашисты, нацисты, большевики, хотя и были невежественны, действовали по принципу Мелиота, короля Перадора: «Мы находим, что эта песня слабо сочетается с королевской властью. Мы запрещаем ее на веки веков», переделав его на свой лад: «Всё запретить, со всех спросить и трупы закопать».
Если инквизиторы запрещали познание, то при Гитлере или Сталине существовал такой список «неззя», что каждый человек чувствовал себя участником садомазо, связанным по рукам и ногам. В «Дневнике Анны Франк» читаем: «Вся жизнь проходит в страхе, боюсь за что-нибудь браться — а вдруг это запрещено?». Всю жизнь подневольные люди натыкались на таблички: «Вход воспрещен», «Вход строго воспрещен!», «Вход категорически воспрещен. », и это естественным образом привело к новой, гласящей: «Выхода нет». Потому что возврат к средневековью не может не кончится коллапсом. Кстати, это поняли не вчера и не сегодня — лучшие люди издавна вопили об этом, когда мракобесы затыкали рты Копернику и Галилею или вводили запреты на использование микроскопа и телескопа, потому что они расширяли сознание людей. Астольф де Кюстин в исторической книге «Россия в 1839 году» писал: «Где недостает законной свободы, там изобилует свобода беззаконная; где на употребление наложен запрет, там господствуют злоупотребления; отрицая право, вы покровительствуете обману, отринув правосудие, облегчаете жизнь пороку»
Правящие идиоты по сей день не понимают, что ввести цензуру — значит оскорбить народ недоверием, изъять определенные книги — значит провозгласить сограждан дураками или рабами. Что опасно только запрещенное слово. Что дурные запреты снимают ответственность. Что запрещать свободомыслие — демонстрировать свою импотенцию. Что, как провидчески писал еще Пьер Абеляр, можно никогда не делать ничего запрещенного и быть при этом большим негодяем или подлецом (ибо именно нет запрета на подлость).
То, что сжимают, — расширяется.
То, что ослабляют, — укрепляется.
То, что уничтожают, — расцветает.
Кто хочет отнять что-нибудь у другого,
непременно потеряет свое.
В наши дни запретительство, как это происходило в «темные века», становится чуть ли не главным государственным трендом. По словам политолога Георгия Бовта, нынешний общенациональный отъезд крыши в сторону реставрации самого дремучего совка — на сей раз с православно-клерикальным оттенком — происходит на поезде, не имеющем ни тормозов, ни вменяемых вагоновожатых. Запреты трансформируются в беснования: буйство законодательной дури в исполнении воинствующих невежд, принятие потока законов по ограничению, недопущению, запрещению и пр., поток конспирологических перехлестов, вездесущие заговоры и «иностранные агенты», «несанкционированные контакты с иностранцами», людоедский запрет на усыновление сирот иностранцами, закрытие доступа не то что к ролику – к платформам YouTube, «ВКонтакте» и др., запреты картин, спектаклей, выставок, массовое снятие произведений с официальных выставок, настоящий разгул псевдопатриотического неофитства, желание переиродить старых-страшных государственников — всё это в эпоху глобализации, все шире открывающегося мира, безвиза, массового доступа к информации…
«Запретительство не только не зазорно, никто не одергивает вошедших в раж, — оно всячески поощряется, оттого чуть ли не каждый день рождаются новые инициативы, что бы еще запретить или ограничить. Запретительство стало идеологией, а охранительство и реставрация — чуть ли не основным содержанием ее законодательной деятельности в восприятии большой части общества». И вот уже общественные группы и публичные фигуры выказывают свою преданность власти исключительно путем запретительных и карательных мер.
