чайковский 6 симфония о чем
Чайковский 6 симфония о чем
П.И. Чайковский Симфония №6 «Патетическая»
Шестая симфония является завершающей композицией в творчестве Петра Ильича Чайковского . Сочинение входит в число лучших произведений эпохи романтизма и не теряет собственной актуальности и в наше время.
Историю создания Симфонии №6 Чайковского, имеющей название «Патетическая», содержание и множество интересных фактов о произведении читайте на нашей странице.
История создания «Патетической симфонии»
В последние годы жизни Петр Ильич Чайковский ощущал особенный упадок сил. В собственных письмах он признавался, что желает сочинить последнюю симфонию, которая могла бы стать обобщающим итогом его деятельности и творческого пути. Длительный поиск сопровождал автора на протяжении двух лет. Композитор даже сочинил несколько частей симфонического произведения, носившего наименование «Жизнь». К сожалению, автор решил полностью изменить замысел и сменить оптимистический настрой на трагедийную концепцию, в результате чего практически готовая композиция была полностью уничтожена.
Во время путешествия по Европе Чайковский загорелся идеей о сотворении произведения, имеющего такой программный замысел, который останется настоящей тайной для слушателей. Композитор намекал слушателям, что программа будет субъективной, то есть носить в себе код личностных переживаний.
В новых краях Петр Ильич длительное время мысленно продумывал развитие композиции. Музыка переполняла его душу и заставляла плакать, о подобной сентиментальности творец признавался в собственных письмах.
В феврале, по возвращению домой, работа над созданием началась довольно стремительно. Буквально за четыре дня была полностью написана первая часть. Было положено начало второй части, но из-за отъезда в Москву, чтобы дать авторский концерт, работу пришлось отложить. Спустя несколько дней, по возвращению, началось сочинение третьей части. И вновь отъезд в Москву. Лишь в марте удалось вернуться к композиторскому делу. К концу первого весеннего месяца черновой вариант был готов.
В десятых числах августа партитура была полностью готова и отдана на роспись партий.
Необходимо отметить, что автор никому, кроме ближайших людей, не рассказывал о замысле сочинения 6-й симфонии, вплоть до момента окончательного завершения чернового варианта. После, в письмах он признался, что в творческом порыве избавился от предыдущей симфонии, а теперь написал совершенно другую музыку, которую никогда не подвергнет той же участи.
Звание гения классической русской музыки подразумевало ведение довольно быстрой, суетливой жизни с множеством поездок, поэтому оркестровку пришлось отложить на довольно длительный срок. Его творческое турне включало в себя не только такие города России, как Москва, Нижний Новгород и Санкт-Петербург, но и европейские столицы: Париж, Лондон и Берлин.
В середине июля Чайковский вернулся в Клин и принялся оркестровать. Процесс инструментовки занял большее количество времени, чем предполагалось. Проблема заключалась в том, что спустя годы работы в амплуа композитора, Петр Ильич стал более требовательно относиться к собственному труду.
Премьера
В октябре 1893 года в Петербурге состоялась премьера произведения. За дирижерским пультом главенствовал сам автор. Нельзя сказать, что публика была очарована новым сочинением, что весьма огорчило русского классика. Он возлагал на эту музыку большие надежды, которые не смогли оправдаться при его жизни.
Интересные факты
Содержание «Патетическая»
Шестая симфония является одним из немногих произведений, затрагивающих вечную философскую тему жизни и смерти. Автор хотел дать возможность слушателю придумать собственную историю, поэтому предпочел отказаться от явной программности. Тем не менее нельзя отрицать субъективную авторскую сторону, заложенную в каждом такте произведения от начала до конца.
Классическая для жанра симфонии четырехчастная форма позволяет отразить трагическую драматургию.
Музыкальный текст симфонии предоставляет наличие достаточно большого количества темповых изменений, которые зачастую могут привести к тому, что форма будет разваливаться и не будет единого впечатления. Но Чайковский сумел избежать подобного исхода, благодаря введению монотематизма. Уже в интродукции зашифрована информация для развития не только первой части, но и всей симфонии. При этом тему интродукции нельзя назвать лейтмотивом, так как в произведении она появляется единожды, но она дает интонационную основу для последующих тем, в том числе и IV части.
Конфликт был исчерпан еще в I части произведения. Мрачное вступление в темпе Adagio помогает оттенить экспозиционный раздел, включающий в себя Главную тему, в основе которой лежат скрытые интонации жалобы из интродукции. Тем не менее тема взволнованная, но не напряженная, сопоставлена по характеру с Побочной темой. Эмоциональная температура возрастет при повторном проведении Главной темы, тогда она поменяет собственный характер.
Аккорд tutti – это мысль, которая несет в себе индивидуальную трагедию. Разработочный раздел включает в себя две волны, приводящие к кульминации:
Внутреннее давление продолжает нарастать, краски сгущаются. Это трагедия внутреннего сознания, нет контрдействия, судьба не стучала в двери. Проблема рождается в монологе и она заполняет внутренний мир человека, постепенно разрушая его. Обнаружение конфликта находится на грани построений. Напряжение нарастает до предела, в кульминации происходит «инсульт», звучит православная панихида «Со святыми упокой». На аритмичном басу у деревянно-духовых инструментов формируются интонации вздоха и плача. Небольшая кода построена на предыдущих интонациях и является логичным завершением части.
Если I часть является внутренним эмоционально-мысленным процессом, то II и III части – это пространство реального мира, действительности, со всеми положительными и отрицательными сторонами.
Финал не дает ни единой надежды на появление оптимистического завершения. Развязка трагедии, произошедшей в I части находит реализацию именно в финале. Погружение в бездну, безысходность позиционируется, как отсутствие счастья. Постепенно звучность уменьшается, ничего уже не изменить.
С точки зрения именно трагедийной концепции можно рассматривать части под следующим углом:
Музыка 6 симфонии строится на ярких контрастах. Постоянная, довольно резкая смена аффектов, как между частями, так и внутри них, позволяет слушателю не только глубоко проникнуться в смысл сочинения, но и пережить ряд психологических состояний от абсолютного чувства окрыленности до полнейшего упадка сил и растерянности. Строго выдержанная классическая форма композиции позволила сделать произведение чрезвычайно интересным для изучения.
Музыка «Патетической симфонии» в кинофильмах
Нет такой ситуации, которую не смогла бы выразить музыка 6 симфонии. Эмоциональная амплитуда произведения потрясает своей широтой, возможно, именно по этой причине, режиссеры и продюсеры так активно используют музыкальный материал в качестве дополнительного эмоционального воздействия.
Понравилась страница? Поделитесь с друзьями:
Петр Ильич Чайковский «Патетическая симфония»
Записки экскурсовода. О чем эта музыка?
06.11.2021 5 комментариев Просмотры: 2 192
Пришла с работы. Покормила двух безумных котов. Убрала все, что первый кот сбросил второму с подоконника. Коты поели и с новыми силами принялись друг друга убивать.
Муж надеялся, что с появлением второго кота, первый станет человечнее – подобреет, родная душа у него появится, смысл жизни и все такое. Нет, все не так – психозы первого кота с появлением второго только усилились. Муж говорит, что просто характеры несовместимые, нужно взять третьего и все наладится.
Я со своим мужем не спорю. Я за него замуж вышла не для того, чтобы спорить, а для того, чтобы любить.
Плотно закрыла дверь своей комнаты. Объявила всем домочадцам, чтобы в течение часа не входили. Включила шестую «Патетическую» симфонию Чайковского.
Симфония состоит из четырех частей и имеет программу, которую Чайковский сознательно скрыл.