Вместо давно завоеванных цивилизованным миром ценностей свободы и достоинства человека, его неотъемлемых прав — фонтанирование все новых и новых, все более реакционных запретов или ограничений. Запретительство как идеология, а охранительство и реставрация как основное содержание законодательной деятельности…
Зачем церкви были необходимы «Индексы запрещенных книг» и поток запретительства-охранительства как такового? Дремучие попы понимали главное — что любое усиление интеллектуальной активности смертельно опасно для клерикального института, что при умном населении дремучесть функционировать не сможет. Впрочем, как и нынешним, им не хватило ума понять, что запрещать инакомыслие и изводить еретиков — задача элементарная, но ее «окончательным решением» явится исчезновение самих запретителей, происходящее всегда одинаково и как бы само собой…
«Чем больше запретов — тем больше хочется их нарушать». Подростки отвечают нашим экспертам
Взрослые думают, что они знают всё — особенно про детей. Три года они рассказывали «Мелу», как надо общаться с подростками, воспитывать их, почему они совершают те или иные поступки, о чём они мечтают и чем вообще живут. Мы решили проверить на прочность их суждения — и попросили молодых экспертов прокомментировать десять цитат из наших статей о подростках.
1. «В 14 лет ребёнок вообще не знает, что с ним будет»
Психолог Дима Зицер:
«Люди до сих пор живут клише и стереотипами, но понятия не имеют, что нужно современному миру. Их научили так. В 14 лет ты должен сказать, кем ты вырастешь. Это абсолютно неверная формула. В 14 лет ребёнок вообще не знает, что с ним будет. Сейчас он хочет одно, а завтра другое. Рядом сидят родители, которые говорят, что обязательно нужно поступить в университет. Если спросить их, хотят ли они, чтобы ребёнок был творческой личностью, то ответ будет — „да“. Но учат они прямо противоположному».
Ева Середа, 17 лет
Безусловно, люди живут клише и стереотипами, тут и к гадалке не ходи! Иначе не было бы фраз вроде «Девушки должны сидеть дома и рожать детей». Это касается и поступления в университет, и самоопределения. Почему-то многим кажется, что нужно как Моцарт, с рождения знать, кем ты будешь всю жизнь. Реалии современного мира совершенно иные, сейчас не нужно в 14 лет определять, чем будешь заниматься оставшиеся 70 лет. Достаточно просто уметь приспосабливаться к разным ситуациям, ведь время изменилось — нет сложностей, которые были даже 50 лет назад. Тогда нужно было идти работать на завод, другого выхода нет. Сейчас же, наоборот, ценят людей, которые постоянно развиваются и совершенствуются, поэтому не нужно заставлять детей определяться в 14 лет. Пусть они пробуют, исследуют, учатся и ищут своё сами. Но нас действительно учат противоположному, ведь «сегодня ты гуманитарий, а завтра моешь планетарий». Это ещё один стереотип. Так, может, и было, но в их время. Не нужно перекладывать свои страхи на детей и подростков, которые и так переживают и нуждаются в вашей поддержке.
Социолог Полина Аронсон:
Лиза Щецова, 17 лет
3. «Современные дети не хотят смотреть в экран, наоборот, они испытывают что-то вроде отторжения»
Писатель Малкольм Харрис:
«Я зациклен на своём айфоне, постоянно проверяю соцсети. Вся моя жизнь проходит в социальных сетях, и невозможно провести чёткую грань между работой и личной жизнью… Но я вижу, что современные дети не хотят смотреть в экран, наоборот, они испытывают что-то вроде отторжения. Они общаются с гаджетами на другом уровне. Так что на самом деле это мы, миллениалы, зависимы от айфонов, а не они».
Варя Гатауллина, 16 лет
Для меня интернет и социальные сети действительно важная составляющая жизни. Однако я могу провести долгое время без них, если буду находиться в кругу интересных мне людей, заниматься чем-то увлекательным. Мне кажется, что подростки проверяют телефон каждые пять минут, поскольку не могут придумать, чем себя занять. Бывает такое, что ты действительно уже перепроверил все сообщения, новости и аккаунты, но всё равно продолжаешь обновлять ленту инстаграма, словно ждёшь чего-то, потому что тебе скучно или лень пойти заняться чем-то полезным. И всё-таки взрослым не стоит постоянно упрекать подростков в интернет-зависимости, ведь это присуще и им самим. Когда у человека есть свободный доступ к социальным сетям, ему тяжело беспрерывно и сосредоточенно работать — неважно, взрослый это или ребёнок.
4. «Меня огорчает прагматичность и расчётливость многих из них»
Историк Тамара Эйдельман:
«Меня огорчает прагматичность и расчётливость многих из них. То, как они отбирают только „непосредственно“ необходимое в школьном обучении. Часто не понимая, что предметы, темы, задания, которые, как им кажется, не имеют отношения к их поступлению, могут иметь отношение к их жизни, их общему развитию, развитию их души».
Катя Рыбакова, 16 лет
Если ты отдыхаешь вместо участия в олимпиаде, которая тебе не нужна, это не «фу, ты все делаешь ради выгоды!», а «ты умеешь расставлять приоритеты и критически мыслить, круто!». Мелких деталей и бессмысленных заданий в школе так много, что они мешают ориентироваться в общей картине предмета. Я на них не развиваюсь — я теряюсь. Знание ради знания радует только на любимых уроках. Так что меня огорчает, когда преподаватели выступают против моей прагматичности.
5. «Не унижайте подростка, не кричите на него, даже если он неправ»
Психолог Лоуренс Стейнберг:
«В подростковом возрасте у ребёнка формируется способность к саморегуляции. Для этого нужен внешний контроль. Сначала ребёнок принимает ваши правила, привыкает ими руководствоваться по жизни, а потом учится управлять собой. Это помогает ему понять, какое поведение считается социально приемлемым в обществе, а какое — нет. В ваших действиях должна прослеживаться логика. Если сегодня вы накажете его за проступок, а через неделю в аналогичной ситуации промолчите, ребёнок не сможет понять, как он должен себя вести. Не унижайте подростка, не кричите на него, даже если он неправ. Проще обсудить всё спокойно».
Варя Гатауллина, 16 лет
Иногда спокойно обсудить что-то с подростком становится чрезвычайно сложно. И всё же это лучший способ донести свою мысль, дать понять, что он ведёт себя некрасиво, после чего попытаться найти компромисс. Если вдруг взрослый срывается на крик, то он сам демонстрирует невоспитанность, показывает, что не умеет держать себя в руках, адекватно вести разговор. В таком случае подросток начинает испытывать отторжение и неприязнь к этому человеку. Надо помнить, что подростки — это мыслящие и уже практически такие же взрослые люди, которые требуют к себе соответствующего отношения. Ведь интеллигентные взрослые люди редко кричат на своих коллег или друзей, правда?
6. «Требуйте от него не интимности, но соблюдения правил общежития»
Психолог Катерина Дёмина:
«Отстранение — максимальная норма. При этом подростку важно знать, что у него есть семья, которая, если что, по-быстрому прибежит. Требуйте от него не интимности, но соблюдения правил общежития: здороваться, прощаться, убирать за собой, делать свою домашнюю работу. Делиться секретами туда не входит. Если он с вами всем-всем делится, это значит, что он не проходит этот подростковый возраст, а остаётся ребёнком».
Катя Рыбакова, 16 лет
Когда я плачу в своей комнате, а ко мне заходит мама и спрашивает «Ты что, плачешь?», я воспринимаю это как вторжение. Я начинаю нервничать, если показываю родителям телефон с фотографией, а они вдруг начинают листать. Это не значит, что я хочу срочно отстраниться до правил общежития, так было бы слишком жёстко; я скоро и сама приду к вам с разговором. Главное — чтобы родители, как пишет Катерина Дёмина, показали, что интересуются моим состоянием, волнуются, если видят, что мне грустно.
7. «Задача родителей в этот период — соблюсти баланс между запретами и разрешениями»
Психолог Владимир Лукашин:
«Подростку свойственна оппозиционность: он будет делать вам всё наперекор, испытывая вас на прочность и исследуя границы допустимого. Задача родителей в этот период — соблюсти баланс между запретами и разрешениями. Помните, как было просто с пятилеткой? Это — можно, а это — нет. Для подростка вам придётся сформировать третий вариант — „серую зону“. В ней будут вещи, которые вы не одобряете, но готовы разрешить — носить джинсы с дырками или сделать пирсинг, — для каждой семьи „серая зона“ своя. Почему вы должны это разрешать? Переходный возраст — время, когда позволительно экспериментировать».