Вот почему он это сделал? Теперь же все, кому не лень, интерпретируют ее на свой лад. Я раньше не читала и не интересовалась – какая разница, кто что думает. Как говорила Анна Каренина: «сколько сердец, столько родов любви». Но теперь я по долгу службы обязана отвечать на вопросы экскурсантов. Вчера один спросил:
– Да, отвечаю, много раз
А он такой прищурился хитро и говорит:
– Как вы думаете, о чем эта музыка?
– Сложно ответить на вопрос – о чем музыка. У этой симфонии много толкований. Каждый слышит свое.
По выражению лица экскурсанта я поняла, что ответ его не устроил.
– Неужели вы не читали письмо Модеста Чайковского Рихарду Батке? – продолжал он с презрительной ухмылкой
– Признаться, не читала- ответила я.
Так…Группа приехала из Москвы. Он кто? Профессор московской консерватории? По правде говоря, я даже не знала кто такой этот Рихард Батке. Экскурсант недовольно фыркнул и продолжил учительским тоном:
– Финальная часть симфонии – это состояние Чайковского в последние годы жизни, время горьких разочарований и глубоких страданий. Чайковский осознает – всему, что он любил и в течение жизни и считал вечным, угрожает бренность. А главное, он не в силах побороть ужас перед вечным ничто.
– Вечным ничто! Это неправда! – взорвалась я – Чайковский был глубоко верующим человеком. Он не мог так думать. Модест ошибся, а может быть намеренно сказал неправду!
– Ошибка исключена! Модест Чайковский, Боб и Юрий Давыдовы были посвящены в замысел симфонии. Какой смысл Модесту врать?
Я была уязвлена тем, что не читала письма Модеста и не могла достойно ответить. Но, главное, меня глубоко возмутила такая трактовка финальной части симфонии.
По завершении экскурсии, я кинулась искать ответ.
И вот, что я нашла: со слов двоюродной сестры Чайковского А. П. Мерклинг последнюю часть симфонии Петр Ильич в личном разговоре назвал – de profundis. Я такого слова не знала, но благодаря Гуглу выяснила, что это латинское название 129-го псалома и по содержанию представляет собой покаянную молитву. Молитву угнетённых, возлагающих на Бога свою надежду на спасение.
Я ликовала от своей находки – покаянная молитва! «Ужас перед вечным ничто» — глупость какая!
В тишине прослушала первую часть, а потом в комнату вошли сын, муж и два кота. Это я очень интеллигентное слово подобрала – «вошли». Вломились они так-то. Первая часть идет чуть больше 20 минут. Ровно столько минут нужно моей семье, чтобы почувствовать, что я их бросила и забыла про их существование.
Первым зазвенел сын:
– Ага! Опять ты дома работаешь? Пап, давай не будем ей новость рассказывать.
– Какую? – Чувствуя подвох, спросила я
– Мам, она никак не связана с Чайковским, тебе будет неинтересно.
Я остановила симфонию и изобразила на лице большой интерес.
– Ничего интересного для тебя, говорю же – просто второй кот впервые сходил на горшок!
– Это замечательная новость! И вы все правильно сделали, что пришли мне ее сообщить. А теперь я могу дослушать симфонию?
Было заметно, что муж, сын и два кота не собираются уходить и ищут предлог, чтобы остаться.
– А эта та самая симфония, которую Чайковский продирижировал, а потом через 9 дней умер?
– Верно! – удивилась я. – А откуда ты знаешь?
– Так ты мне сама рассказывала. Я все уже знаю о Чайковском, мам!
Муж, сын и два кота уютно и основательно расположились на диване, показывая тем самым, что уходить они не собираются.
Я разрешила им остаться, при условии, что слушать будут молча. Сына хватило на три минуты. Коты ушли за ним следом.
Муж проспал всю вторую, третью и четвертую части, но упорно в этом не хотел сознаваться. Уверял, что очень глубоко погрузился в музыку и ей привиделась женщина с длинными русыми волосами и хвостом в чешуях и теперь он просто уверен, что Чайковский в шестую симфонию включил отрывки из неизданной «Ундины». На мои возражения, что это совершенная неправда и мелодии из «Ундины» звучат в «Лебедином озере» и в «Снегурочке», но никак не в «Патетической», муж внимания не обратил. Ушел в абсолютной уверенности, что разгадал тайную программу симфонии.