Ева Середа, 17 лет
Да, да и ещё раз да. Скажу, как подросток. Чем больше запретов — тем больше хочется их нарушать. В возрасте 15-16 лет уже есть разум и эти «ошибки» по мнению родителей осознанные. «Да, мам, я знаю, что этот человек может оказаться плохим, но я чувствую, что он не такой, поэтому буду общаться с ним в тайне от тебя». Конечно, тем самым потихоньку ломается мостик доверия между мамой и ребёнком, ведь мама считает, что права она, а ребёнок — что прав он. Знаете, ну пусть общается, это же в конце концов его жизнь (без крайностей, конечно). Лучше ведь сказать: «Да, общайся с ним, но будь осторожен, я за тебя волнуюсь». После таких слов ребёнок не будет ничего от вас скрывать, а вы будете оставаться в курсе его жизни. «Серая зона» нужна каждой семье, чтобы у ребёнка не создавалось впечатления, что ему ничего нельзя. Но и перебарщивать, конечно, не стоит. Родитель должен оставаться родителем всё-таки, а не другом или подружкой.
8. «Даже свиданиям они предпочитают переписку в интернете»
Психолог Джин Туенги:
«Тинейджеры стали гораздо реже разговаривать вживую: даже свиданиям они предпочитают переписку в интернете. С друзьями подростки тоже видятся не так часто. Реже подростки общаются и со своими родителями. Правда, современные родители тоже идут в ногу со временем и находят новые способы следить за детьми при помощи мобильных устройств. Ещё айпоколение намного позже сдаёт на права, реже подрабатывает. Заниматься сексом тоже начинает позже».
Катя Рыбакова, 16 лет
Если мне хочется удивить кого-нибудь, я рассказываю, чем занимался в моём возрасте прадедушка: сражался с чумой на Чукотке, охотился на медведей и был совершенно самостоятельным. Меня не пугает, что я этого не могу: думаю, дети начинают взрослеть медленнее, когда улучшаются условия жизни в стране. Да, я меньше разговариваю вживую, чем подростки до меня. В интернете я чувствую себя уверенно и комфортно, а в жизни почему-то нельзя пять минут обдумывать следующую фразу и ещё две — искать подходящую картинку. Мой большой страх — не знать, о чём заговорить при встрече с человеком, с которым много и весело переписываешься. Зато, если это удаётся, я уверена, что это хороший знак.
9. «Как и в случае с диктатурой, он захочет свободы и воздуха, а не скрытого контроля»
Психолог Анна Серебряная:
«Если родитель не ставит никаких границ подростку, если от чрезмерной любви гиперопекает, потакает во всём, то ребёнок быстро начнёт отстраняться. Как и в случае с диктатурой, он захочет свободы и воздуха, а не скрытого контроля. Если родители остаются теми, кто постоянно решает все проблемы подростка, то и отношение к ним будет соответствующее: как к людям, чья задача постоянно безвозмездно обслуживать интересы».
Ева Середа, 17 лет
Это и правда так. Каждый человек, не только ребёнок, устаёт от гиперопеки. Даже от самых близких людей нужен отдых. Всем, без исключения. Я думаю, вы согласитесь, что постоянные звонки, смс и слежка, если говорить современно, — ну такое. Диктатура влияет абсолютно так же. Хочется поскорее свалить, вырасти, уехать и так далее, но только не выслушивать постоянных приказов и призывов к действию. А насчёт последнего тезиса Анны Серебряной можно поспорить: в какой-то момент ребёнок вырастет и сам начнёт заниматься всем тем, что раньше делали родители. Даже в том случае, если до 18 лет мама водила мальчика в поликлинику и разговаривала с врачом, придёт время, когда он сам станет делать это, без её помощи. Мне кажется, что дети остаются сидеть на шее у родителей в редких случаях. В переходный возраст всем хочется показать, что ты уже большой и сам можешь забрать справку, например. Конечно, родители должны учить ответственности и не делать всё за детей. Тогда рано или поздно те сами начнут решать свои проблемы. Или хорошим способом будет идти с ребёнком куда-то и проговаривать, как правильно здесь себя вести.
10. «Школьники были бы счастливыми людьми, если бы не мир взрослых»
Преподаватель Артём Новиченков:
«Свободу он называет одной из главных ценностей этих детей. Они озабочены пакетом Яровой и единогласно выступают против любой цензуры в интернете. При этом они трезво понимают, что абсолютной свободы нет. Но это не значит, что они смиряются тоже, — им бы этого не хотелось. Возможно, я скажу банальность, но школьники были бы счастливыми людьми, если бы не мир взрослых».
Варя Гатауллина, 16 лет
В детстве очень просто влиять на развитие человека. В этом возрасте формируется характер, и при желании взрослые могут вложить в голову ребёнка какую-то мысль, которой он будет придерживаться всю жизнь. Кто-то пользуется этим, желая приобщить своих детей к определённому взгляду на мир и его проблемы. Но это же, получается, обман. Подростки находятся в том возрасте, когда мир становится больше, чем был раньше, а вместе с ним больше становится возможностей, сомнений и идей. Если развивать критическое мышление, то начнёшь ставить под сомнения правильность некоторых вещей, будешь рассматривать их под разным углом, то есть, думать! А это в свою очередь повлечёт за собой желание что-то делать и менять. Конечно, кому-то решения проблем хочется избежать, но мир взрослых — то, в чём подростки нуждаются.
Иллюстрации: Shutterstock (StonePictures)
Что такое табу и нужны ли они нам
Понятие табу уже утратило свое устрашающе-религиозное значение. Все же мы не верим, что небо разверзнется, и божество на огненной колеснице покарает нас за бутерброд во время поста. Но умудряемся ставить барьеры у себя в голове, даже забывая, откуда они взялись. Нужны нам ограничения или это пережиток прошлого общества? Почему бессмысленные запреты только усиливают желание их нарушить? Как избавиться от комплексов в сексуальной сфере? Глупо когда мы сами себе ставим преграды. Но именно этим и занимаются взрослые люди.
Что такое табу
Табу — это абсолютная невозможность совершения определенного действия. Это как проклятие навсегда. Оно непоколебимо и не допускает возможности преступить ту черту, которую запрещено преступать. Значение его несколько двойственное: с одной стороны – это нечто священное, недоступное для простого человека, с другой – жуткое, страшное и жестокое. Изначально понятие было сводом религиозных запретов, сегодня оно перенесено в плоскость внутренних моральных ограничений. Другое, обыденное значение этого понятия – священный.
Само слово «табу» имеет полинезийское происхождение, где оно означает запрет сакрального значения. Жесткие ограничения, которые транслируют служители культа, зачастую не обоснованы, но являются чем-то естественным для всех, кто находится в их власти.
Собственно, религия – это и есть кодекс запретов для всех людей вне зависимости от происхождения, социального статуса материального положения. Но за нарушение одних можно было получить словесное нравоучение, а за попирание других моментально следовало жестокое наказание высших сил. Почему такая разница? Потому что табу и моральные нравоучения – разные вещи. Моральные нравоучения можно обойти, схитрить, купить индульгенцию. Табу – нет.
Табу в религии
Табу вводились религиозными служителями по нескольким причинам. Первое – это проведение границы между людьми и сакральными предметами, которые способны отделить священное от обыденного и обыденное от священного. Второе – это возможность поддержать порядок в общине. Так, например, под строжайшим запретом были сексуальные связи между близкими родственниками. Без знания генетики объяснить воспрещение было сложно, поэтому табу описывалось кратко: «Нельзя. И точка. Иначе кара небесная». Причем служители культа часто выполняли наказание задолго до высших сил, чтобы другим было неповадно.