Всю ночь в голове звучала шестая «Патетическая». Все четыре ее части. Проснулась замученная, но совершенно уверенная, что услышала то, что ожидала – покаянную молитву.
Уважаемый знаток писем Модеста Чайковского Рихарду Батке, если вы сейчас читаете эту заметку, я с вами глубоко не согласна и никакие слова Модеста меня не убеждают. Я слышу в симфонии – не страх и поражение, а победу! Не ужас перед вечным ничто, а молитву «Святый Боже, Святый Крепкий, помилуй мя!».
Так что, если кто-то меня спросит теперь – о чем музыка? Я отвечу, что лично для меня Шестая «Патетическая» симфония – это духовное завещание Чайковского. Она о том, что какие бы горести, страхи, страсти и сомнения не одолевали человека в течение жизни, на самом финише он может успеть сказать: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя».
16 октября 1893 года в Санкт-Петербурге симфония впервые была исполнена. Дирижировал сам Чайковский. Племянник Юрий Давыдов вспоминал, что никогда раньше не видел Петра Ильича настолько спокойным перед исполнением нового детища. Не было обычной болезненной нервозности, выражавшейся беспрерывным курением и жеванием мундштука папиросы, молчаливостью и хождением из угла в угол.
Тут я обязана привести вам точную цитату племянника Чайковского, потому что лично у меня дыхание перехватывает и сердце заходится в тахикардии, когда я читаю эти строчки. Юрий Львович был на премьере и вот что он пишет:
«Но вот окончился финал… Обыкновенно публика немедленно после заключительного аккорда выражала свое удовлетворение или неодобрение, а менее искушенные в музыке вставали и стремились к выходу, чтобы скорее занять первые места у вешалки.
Но в этот вечер произошло нечто небывалое. Когда замолк звук контрабасов и Петр Ильич медленно опустил руки, в зале царила мертвая тишина. В таком состоянии публика оставалась довольно долго. Петр Ильич продолжал стоять с опущенной головой, и зал оставался как бы в оцепенении. Только после того, как Петр Ильич, очнувшись, стал кланяться и благодарить оркестр, зал начал нерешительно аплодировать, и эти аплодисменты, постепенно нарастая, перешли в овацию.
Такой прием публикой новой симфонии биографом Петра Ильича, Модестом Ильичом, был истолкован как холодный прием. Я же убежден, что это неверно. Аудитория, по-моему, была так захвачена услышанным, что именно оцепенела».
Всех в тот вечер изумил финал! Знакомые Чайковского подходили после концерта и интересовались – есть ли программа у симфонии?
«Да, есть» – отвечал Чайковский – «Но я желаю оставить ее в тайне».
А через пять дней Петр Ильич заболел холерой и 6 ноября (25 октября по старому стилю) его не стало.
Поэтому, когда «Патетическая» симфония исполнялась второй раз, уже на вечере его памяти, вопросов о странном финале больше не возникало.
Сын вошел в тот момент, когда я разглядывала льдинку, прилипшую к скату у окна. Два березовых листочка – один желтый, другой зеленый и маленькие травинки были будто запечатаны в кусочек льда. Солнечный луч упал на льдинку и привлек к ней мое внимание. Я смотрела и не могла оторваться. Как эта льдинка там очутилась в феврале?! До чего же красиво.
– Что ты там разглядываешь, мам?
– Смотри, сказала я и указала на льдинку.
Сын стоял рядом и смотрел минуту. А потом сказал:
– Ты про льдинку? – уточнил я
– Я про музыку. Что это звучит?
– О чем эта музыка, мам?
Юля Шешкауска, специалист музея-усадьбы П. И. Чайковского
Чайковский 6 симфония о чем
Состав оркестра: 3 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, туба, ударные, струнные.
История создания
В феврале 1893 года был продуман план новой симфонии, в си миноре. В одном из писем композитор сообщает: «Во время путешествия у меня появилась мысль другой симфонии. с такой программой, которая останется для всех загадкой. Программа эта самая что ни на есть проникнутая субъективностью, и нередко во время странствования, мысленно сочиняя ее, я очень плакал».
Шестая симфония вылилась на бумагу с необычайной быстротой. С 4 по 11 февраля Чайковский написал всю первую часть и половину второй. Начиная с 11 февраля, в течение более чем месяца, композитор несколько раз прерывал работу, надолго уезжая из Клина, где жил в последние годы. В Москве 14 февраля дирижировал концертом из своих произведений. С 17 по 24 февраля, вернувшись в Клин, работал над третьей частью, а 25 февраля снова был в Москве — слушал сюиту одного из подающих надежды молодых композиторов. 19 марта возобновил работу и 24 марта завершил финал и вторую часть. Этим днем на рукописи помечена запись: «Кончил черновые эскизы вполне». В письме младшему коллеге композитору М. М. Ипполитову-Иванову Чайковский сообщал: «Я необыкновенно много катался эту зиму, т.е. с октября я, собственно не живу оседлой жизнью, а кочевой. Впрочем, урывками бывал и дома. Не знаю, писал ли я тебе, что у меня была готова симфония и что я в ней вдруг разочаровался и разорвал ее. Теперь, во время этих урывков, я написал новую, и эту уже наверно не разорву».
Перед началом оркестровки наступил еще один перерыв — самый длительный. В эти дни композитор написал 15 пьес для фортепиано (ор. 72), побывал в Москве, Нижнем Новгороде и опять в Москве, успев между прочим написать шесть романсов на стихи Д. М. Ратгауза (ор. 73), а 5 мая через Петербург, где задержался на несколько дней, выехал в большую зарубежную поездку. В течение нескольких недель он побывал в Берлине, Лондоне, Париже, выступал с концертами, общался с музыкантами, присутствовал на различных торжественных приемах. Он был международной знаменитостью и должен был поддерживать связи с крупными деятелями культуры. Кстати, одной из причин его поездки за рубеж было подтверждение этого международного признания — в Кембридже, вместе с К. Сен-Сансом и Э. Григом, ему в торжественный обстановке было присвоено звание почетного доктора Кембриджского университета.
Вернувшись в Россию, он еще должен был срочно заняться корректурами издаваемых сочинений, набросал черновики Третьего фортепианного концерта. Только 20 июля, приехав наконец в Клин, начал оркестровать симфонию. «Инструментовка чем дальше, тем труднее мне дается. Двадцать лет тому назад я валял во все лопатки, не задумываясь, и выходило хорошо, — писал он брату. — Теперь я стал труслив и неуверен в себе. Сегодня сидел целый день над двумя страницами — все что-то не выходит, чего бы хотелось». О том же писал он и любимому племяннику, одному из самых близких людей, В. Л. Давыдову, которому симфония была посвящена: «Я очень доволен ее содержанием, но не доволен или, лучше сказать, не вполне доволен ее инструментовкой. Все что-то не так выходит, как я мечтал».
12 августа оркестровка была, наконец, закончена. Автор отдал расписывать партии — на 16 (28) октября была назначена премьера в Петербурге.
Первое исполнение Шестой симфонии состоялось 16 (28) октября 1893 года в Петербурге под управлением автора и успеха не имело. «С этой симфонией происходит что-то странное! — писал композитор после премьеры. — Она не то чтобы не понравилась, но произвела некоторое недоумение. Что касается меня самого, то я горжусь ей более, чем каким-либо другим моим сочинением». Абсолютное признание пришло к этой гениальной музыке спустя несколько дней, когда после трагической и безвременной кончины Чайковского Шестая симфония прозвучала под управлением Э. Направника.
Музыка
Вторая часть симфонии — необычный вальс размером не на три, как обычно, а на пять четвертей. Его мелодия грациозна, изящна, порой даже кокетлива. Меланхолично капризное танцевальное движение с оттенком стилизации. В среднем разделе появляются скорбные от звуки первой части. А может быть, это — предчувствие финала? Но возвращается внешне безмятежный вальс. Лишь в его коду проникают грустные интонации.
Финал начинается как скорбная песнь о разбитых надеждах, может быть — о погибшей жизни. Удивительна главная тема. Это почти та же мелодия, что и в побочной партии первой части. Она начинается теми же звуками, в ней те же интервальные ходы, тот же взлет пассажа. Но изменилась тональность — си минор, мрачный, траурный вместо солнечного ре мажора. Мелодия не доводится до конца — она недопета, словно не хватает сил, и сникает трагически, уже не способная к великолепному распеву. Вторая тема, более светлая, на трепетном триольном фоне, также заимствована из побочной партии первой части, словно возвращает нас к другой ее стороне. Таким образом, весь финал основан на отдельных мотивах темы, символизировавшей в начале симфонии прекрасный и, как оказалось, недостижимый идеал. Лирическая и скорбная медленная заключительная часть симфонии несет в себе образы не только печали, но и сочувствия, протеста против несправедливости судьбы, тоски по недостижимому, недостигнутому идеалу, преклонение перед ним. Постепенно замирает, истаивает звучание. Завершился жизненный круг. Все растворилось в небытии.
Вершиной симфонического творчества Чайковского стала его последняя по счету Шестая симфония (1893), в которой он достигает небывалой еще концентрации выразительных средств, силы и остроты драматических столкновений наряду с необычайной цельностью, законченностью композиции и полным подчинением всех элементов формы содержательному замыслу. К созданию этого величайшего из своих симфонических шедевров Чайковский шел путем долгих и напряженных исканий. Немногим более года после окончания Пятой симфонии он говорил о своем желании «написать какую-нибудь грандиозную симфонию», которая стала бы завершением его «сочинительской карьеры». На протяжении ближайших последующих лет у него возникали различные симфонические планы и наброски. Привлекает к себе внимание, в частности, программа симфонии «Жизнь», в отдельных частях которой должны были быть отражены разные периоды жизни человека от юности до смерти. Финал симфонии, как мыслил его Чайковский, — «смерть — результат разрушения. кончается замиранием». Здесь уже возникает первоначальное зерно того замысла, который был осуществлен двумя годами позже в Шестой симфонии.
В 1892 году была полностью завершена эскизная запись симфонии ми-бемоль мажор, но, приступив к инструментовке, Чайковский вскоре почувствовал неудовлетворенность своей работой и партитура осталась неоконченной. Резко критическое авторское суждение о ней можно считать слишком строгим и категоричным («. Симфония написана просто, чтобы что-нибудь написать, — ничего сколько-нибудь интересного и симпатичного в ней нет», — замечает Чайковский в письме к своему племяннику В. Л. Давыдову. Однако, вопреки первоначальному намерению, он не уничтожил рукопись симфонии, использовав материал первой ее части для Третьего фортепианного концерта. В 1950-х годах С. С. Богатыревым реконструирована полная партитура симфонии (издана в 1961 году).). Музыка симфонии не лишена интереса и новизны, но ее праздничный, торжественно жизнеутверждающий тон, по-видимому, не отвечал настроениям композитора в тот период и казался ему фальшивым и неискренним. Кроме того, его могла смущать некоторая одноплановость музыки, отсутствие достаточного разнообразия и контрастов между отдельными частями.
В тот момент, когда Чайковским было принято решение об отказе от окончания ми-бемоль-мажорной симфонии, в глубине его творческого сознания, по-видимому, уже созревал план другого симфонического произведения, резко отличного от нее по идее и образно-эмоциональному строю музыки. 11 февраля 1893 года он писал В. Л. Давыдову: «Ты знаешь, что я симфонию, сочиненную и лишь частью оркестрованную осенью, уничтожил Во время путешествия (В декабре 1892 — январе 1893 года Чайковский совершил концертную поездку по странам Западной Европы, а затем продирижировал несколькими концертами в Одессе.) у меня явилась мысль другой симфонии, на этот раз программной, но с такой программой, которая останется для всех загадкой. ».
Эти строки написаны в период самой напряженной работы Чайковского над Шестой симфонией, эскизная запись которой была выполнена в феврале-марте 1893 года, а в течение летних месяцев завершена работа над партитурой. Сам композитор придавал этой симфонии очень большое значение, считая ее лучшим и самым искренним из всего, что им было создано. «Честное слово, — писал он своему постоянному издателю П. И. Юргенсону в день окончания партитуры, — я никогда в жизни не был еще так доволен собой, так горд, так счастлив сознанием, что сделал в самом деле хорошую вещь!». В другом письме Чайковский признается, что вложил в симфонию «без преувеличения, всю свою душу».
Композитор не ошибался в оценке своего сочинения, Шестая симфония не только подводит итог его исканиям в области симфонической музыки, но многими своими сторонами обращена в будущее. А. И. Климовицкий с полным основанием называет ее произведением «пророческим», отмечая, что «композитор затронул в ней такие грани человеческой психики, которые станут объектом художнического интереса только в XX столетии». Не случайно некоторые ее моменты вызывали у исследователей параллели с симфонизмом Шостаковича.
«Тайная» программа симфонии, о содержании которой композитор предоставил догадываться слушателям, легко поддается расшифровке — музыка ее настолько образна и выразительна, что говорит сама за себя, не требуя никаких комментариев. Шестая симфония Чайковского — это трагическая эпопея жизни человека с ее сложными коллизиями, суровой напряженной борьбой и неизбежным концом — уходом во мрак и небытие. Круг развития замкнут. «Симфония заканчивается, — пишет Асафьев, — обратно тому, как началась: т.е. обратно медленному восхождению первых тактов и трепетным взлетам allegro — в медленном снижении и затихании, в погружении вглубь, причем и мелодическая линия течет в направлении, обратном току начальной темы симфонии. Таким образом, конструктивная сущность всей симфонии тесно связана с психологически-интуитивной концепцией, чем и обусловливается ее стилистическая цельность и выразительность».
Подобное чередование подъемов и спадов определяет общую кривую развития симфонии, ее беспокойный «динамический профиль» (если воспользоваться определением В. А. Цуккермана). При этом контрасты тематических построений и отрезков развития достигают необычайной остроты и силы. Прообразом целого, его первоначальной ячейкой становится медленно, тяжело вздымающийся и сразу же безнадежно никнущий мотив вступительного Adagio, из которого непосредственно вырастает трепетно взволнованная тема главной партии первой части. Собственно изложение темы заключено в рамки краткого десятитактового построения, далее следует ее развитие (Некоторые исследователи рассматривают этот развивающий раздел (от буквы А в партитуре) как связующую партию. Однако подобное разграничение носит несколько формальный характер. Слияние главной и связующей партий — одна из типических черт большинства экспозиций Чайковского, начиная с Первой симфонии.). При этом тема как бы рассеивается, теряет свои ясные очертания, возникает ряд самостоятельных тематических образований, в большей или меньшей степени близких ей интонационно. Лишь незадолго до вступления побочной партии она снова появляется в грозном звучании труб и тромбонов, сопровождаемая прерывистыми фигурациями струнных и деревянных, но эта короткая драматическая вспышка быстро угасает. Весь развивающий раздел проникнут скрытой тревогой и словно какими-то смутными беспокойными предчувствиями. В отличие от главной, мечтательно-лирическая побочная партия представляет собой замкнутый, конструктивно обособленный эпизод, изложенный в трехчастной форме с заключением (смысл ее можно было бы определить словами из авторского комментария к Четвертой симфонии: «Не лучше ли отвернуться от действительности и погрузиться в грезы»).
Но это еще не вершина волны. Колоссальный напор динамической энергии взрывает условные границы сонатной формы, приводя к потрясающей по силе выражения кульминационной зоне, включающей два контрастных построения. Первое построение (буква Р), основанное на сходящемся движении плотных оркестровых унисонов по ступеням уменьшенного лада, подобно устремляющимся навстречу друг другу мощным лавинам, рождает образ грозной беспощадной стихии (В. А. Цуккерман обращает внимание на сходство этого построения с изображением адских вихрей в «Франческе».). Нисходящие хореические интонации второго построения (буква Q) воспринимаются как стоны и рыдания измученной человеческой души, потрясенной тем, что открывается ее взору.
Подобного рода «сдвоенная» (или «расщепленная») кульминация представляет собой гениальную новацию Чайковского. «Соседство двух различных по характеру и функции кульминаций, — отмечает Л. А. Мазель, — новая черта сонатной композиции. В прежних развернутых и драматичных сонатных allegro возможное логическое резюме — иногда вместе со второй кульминацией — давалось в коде, то есть на большом расстоянии от главной кульминации разработки или начала репризы Перенеся в Шестой симфонии этот момент в основную кульминационную зону сонатной формы, в самый центр драматического развития, Чайковский необычайно усилил его действенность». Драматический конфликт по существу здесь исчерпывается. «Вся музыка первой части, следующая за резюмирующей кульминацией, воспринимается как идущая уже после основного действия». Проникновенно и нежно звучащая лирическая тема побочной партии значительно сокращена в репризе (оставлен только первый раздел трехчастной формы) и изложена с некоторыми интонационными изменениями, придающими ей оттенок щемящей скорби. Заключением первой части служит строгое хоральное построение с ритмически размеренным остинатным басом — философский эпилог трагедии.
Острота контрастных сопоставлений, доведенная до предела в первой части симфонии, характеризует структуру всего цикла. Обе средние его части являются различными модификациями сонатно-симфонического скерцо, уже в Пятой симфонии Чайковского замененного вальсом. В духе стилизованного пятидольного вальса написана и вторая часть Шестой симфонии («балетное интермеццо», как характеризует ее Асафьев), содержащая в себе также черты лирического andante (средний раздел с его элегическими напевными интонациями). Особенным же своеобразием и необычностью отличается третья часть, причудливо сочетающая элементы скерцо и блестящего торжественного марша. Своим внеличным, «отстраненным» характером этот скерцо-марш противостоит глубокому скорбному лиризму симфонии в целом. Рождаясь из фантастического мелькания кратких мотивов и ритмических фигур, тема марша носит поначалу странный, угловатый, немного игрушечный характер, но затем, во втором проведении (По композиции эта часть представляет собой сонатную форму без разработки, в которой тема марша занимает место побочной партии. Сам Чайковский, по-видимому, придавал ей большое значение в цикле. Поэтому, окончив эскизную запись первой части симфонии, он приступил сразу к работе над скерцо-маршем. Вторая часть была написана в последнюю очередь.), звучит жестко, сурово, воинственно, подавляя своей мощью и тяжелой ритмической поступью.
Английский композитор и музыкальный писатель Д. Тови назвал медленный финал Шестой симфонии «гениальной находкой, решающей все художественные проблемы, которые так запутаны композиторами после Бетховена». Смелое для своего времени новаторское решение привело к глубокому переосмыслению всех элементов симфонического цикла, не нарушающему, однако, логической ясности, законченности целого и строгой соподчиненности отдельных его частей. Представляя собой высший синтез всех достижений европейского симфонизма XIX века в послебетховенскую пору, Шестая симфония Чайковского явилась одновременно решительным прорывом в будущее. Поэтому значение ее могло быть в полной мере понято только позднейшими поколениями в свете новых художественных завоеваний XX столетия.