Сегодня религиозные запреты сохранились, прежде всего, в отношении пищи. Собственно, Библейское повествование начинается именно с запрета съесть плод с дерева добра и зла. С его нарушения и случилось грехопадение человечества, за которое мы расплачиваемся до сих пор. Пищевые религиозные ограничения – это строгие понятия поста в христианстве, кошерная пища в иудейской религии, халяльная в мусульманстве. Другие ограничения касаются поведения вообще или в определенные дни, одежды, изображения живых существ и другие.
Первые научные исследования
Первым исследователем, который классифицировал тему табуирования был шотландский этнограф, антрополог и религиовед Джеймс Джон Фрейзер (01.01.1854-07.05.1941). Он первым описал табу с точки зрения двух противоположных понятий – магических ритуалов и здравого смысла. В своей книге многочисленные запреты разных народов он разделил по сферам жизни:
Вывод из этого исследования был интересным: людям всегда нужен был образец, к которому они стремились. Люди видели безупречную модель жизни и мечтали жить так же. Но для того, чтобы достичь заоблачных высот им приходилось подчиняться тому самому идеалу.
Удивительно, но многие запреты, описанные в книге, мы помним и сегодня. Причем следуем им даже не задумываясь о происхождении. Так, например, многие не выбрасывают срезанные ногти и волосы, не дарят острые предметы, не завязывают узлы.
Фрейд, табу и амбивалентность
Зигмунд Фрейд (06.05.1856-23.09.1939) в своей книге «Тотем и табу» рассматривает табу порождение амбивалентности. Амбивалентность – это двойственность чувств по отношению к чему либо. Получив жесткий запрет, человек с одной стороны испытывает священный трепет, с другой – неудержимое желание его нарушить.
Фрейд привязывает понятие табу к теме психоанализа, исследования бессознательной части душевной жизни персональной и коллективной психики. В своих работах он описывает людей, что сами создали себе жесткие табу и следуют им не хуже полинезийских дикарей. Фрейд даже ввел понятие «болезнь табу» – ничем не обоснованную болезненную навязчивость, которая приводит к бесконечным спорам с самим собой, нервозности и навязчивым ритуалам.
Причем необоснованные запреты в определенной степени заразны, они могут передаваться от человека к человеку и захватывать большие группы людей. Самым частым проявлением этой болезни является табу на прикосновения, и как следствие – навязчивый ритуал бесконечных омовений.
В современном психоанализе понятие табу больше исследуется в сексуальной сфере. Но есть и другие проявления внутренних запретов. Например, многие из нас неосознанно запрещают себе те или иные действия, мысли, эмоции, поступки и даже не догадываются, что продиктованы они внутренними табу.
Табу в наше время
Современное общество не производит таких категорических табу. Ученые утверждают, что количество моральных запретов зависит от уровня развития цивилизации. Одно дело – невозможность взглянуть на верховного правителя, другое – табу на убийство. Хотя многое также зависит и от самого человека. Если для одного утверждение «Не укради» находит отклик в душе, то для другого это, скорее, вызов. Все же человеку свойственно делать то, что идет ему на пользу и вредит окружающим. И останавливает его от активных действий совсем не мораль, а боязнь общественного осуждения и уголовный кодекс.
Юридические ограничения прописывает государство, которое способно наказать не хуже верховного жреца. Раньше все табу были прописаны в религиозных книгах, но сегодня многие не следуют строгим религиозным нравоучениям. Внутренние запреты продиктованы этикой и родительским воспитанием, а внешние – юридическим законом. Когда человек неосознанно или намеренно нарушает порядок, причиняет вред окружению, окружение говорит «Нам это не нравится, это ущемляет наши интересы» и создает определенные законы.
Во многих странах существуют культурные или поведенческие запреты. За их нарушение никого не посадят в тюрьму, но для окружающих нарушитель становится изгоем. То есть сам попадает под влияние табу. Например, в Японии нельзя заходить в дом в уличной обуви, жалеть плачущего человека или обращаться к вышестоящему начальнику без его разрешения. В буддийских странах запрещено прикасаться к голове ребенка, а в Швеции нельзя дарить гвоздики, которые считаются траурными цветами. И это только некоторые из большого числа ограничений. Но чтобы избежать неприятных ситуаций, их стоит придерживаться.
Нужны ли нам табу
Нужны ли строгие запреты сегодня? Скорее, да. Конечно, старые моральные ограничения относились к обществу, которого сегодня уже не существует. Нужны другие. Те, что направленны на сохранение жизни, например. При воспитании маленького ребенка родители строго запрещают ему приближаться к розеткам или кипящим кастрюлям. Детям совсем не обязательно знать законы движения электронов, чтобы понять: пальцы в розетку совать нельзя. Для взрослых людей – это правила дорожного движения, кодекс законов.
Социологи утверждают: чем больше у человека внутренних культурных запретов, тем качественней он вписывается в общественную среду. Хотя иногда неразумные запреты провоцируют многочисленные нарушения (амбивалентность чувств). Так, во время сухого закона, количество пьющих людей резко увеличивается.
Сосуществовать было бы намного проще, если бы все придерживались внутренних ограничений. Практикующие психологи отмечают в своих работах, что взрослым людям стоит также поучиться уважать чужие внутренние запреты. А попросту – не лезть в чужую жизнь с добровольными советами или бестактными вопросами. Даже если вам кажется, что ограничения другого человека смешны и бессмысленны, не стоит учить их жизни, давая советы вроде:
А фазу «я на твоем месте…» вообще следовало предать анафеме, вычеркнуть из памяти человечества. Единственное, что можно сделать – поделиться собственным опытом. И то, в форме диалога.
Как распознать табу
Государство способно табуировать далеко не все процессы в нашей жизни. Но то, что не делается на уровне общества, добровольно осуществляется на уровне личности. Мы сами себе устанавливаем внутренние барьеры, способные сильно отяготить наше существование. Мы делаем это неосознанно, но своими «психологическими руками». При этом не осознаем, что именно они являются препятствием к достижению успеха. Мы запрещаем себе:
И это только начало. Чем больше внутренних ограничений, которые мы сами себе не в состоянии объяснить, тем меньше места остается для счастья. Запреты в одной сфере жизни отражаются на остальных, а желание их нарушить ведет к рассогласованности с самим собой. Яркий пример – наш лишний вес. Мы часто едим не потому, что любим это блюдо. Мы заедаем внутренние запреты на красоту, сексуальность, отношения, материальное благополучие. И чем больше мы себе запрещаем, тем больше хочется есть. А если в это время садимся на диету, и запрещаем себе еще и любимые продукты, пиши пропало. Набор десятка лишних килограммов обеспечен.
Наши внутренние ограничения могут причинять боль близким. Например, у некоторых есть табу на извинения. Человек просто не может выговорить простые слова, способные уменьшить боль другого. Есть и такие, что мы переносим на своих детей, мужа или жену, также усложняя им жизнь. Мало того, что мы сами страдали, пусть теперь и они страдают. А ведь ответа на вопрос «Почему?» у нас просто нет. В лучшем случае мы вспомним, что нам это кто-то сказал. Так что если табуировать что-то в личной жизни, так это невмешательство в пространство близких людей.
Наши бессознательные табу похожи, скорее, на микрочипы, вживленные в голову в детском или подростковом возрасте. Но люди чаще называют их тараканами. Справиться ментальными «тараканами» в голове помогают психотерапевты. Они раскручивают проблемы, как клубок ниток, докапываются до первопричины бессмысленного барьера. Психологи способны не только выслушать. Они снабжают клиентов инструментами, которые помогают им жить и справляться со своими запретами самостоятельно. Но и психотерапевты попадают под запрет. Ведь считается, что на сеансы психотерапии ходят психопаты, слабаки или полные неудачники. Так что перед тем, как отправиться на сеанс психотерапии, придется нарушить по крайней мере одно внутреннее табу, чтобы справиться с остальными.
Выводы: